Центр «Валентина» работал в прежнем режиме. Эдик встречал пациентов в угрожающем пятнистом прикиде, сидя за компьютером, важно разглядывал их паспорта, забивал данные в карту. Вика брала с них деньги, а Маргарита пафосно отвечала на звонки.

Дополнительно Вика тянула лямку пионервожатой Эдика, а Валя, несмотря на «басаевскую» вечеринку с иностранными журналистами, продолжала работу пионервожатой при Свене. Таскалась с ним раз в неделю то в театр, то в музей, то выбирать вещи для его шестикомнатной квартиры.

Однажды он повёл в гости к шведскому атташе по культуре, симпатичному Юхану Эбергу, живущему в одноэтажном особнячке возле Пироговки. У Юхана была весёлая жена Кайса и трое детей. Толпу гостей принимали на цветущей лужайке перед домом и очень вкусно кормили.

Валю поразили обаяние и открытость семьи дипломатов, ведь боялась, что они такие же самовлюблённые, как Свен. Кайса объяснила Вале, что «шведский стол» – это привычка шведов выставлять сразу все продукты, чтоб гости не ждали следующего блюда и сами решали, в каком порядке что есть.

Валя набралась смелости спросить про «шведскую семью». Кайса со смехом рассказала, что в европейских странах в шестидесятые-семидесятые были модны лозунги хиппи «занимайтесь любовью, а не войной», но американцы создали в прессе образ разнузданных шведов в ответ на то, что Швеция отказалась вступать в НАТО, считая свой путь социалистическим.

Тут Валя совсем запуталась, поскольку и образ жизни Свена, и то, что он рассказывал о своей стране, никак не напоминали социализм.

А поздно вечером позвонила Катя:

– Завтра в десять съёмка. Откладывали, откладывали – денег-то кот наплакал! Голову вымой, улыбайся, остальное на монтаже вытянем.

– Может, не надо? – заканючила Валя.

– Надо, Федя, надо. Вякнешь что-нибудь народно-природное про бесплодие.

– Что надеть? – спросила Валя Вику.

– Конечно, бирюзовое!

– Оно очень обтягивает. Правда, я его считаю счастливым, ходила в нём на первое свидание с Виктором…

– Нет базара, только бирюзовое. Часы с кулоном выправишь, типа добрая совковая нотка. А я, как твоя управляющая, прикинусь помажорней. По-любому раскручиваем «Центр «Валентина»!

Валя с Викой добрались до Останкино и ввинтились в толпу у семнадцатого подъезда. Знакомая по прошлой передаче администраторша с красными волосами почтительно вынула их из толпы, повела наверх и оставила в просторной гримёрке на шесть кресел.

Валя досталась симпатичному парню с нежными руками, одетому в подчёркнуто гомосексуальной стилистике. В соседнем с ней кресле сидел живой Познер, у Вали от потрясения защекотало в носу, а Вика, вместо того чтоб присесть на диван, застыла у стены как соляной столб. Пожилая гримёрша клала Познеру на лицо тон и жаловалась на жизнь, а он вежливо кивал.

– Вы врач? – спросил гримёр.

– Целительница, – ответила Валя.

– Травы, заговоры?

– Массаж, рейки-терапия, биоэнергетика, – ответила Валя. – Сильно не красьте, пожалуйста.

– Косметики на лице должно быть такое же точное количество, как приправы в кастрюле. Иначе испортишь всё блюдо, – улыбнулся гримёр.

Тут появилась как обычно лохматая Катя.

– Здрасьте, Владимир Владимирович! – просияла она, видя Познера. – Валь, будет мужик из «Счастливой семьи», врач-гинеколог и кликуша антиабортная. Больше никого не нашли. Лови интонацию, чтоб вставить своё.

– Как это?

– Например, мужик говорит, рожать только в воде. А ты ему – про загрязнённые водоёмы. Антиабортная – мол, убивают младенцев. А ты ей – при криминальных абортах младенцев погибает больше! Чтоб был конфликт.

– Ты ж сказала про «народно-природное», – занервничала Валя.

– Антиабортная сама оказалась по природно-народному, так что гаси её чем попало. – Катя повернулась к Вике. – Студия та же, найдёте!

Потом схватила со столика щётку для волос и начала чесать многодневно немытую шевелюру. Гримёр поморщился. Его косметическое хозяйство сияло в распахнутом чемоданчике стерильными рядами. Катя бросила щётку и унеслась восвояси, а гримёр снял со щётки Катины волосы, покачал головой и вымыл сперва щётку, потом руки.

– Кулон с часами выправь на платье! – на всю гримёрку скомандовала Вика. – Нам важна картинка.

Валя с Викой вошли в студию, когда съёмка уже началась. Два человека сидели перед аудиторией в креслах.

– Проходите потихонечку, – зашипела на них незнакомая женщина.

Сели в последний ряд, стали искать глазами Катю и Горбушкину.

– Снимите пелену с глаз! Посмотрите, что пишут о президенте «Известия», «Московские новости», «Общая газета»! – выкрикнул бородатый в ковбойке, сидя в кресле. – Дирижировать по пьяни оркестром в Германии у него получается лучше, чем управлять страной!

– Все президенты мира участвуют в популистских спектаклях. Доить корову, играть в гольф, дирижировать оркестром – стандартный политтехнологический набор! – возразил из своего кресла ухоженный в дорогом костюме.

– Как называется передача? – шёпотом спросила Валя cоседа.

– Это пилот, – ответил тот.

Валя потянула Вику из студии:

– Не наша передача, тут про пилотов.

Вышли в коридор, окончательно заблудились. Стали дёргать все двери подряд, пока их не схватила Катя и не втолкнула в нужную студию. Здешний белый задник был размалёван молодыми мамами с колясками, рекламой детского питания и памперсов.

Вику посадили в первый ряд, а Валю за столик к монитору. Там уже сидели патлатый мужчина в клетчатом пиджаке, высокая красивая женщина в деловом бежевом костюме и тётка, ряженная под квасную патриотку. Платье на тётке было расшито тесьмой, словно она пела в фольклорном ансамбле, а поверх крупных бус висел деревянный крест с ладонь.

К монитору вышла Галина Горбушкина в ярко-фиолетовых, неприлично обтягивающих лосинах и прозрачной кофте.

– Ты чё неодетая? – закричала на неё Катя.

– Да всё гладит дура старая Львовна! – огрызнулась Горбушкина. – Ты когда её уберёшь?

– Куда уберу? Львовна в Останкине всю жизнь проработала. Если на такие деньги молодую найдёшь, она тебе тысячедолларовое платье с разбегу прожжёт, – возразила Катя.

– Платье не готово, публика не сидит, – обратилась Горбушкина к Вале за сочувствием, словно они были приятельницами.

– Здравствуйте, – вежливо кивнула Валя.

– Как поживает наш обаяшка-депутат? – сладко пропела Горбушкина.

– Нормально, – кивнула Валя.

– К нему крошечное дельце! Бизнес близкого человека.

– Позвоните ему, – посоветовала Валя.

– Это нулевая стратегия, но если вы замолвите словечко… – голос у Горбушкиной потёк, как варенье. – Мы бы славно поужинали на четверых в чудесном местечке!

– Спрошу, – пообещала Валя.

– Спасибо, моё золотце, – проворковала Горбушкина, впилась в Валину щёку мокрым поцелуем и побежала переодеваться.

Валя тут же пожалела о сказанном, сама не может с ним увидеться, а тут с Горбушкиной и её другом. И, пока раздумывала над этим, Катя заорала:

– Экспертов прошу на площадку!

Сидящая у мониторов четвёрка экспертов вышла и расселась по креслам. Валя угнездилась в предложенном кресле, но, увидев напротив себя студию, полную народу, страшно напугалась. С Зайчиковым они были вдвоём, а тут всё оказалось по-настоящему. Сейчас она опозорится, сморозит глупость, и студия засмеётся. Да ещё и Вика строила рожи из первого ряда.

– Пятисекундная готовность! – гаркнула Катя, и стало ещё страшнее.

Горбушкина вышла под аплодисменты в платье изнурительно оранжевого цвета и тяжёлом чёрном ошейнике на шее. Агат, подумала Валя на автомате, лечит cepдце, горло, щитовидку, суставы, нopмaлизует дaвлeниe и слух. Но само украшение сделано как для садо-мазо. Неужели она сама его выбрала?

– Здравствуйте, дорогие друзья! Наш сегодняшний разговор о самом важном моменте жизни каждого… о миге рождения… – бойко начала Горбушкина в микрофон. – Стоп!!!! Кать, ну кто это писал? Ну как это можно выговорить? «Омигерождения»? Ты глухая на оба глаза?