Улыбаюсь ему, и только тогда он отмирает, зачесывает волосы, чтобы получше разглядеть и уставившись следит за моими движениями.

Они по списку вызывать должны, я — вторая, поэтому стараюсь не отключаться, чтобы не пропустить, но и не смотреть туда, на него, тоже не могу, наш зрительный контакт почти не прерывается. Красивый, впервые в белом вижу его. Пока спереди ко мне не поворачивается Федя, и нахальным образом берет мой подборок и к себе поворачивает, как мне на секунду показалось, для поцелуя. От неожиданности его самовольного движения, я отшатываюсь назад и не думая о том, что на нас смотрит сотня людей, бью его по руке, да так, что этот звонкий шлепок по всему залу разносится.

— С*ка! — рычит он и на второе обращение директора следует вперед за клочком бумажки.

Лицо Олега в этот момент меняется со скоростью света: удивление, напряжение, злость. Если бы можно было встать на дыбы сидя — он бы это сделал.

— Андреева Мила! — вызывают меня сверху и нацепив блаженную улыбку я дефилирую сначала по ступеням, потом к директору. Мы обмениваемся рукопожатиями и улыбками. Она вручает мне аттестат, а фотограф приседает призывая улыбнутся еще шире, и несколько раз фотографирует меня с демонстрирующим документом об окончании школы. Наконец-то!

Первые два ряда пустые и рассчитаны на нас, выпускников, пока там восседает один Адаменков, зло следуя за мной взглядом, пока я спускаюсь по ступеням. Чем ближе я к нему подхожу, тем чернее становятся его глаза, а рот растягивается в ехидной ухмылке. По плану я должна рядом возле него сесть, только черта с два я еще к нему подойду. Прохожу с улыбкой первый, второй, пятый ряд и поняв наконец, что я к нему иду, Олег просит людей сдвинутся, уступая мне место.

— Привет, — улыбаюсь я ему и присаживаюсь.

— Привет, красотка! — чуть наклонившись говорит.

— Мил, тебе нельзя сюда. — Отклоняется папа выглядывая из-за Тима.

— Хочу здесь. Главное я уже сделала. — Показываю на врученный аттестат. Папа возвращается на место, а мама все так же рассматривает меня, но Олег берет меня за руку, и она смущаясь, откидывается на спинке.

— Украду тебя! — шепчет на ухо.

— Надеюсь!

— Пап, я не поеду с ними! — продолжаю нашу словесную перепалку.

— Мила, за все уже уплачено. Ты чего! — искренне не понимает и чуть на маму не нависает. Она і Олег служат живым барьером между нами. Но я так раздражаюсь от папиной настойчивости насчет не официальной части выпускного, что меня аж потряхивать начинает. Ощущение, что тот инцидент, с Федором, только Олег один заметил, а лучше бы наоборот, уже конец программы, а тот до сих пор на мушке его держит.

— Папуль, ну пожалуйста! Ты же знаешь, у меня проблем с общением нет, но там и правда все против меня ополчились, кто знает что там может случится. — Иду по другому пути, что бы упрямый мужчина наверняка сдался. Он еще от прошлой моей поездки не отошел, зачем ему новая?!

— Мила! Дорогая! Другого выпускного не будет! Это же школа! — встревает мама, оттолкнув папу плечом, — У вас же там и шоу-балет заказан и конкурсы разные приготовлены, и по секрету скажу, Марья Степановна вам видео подготовила. А песни до утра? А рассвет? — рассыпается мама, наверное вспомнив как это было у нее. Да только время другое, а точнее люди, люди вокруг другие. Несмотря на громкие разговоры о вечной и крепкой дружбе, это не больше чем напускная пыль и бравада. Каждый из них за свою шкуру исключительно топит, и готов друга сдать в ту же секунду. А вместе собираются, кооперируются, лишь для того, чтобы ополчение против неугодного было максимальное. Уж мне есть с чем сравнить.

На этот вечер у меня появились совершенно другие планы. Правда, мой компаньон об этом пока не догадывается, сидит и почти успешно делает вид, что ему интересны все эти речи и песни-пляски на сцене. Но коль сегодня он полностью мой, этот шанс упустить я не могу.

— Я не хочу, мам! Там нет друзей, понимаешь? Даже знакомых нет! — мама открывает рот, наверное, вспомнив о Лере, но я ее обрываю, сменив злость на милость: — Здесь у меня пока один друг, я сжимаю крепче руку Олега, и смотрю на него, чтобы безошибочно поняла о ком говорю. Тот чуть улыбается, коронно, еле-еле, и ко мне поворачивается. Так смотрит, что внутри все в пюре превращается.

— Если позволите, я бы Милу лучше в Херсонес свозил, там лучший вид на рассвет во всем городе. — отворачиваясь от меня спокойно говорит, по очереди двоих родителей окидывая.

То, как он в точку попадает, даже меня саму шокирует. Он сколько мне всего интересного и про Херсонес и про Балаклаву рассказал, что я с удовольствием обычную прогулку по одному из этих, уверена удивительных мест, предпочту пафосному, мнимому веселью в лучшем заведении Крыма. Мой рот тянется в глупой улыбке, а руки начинают мокреть от волнения.

Папа в насмешке так выдыхает воздух сквозь зубы, что даже я слышу. Показывается, таранит парня убийственным взглядом, но Тим, заключив выбритое лицо в мелкие ладошки разворачивает его к себе и деловито шепчет что-то на ухо.

Если говорят, что для того, что бы стать мягче и отходчивее мужчине нужна дочь, то это наверное не про подростковый период, так как сейчас, эту роль в нашей семье, взял на себя этот мелкий проказник, за что ему огромное спасибо. Стоит ему немного притворится и округлить свои глаза-бусины, как родители перед ним танцуют не хуже бабушкиной болонки перед куском котлеты. Олег прав, на свои года и недоказанную болезнь он чрезвычайно умён и сообразителен.

— Может хоть чуть-чуть побудешь? — не унимается мама.

— Мам, ну я же изначально не хотела. Здесь все мне чужие, понимаешь? И видео… повезет если я хотя бы на одной фотографии там буду. — мама поджав губу поворачивается к папе, будто я его в этом обвиняю. Но уже нет. — Если бы Соня, Аня были, а так… — расстроено добиваю обоих.

— Ну как хочешь! — откидывается она на синюю спинку стула и смотрит на сцену.

— Я привезу её когда нужно будет, — чуть громче, чтобы и папа слышал говорит.

— В восемь дома, Мила! — бросает он даже не повернувшись к нам.

Моя победная улыбка сияет на полную, Олег же, выражает по своему — крепче мою ладонь сжимает. Мы всю ночь вместе будем! От радости и предвкушения, все вокруг красками яркими играть начинает. Даже пение одноклассниц, которые в этот момент "дарят" песню школе, звучит по-другому, мне практически не хочется оглохнуть, я даже хлопаю им.

После окончания шоу, Марья Степановна снова класс собирает, нужно сделать несколько общих снимков, в прайс входили еще фотографии с родителями, поэтому это занимает больше времени, чем я ожидала. И уже через пол часа, я начинаю изрядно нервничать, так как Олег меня ждет снизу, на парковке, а я уже как минут десять не нахожу глазами Адаменкова.

Я просила ничего не делать, и даже не говорить с ним. Но это тот момент, когда я уверенна, что он не послушает меня.

От всей этой беготни от одной фотозоны к другой, папа и сам уже, судя по глазам, отсюда убраться хочет. То и дело вижу как к нему чьи-то родители подходят, знакомятся, визитки вручают. Нацепив все домашнее золото и брендовые шмотки пытаются напоследок "полезные" знакомства завести. Папа, в своих кругах, достаточно известный человек, поэтому не успев отбиться от одного, следующий тут же вклинивается.

Звоню Олегу, а он как назло, не отвечает. Еще раз и еще. И Федора нет. Яркие пятна смешиваются и начинают тошнить, а корсет так стягивает грудную клетку, что нечем дышать. Паника накатывает.

— Мам, я сейчас вернусь. — говорю я отвлекая ее, и быстро мчу к окну, которое на парковку выходит. Олег там меня должен ждать, но машин столько, мечусь по ним, все огромные, блестящие. Старую тойоту могу и не заметить.

Нет нигде его. Бегу по коридору, спускаюсь на первый этаж, ноги на шпильках горят, а сердце выпрыгивает. А если он скажет что мы спали? А если Олег поверит? Тот может убедить. А если скажет, что сейчас между нами что-то есть, всё это время было?! Он ведь видел нас в кафе тогда, я уверила — что ничего.