Слова оракула камнем упали в душу Персефоне, холодные и тяжелые. Несмотря на тот факт, что она считала его безумцем, она не могла отрицать – то, что он говорил, было более чем возможно.

– Осторожнее со словами, оракул, – на этот раз заговорил Гермес. Было пугающе видеть его таким свирепым, таким оскорбленным, и от тона его голоса у Персефоны по спине побежали мурашки.

Обвинения Бена были серьезны, и его предсказание вполне могло навлечь гнев богов.

– Я всего лишь говорю…

– …то, что слышишь, – закончила за него Сивилла. – А это может быть или не быть словом бога. И так как у тебя нет покровителя, я полагаю, что тебя подпитывает предсказаниями безбожная сущность. Если бы ты прошел обучение, то понимал бы это.

Персефона перевела взгляд с Сивиллы на Бена. Ей не было известно, что такое «безбожная сущность», но Сивилла определенно знала, о чем говорит. Ведь она этому училась.

– И что плохого в безбожной сущности? Иногда только они говорят правду.

– Мне кажется, тебе лучше уйти, – сказала Сивилла.

Последовала напряженная пауза, пока Бен осмысливал слова Сивиллы.

– Ты хочешь, чтобы я… ушел?

– Она выразилась ясно и четко, – резко ответил Гермес.

– Но…

– Ты, видимо, забыл дорогу до двери, – добавил Гермес. – Пойдем, я покажу тебе, где выход.

– Сивилла… – взмолился Бен, но в следующий миг пропал. Все взгляды обратились на Гермеса.

– Это не я, – произнес бог.

Тогда все посмотрели на Аида, но он продолжал молчать, и хотя никто ничего не спросил, Персефоне стало любопытно, куда он отправил смертного.

– Думаю, нам всем уже пора, – сказала Персефона, хотя на самом деле ей просто хотелось остаться наедине с Аидом, чтобы задать вопросы. – Погода будет только ухудшаться.

Все с ней согласились.

– Аид, мне бы хотелось убедиться, что Елена, Левка и Зофи доберутся домой в целости и сохранности.

Он кивнул:

– Я вызову Антония.

Пока девушки надевали верхнюю одежду, Персефона отвела Сивиллу в сторону:

– Ты в порядке? Бен…

– Идиот, – закончила она. – Мне так стыдно, что он обидел тебя и остальных.

– Не переживай. Но то, как он себя ведет… я уверена, он навлечет на себя гнев кого-то из богов.

Антоний не заставил себя долго ждать. Циклоп подъехал на длинном лимузине, и они по очереди уселись в него: Аид с Персефоной на одной стороне, Левка, Зофи и Елена – напротив.

– Кого-нибудь еще взбесил этот Бен? – уточнила Левка.

– Сивилле следовало бы положить меч под кровать на случай, если он вернется, – ответила Зофи.

– Или она могла бы просто запереть дверь, – предположила Елена.

– Замки можно вскрыть, – возразила Зофи. – Меч надежнее.

После этого в салоне лимузина воцарилось молчание, нарушаемое лишь стуком льда в окна.

Первыми они высадили Левку и Зофи. Как только они вышли из автомобиля, тьма будто поглотила Елену, чья хрупкая фигурка потерялась в меху ее пальто. Она смотрела в ночь, и на ее прекрасное лицо то и дело бросали отблески уличные фонари.

Спустя несколько мгновений она заговорила:

– Как думаете, Бен прав? Это все дело рук богов?

Персефона напряглась и взглянула на смертную, чьи глаза теперь были направлены на Аида – большие и невинные. Было странно слышать этот вопрос без сочащегося из слов яда.

– Это мы скоро узнаем, – ответил Аид.

Лимузин остановился, и Антоний распахнул дверь. Холодный воздух наполнил салон. Персефона поежилась, и Аид обнял ее покрепче.

– Спасибо, что подвезли, – поблагодарила Елена и вышла.

Когда они снова оказались на дороге, Персефона заговорила:

– Она действительно думает, что буря заставит нас расстаться?

То, как заиграли желваки Аида, сказало ей все, что ей нужно было знать: «Да».

– Ты когда-нибудь раньше видела снег, Персефона? – поинтересовался Аид, и ей не понравился тон его голоса.

Она замешкалась:

– Только издали.

На вершинах гор. Но с тех пор, как переехала в Новые Афины, – никогда.

Аид сверкнул глазами. Выражение его лица было зловещим и свирепым.

– О чем ты думаешь? – тихо спросила она.

Бог опустил взгляд, и ресницы отбросили тень ему на щеки.

– Она будет делать это до тех пор, пока у других богов не останется другого выбора, кроме как вмешаться.

– И что случится потом?

Аид не ответил, и Персефона не стала настаивать на продолжении разговора, потому что, по правде говоря, слишком боялась и, кажется, уже знала ответ.

Война.

– Антоний, – произнес Аид вскоре после того, как они высадили Елену. – Пожалуйста, проследи за тем, чтобы леди Персефона в безопасности вернулась в «Неночь».

– Что?

Она едва успела произнести это слово, прежде чем Аид обхватил ее затылок и поцеловал. Он приоткрыл ее губы своими и проник языком внутрь. Низ ее живота напрягся от предвкушения, а мысли обратились от гнева матери к обещанию, что Аид дал в ванной Сивиллы. Она все еще ощущала боль от их незавершенного воссоединения и отчаянно желала потерять себя в нем сегодняшней ночью. Но вместо того чтобы принести ей облегчение, он отстранился, оставив ее губы ноющими и распухшими.

«Еще, Аид. Сейчас же», – хотелось ей закричать, потому что все ее тело разрывалось от желания.

И он это знал.

– Не печалься, моя дорогая. Сегодня ночью ты кончишь для меня.

Антоний прокашлялся и, похоже, тем самым пытался скрыть смех.

В следующую же секунду магия Аида всколыхнулась, оставив на память аромат пряностей и пепла, и он исчез.

Персефона шумно выдохнула, а потом встретилась взглядом с Антонием в зеркале заднего вида:

– Куда он отправился?

– Я не знаю, миледи, – ответил он, но она услышала, о чем он умолчал: «Даже если бы я знал, мне было велено доставить вас домой».

Персефона вдруг осознала, о чем спросит Гекату на их следующем занятии: как последовать за кем-то, когда он переносится.

Антоний высадил Персефону у входа в «Неночь». Несмотря на ужасный холод и потоки льда, падающие с неба, смертные по-прежнему стояли в очереди, отчаянно не желая упустить свой шанс увидеть одиозный клуб Аида изнутри. Когда она открыла дверь машины, ее встретил Меконнен – огр и один из Аидовых вышибал. Он раскрыл над ее головой зонтик и проводил до входа в клуб.

– Добрый вечер, Персефона, – поздоровался он.

Она улыбнулась:

– Здравствуй, Меконнен. Как у тебя дела?

– Отлично, – ответил он.

Богиня испытала облегчение от того, что он не стал комментировать погоду. Меконнен придержал перед ней дверь, и она вошла в клуб. Персефона спустилась по лестнице к танцполу, где толпились смертные и бессмертные. Она не всегда ходила через зал, предпочитая перенестись сразу, как только окажется внутри, но все больше старалась примириться с той властью, что принесла ей помолвка с Аидом.

А это значило, что этот клуб теперь принадлежит и ей.

Иногда она жалела, что не может пройти сквозь толпу невидимой, как Аид, наблюдая и слушая, без каких-либо помех, но богиня не думала, что эта сила окажется в числе ее способностей.

Персефона пересекла первый этаж «Неночи», миновав заполненные лаунж-зоны, бар с задней подсветкой, танцпол в углублении, где под красным светом лазера мелькали, пульсируя, тела. Она знала, что за ней наблюдают. Пусть они и не глазели открыто, но перешептывались, и, даже не зная, о чем они говорят, она догадывалась – здесь не было недостатка в слухах, в экспертах по языку тела, анализирующих каждое ее движение, в «близких друзьях», в подробностях рассказывающих о ее жизни в подземном царстве, о борьбе с горем, о планировании свадьбы. И хотя во всех этих разговорах была лишь ниточка правды, именно через них мир формировал о ней свое мнение.

Персефона знала, что слова одновременно объединяли и порождали вражду, но всегда считала, что будет стоять за сенсационной журналистикой, а не наоборот.