Повернувшись, она стремительно зашагала прочь от бассейна, пересекла сад, обогнула дом и подошла к машине. Быстро открыв дверцу, она бросила сумочку на сиденье, села за руль и включила зажигание.

На аллее, у самых ворот, ее глаза внезапно наполнились слезами. Смахивая их ладонью, Леони вспомнила, что не взяла вещи, за которыми приезжала. «Ну и черт с ними! Бобби богат. Пусть сам пришлет их мне».

Дом погрузился во мрак; единственным признаком жизни в нем остался свет маленького ночника в гостиной. Дождь хлестал по окнам, над самой крышей слышались зловещие раскаты грома. Резкие и пугающие вспышки молний освещали комнату, отражаясь в зеркале над камином, которое лишь усиливало их.

Эта летняя гроза заставила Леони почувствовать себя ужасно беспомощной и уязвимой.

Она лежала на кушетке, подсунув под голову подушки с бахромой в наволочках из старинного лионского шелка. На столике рядом с кушеткой стоял бокал «пуайи-фуазе». Еще недавно Леони была поглощена своими мыслями, но неукротимая ярость грозы и ее пиротехнические эффекты отвлекли ее, заставили вернуться в этот мир. Злобный ветер хлопал незапертой ставней, аккомпанируя дождю.

Надо встать и попытаться запереть ее, решила Леони, а завтра попросить кого-нибудь из рабочих отремонтировать засов. Затем она вспомнила, что все ставни увезли из дома, чтобы починить и заново покрасить. «Что за чертовщина? – изумилась она. – Необходимо немедленно выяснить, в чем дело».

Но она не шелохнулась – такое движение потребовало бы слишком больших усилий. Леони казалось, что ее тело налито свинцом. Даже подносить к губам запотевший бокал с холодным вином ей было невмоготу.

Ослепительная вспышка затопила комнату причудливым бело-голубым светом, погасла, а секунду спустя оглушительный раскат грома потряс дом до самого фундамента. Леони перепугалась, хотя еще совсем недавно была уверена, что она чересчур измучена, чтобы проявлять какие-то эмоции.

Невольно вздрогнув, она приподнялась, взяла аккуратно сложенный кашемировый плед и укрылась им до подбородка, словно надеялась, что мягкая ткань защитит ее. Выпростав руку, она потянулась к бокалу, сделала большой глоток, поставила бокал на прежнее место и спрятала руку под плед.

Возвращаясь из Саутгемптона, она долго размышляла, не позвонить ли Мосси, и в конце концов отказалась от этой мысли. «Сегодня я никудышная компаньонка, – решила она. – И потом, Мосси уже сыта по горло моими причитаниями. Нельзя перекладывать все мои беды на ее плечи».

Дорога из Саутгемптона домой окончательно вымотала Леони. Даже в обычный день этот путь показался бы ей нелегким, а сегодня напоминал катание на «американских горках» на каком-то безумном адском карнавале.

Выяснив, что ее бывший муж и бывший лучший друг – любовники, Леони задохнулась от жгучей обиды. Следом за первым потрясением пришли мысли о своем ничтожестве.

Слезы досады и гнева затуманивали глаза. Неоднократно Леони приходилось сворачивать с дороги на обочину и терпеливо ждать, когда эмоции наконец соблаговолят подчиниться ее воле. Не раз она гадала, сумеет ли благополучно вернуться домой, в уютное гнездо, больше напоминающее строительную площадку.

Но едва добравшись до дома, Леони утратила всякую способность действовать – события минувшего дня парализовали ее. Несмотря на все старания, ей никак не удавалось взять себя в руки. Она даже не удосужилась принять душ или переодеться – тело перестало слушаться ее.

Вдруг комнату вновь озарил призрачный голубовато-белый свет молнии, и дом задрожал от нового удара грома. Ночник на столике погас.

«О Господи! – мысленно простонала Леони. – Только этого мне не хватало! Одиночество, боль, чувство потери, а тут еще мать-природа решила поиздеваться надо мной! Свечи. Надо достать свечи, – наконец вспомнила она. – Они лежат в кухонном шкафу».

Но прежде чем Леони успела подняться с кушетки, она заметила за окном свет – не от молнии, а от другого источника, подрагивающие желтые огоньки, отражающиеся в мокрых стеклах. Сначала огоньки мелькнули в окнах столовой, затем – в окнах кухни. Гроза заглушила шум подъезжающей машины, однако Леони не сомневалась, что видела именно фары.

Она выпрямилась, гадая, кому пришло в голову заявиться к ней среди ночи, да еще в такой дождь. Может быть, Мосси? Вряд ли. Она ни за что не приехала бы без предварительного звонка. Тогда кто же это?

Фары погасли, а минуту спустя в заднюю дверь постучали. Леони едва расслышала этот стук сквозь рев бури.

«Не открою, – решила она. – Кто бы это ни был, пусть убирается прочь. В таком состоянии и виде я не расположена принимать гостей». Она лежала неподвижно, ожидая, когда стук прекратится, но он продолжался.

Внезапно Леони подумала, что на пороге стоит человек, попавший в беду. Что, если на шоссе случилась авария и кому-нибудь нужен телефон? Или…

«Черт! Придется встать».

Она поднялась с кушетки, сбросив плед на пол, сунула ноги в шлепанцы и осторожно прошлась в темноте по гостиной и коридору.

Ощупью найдя входную дверь, Леони отперла замок, распахнула дверь и столкнулась нос к носу с промокшим до нитки и встревоженным Сэмом Николсоном.

– Сэм! – воскликнула она, открывая дверь пошире. – Скорее заходи!

Еще одна вспышка прочертила небо, за ней последовал оглушительный треск.

Леони поспешно заперла за Сэмом дверь и обернулась.

– Ты весь промок! – ахнула она.

– Знаю, – усмехнулся Сэм, с которого капала вода. – Понимаю, уже поздно, но я проезжал мимо и решил заехать, проверить, вернулась ли ты. Сегодня утром я не застал тебя и… просто хотел узнать, как прошла поездка. Я опасался, что гроза настигла тебя в пути.

Недавнее оцепенение Леони вдруг улетучилось, грусть испарилась, словно по мановению волшебной палочки великодушной доброй феи. Правда, ее сердце забилось сильнее, а дыхание стало неровным. «Одного вида Сэма достаточно, чтобы я вновь лишилась рассудка», – подумала она. С другой стороны, ее тронула забота Сэма: Леони инстинктивно поняла, почему он очутился здесь.

Он хотел повидать ее, только и всего.

– Схожу за свечами, – сообщила она. – Свет погас. Проходи.

– С меня льет ручьем, – предупредил Сэм.

– Ну и пусть, – беспечно отозвалась Леони. – Снимай ботинки, а я принесу полотенце.

Сэм сбросил легкую куртку и повесил ее в коридоре, а затем последовал за Леони в кухню, где она принялась рыться в шкафах, разыскивая свечи.

– Эврика! – наконец воскликнула она. – Нашла! Теперь спички… – Ее пальцы заскребли по дну ящика. – Вот и они.

Леони зажгла свечу, вставила ее в подсвечник, стоящий на кухонном столе, а затем добавила к ней еще три свечи. Сэм присел на корточки, расшнуровывая ботинки.

– Поставь их вон туда, на тряпку, – предложила Леони. – Хочешь вина?

– Не откажусь, – ответил Сэм. Он перенес насквозь мокрые ботинки на половую тряпку и дождался, когда Леони найдет бокал и наполнит его вином из откупоренной бутылки. Ее освещал слабый свет свечей, темные волосы поблескивали, контрастируя с ослепительной белизной свитера и брюк; драгоценные камни на браслетах искрились.

– Садись, – пригласила Леони. – А я принесу свой бокал. – Сходив за бокалом в гостиную, Леони тоже подсела к кухонному столу, подлила себе вина, обернулась к Сэму и чокнулась с ним.

– Выпьем, – произнес он с улыбкой, и оба глотнули сухого белого вина.

Никогда еще Сэм не казался Леони таким притягательным и мужественным, как теперь, когда он промок с головы до ног.

– Совсем забыла! – спохватилась она. – Полотенце! – Отставив бокал, она бросилась в темную ванную, схватила большое белое полотенце, вернулась в кухню и протянула его Сэму. – Вытрись и устраивайся поудобнее.

Усевшись, она залюбовалась тем, как старательно Сэм вытирает мокрые волосы, лицо и шею, а затем руки. На его лице плясали пятна света.

– Как прошел рабочий день? – спросила Леони, отпивая еще глоток вина.