Он был очень удивлён. Но, разумеется, не уговаривал.

Днём позже. Нью-Йорк. особняк на 14-й улице (Манхэттен). Рожков Н.Е., Фомин А. (Феклисов А.С.)

Фомин возжелал лично оценить, где мы с Марго вьём своё гнёздышко. Как пить дать, ранее уже снаружи осмотрел:-) Теперь вот изнутри проконтролировал.

Понятно, светская часть беседы в присутствии Марго прошла под ужин и комплименты посланца-контролёра наркома НКГБ, пожелавшего нам счастливого новоселья, а вот позже, спустившись на цокольный этаж, я таки перетёр с ним то, что терзало меня все эти дни.

— ..Детали тут, в письме, которое уйдёт в Москву диппочтой. — я передал ему очередной конверт. — ..Но этот англичанин, о котором идёт речь, будет здесь, в Нью-Йорке, ещё месяц. И шанс может быть упущен.

— Он так ценен? Чем?

Я поколебался и, выложил аргументы.

— Он математический гений, это раз. Второе — один из главных криптографов Великобритании. И третье, самое важное. У него есть очень уязвимое место, подробности о котором я расшифровал в письме.

Фомин внимательно смотрит на меня.

— Предлагаете вербовку? Вы не боитесь, что это провокация, направленная против вас?

Качаю головой.

— Не думаю. Я просто знаю многое об этом человеке… из иного источника, о котором осведомлены в Москве… дополнительные сведения… позволяют мне взглянуть на ситуацию «сверху».. над всеми сторонами. И… я не предлагаю его вербовать. Не думаю, что тут нужно действовать так прямо. Просто информирую наших обо всех аспектах ситуации.

Фомин, очевидно, пытающий понять то, о чём я не договариваю, уточняет:

— Что нужно сделать мне?

Да!

— Просто довести по более оперативному каналу, радиошифровкой, я полагаю… не дожидаясь отправки диппочты про ситуацию и возможность. Чтобы, если Москва что — то решит, я смог… скажем так, просто пригласить его, в порядке научного обмена, в СССР.

(К.И. - 1-я версия — русско-японская 1905-го, 2-я версия — советско- японская 1945-го)

27 декабря 1943. Москва. Генеральный штаб Красной Армии. Генерал армии Штерн Г.М.

Прилетев в субботу на родину из советской оккупационной зоны в Германии, где он всю прошедшую неделю передавал все дела в «своей» танковой армии сменщику и, немного отдохнув за воскресенье в предпраздничной Москве, в понедельник, как и было приказано распоряжением наркома обороны, появился в Генеральном штабе.

Скорее всего, за новым назначением? Особых претензий «с верхов» Григорий Михайлович к себе не чувствовал — генерала армии в 1942-м получил, а после победного окончания войны — и вторую звезду Героя СССР..

Вот только куда оно будет — новое назначение?

Сколько их было, этих назначений за прошедшие годы?

Вспомнил все, пока летел из поверженной страшным оружием нового времени Германии.

Не смогли войти в Берлин тогда — Империя царя рухнула, смогли сейчас — при большевиках.

Да как ещё смогли..

Разве мог он такое думать — во время оборонительных контрударов мехкорпусов летом 1941-го, когда тормозили «блицкриг» — новую стратегию немцев, основанную на танках и авиации… своей же авиацией, гибнущей в небесах и обрушивающей с высот немецкие самолёты и своими танками, подрубающими бронированные клинья прорывов германца, рвущегося через разрывы фронта на оперативный простор..

..что сконструированные в величайшей тайне в тылу всесокрушающие атомные бомбы сотрясут до основания Германию?

Чьи солдаты снова плотно завязли к тому времени в обороне русской пехоты на Украине, перед Смоленском и в Прибалтике.

Германия схватилась, как и тогда, в первую мировую, за химию, и получила превосходящий ответ..

..сила атома сломала германца, а танки СССР оказались на немецкой земле, сдавшейся на милость победителя.

Там, в небесах, в удобных сиденьях пассажирского «Дугласа», полученного от американских союзников, прошли перед глазами лица всех тех, с кем он воевал вместе.

.. на гражданской, в боях с басмачами..

С теми, с кем и под чьим руководством строилась РККА — новая армия новой страны.

Иных уж нет, а те — далече..

Сам служил советником в Испании, которую, увы, пришлось отдать Франко. После — Хасан, Халкин-Гол, война с белофиннами.

И… с июня 1940-го — генерал-полковник, и целый комфронта и снова на Дальнем Востоке.

Едва он освоился на новой должности там, как тогда же, с осени — ему «вручили в зубы» одну из формирующихся резервных армий и секретный приказ.

Суть которого сводилась к следующему: ты, среди других командармов с боевым опытом будешь командовать теми, кто будет принимать первый удар/рубить немецкие клинья, прорвавшие нашу оборону. Если всё же нападут.

Меньше чем через год, напали. Он и рубил. Как мог… До самой Победы, которую принесли дальние бомбардировщики с атомными бомбами на борту.

А его армия была одной из тех, которые оккупировали ныне Германию.

И вот тут, в Генштабе, он услышал то, чего, в общем-то не смог предугадать:

— ..Наркомом обороны принято решение вернуть вас на Дальний Восток. Опыт, полученный вами в командовании армией, сражавшейся с сильнейшим соперником, у вас неоценимый теперь, будущий театр военных действий около наших восточных границ вам знаком. В Кремле же принято стратегическое решение — что в следующем году, ближе к лету, во взаимодействии с США, мы дожны быть готовы к проведению большой операции против Японии. Мы должны вернуть утерянное Российской империей в начале века. Наши действия будут скоординированы с той кампанией, что ведётся нашими американским союзником..

Несколько часов спустя.

Дверь за вышедшим из помещения Штерном закрылась, а те, кто разговаривал с ним — Шапошников, Жуков и Василевский, остались втроём.

— ..Жаль, что Политбюро запретило дальнейшее расширение «списка допущенных» — заметил Василевский, которому в прошедшей беседе со Штерном пришлось изворачиваться больше всех, постоянно держа в уме опыт «той, из иной реальности» советской-японской 1945-го, обстановку на текущий 1943-й, и планы на май-июнь 1944-го, на советскую часть военной операции.

— ..Пока что список будет только сокращаться, превратности судьбы они такие. Наш гость «оттуда» был прав… одни выживут, другие умрут… — меланхолично заметил едва начавший оправляться и восстанавливаться после медицинской операции Шапошников, намекавший на то, что за прошедшие 3 года из «списка допущенных к тайне об иной реальности и ходе истории там», судьба вырвала несколько человек.

На завершившейся уже войне версии 2.0 с немцами — двое погибших генералов, не ставших в этот раз маршалами. При авиабомбардировке и от артиллерийского обстрела на передовом наблюдательном пункте в 1942-м.

Ещё двое — из числа учёных и конструкторов, павших жертвами применения немцами ХО, и третий, погибший в авиакатастрофе..

Все вышеперечисленные знали про «сведения из будущего». Даже немного про свою судьбу «там». А вот как вышло..

Но теперь были и другие, кого можно было использовать ради страны и выполнения решений, принятых в Кремле. Как, например, ныне не попавший под каток репрессий и чрезмерного рвения и подозрительности перед самой войной тогда ещё генерал-полковник Штерн. Получивший незаменимый опыт командования в соответствующем масштабе сражений в Великой Отечественной войне..

Которому, вместе с Жуковым и Василевским, предстояло ныне громить японцев на сопках Маньчжурии в операции, начало которой планировалось на май-июнь 1944-го.

Да и не только там, «на сопках»..

О совместной стратегической операции ВС СССР и США задумались заранее оба вершителя судеб нынешнего мира, когда согласовывали параметры сделки «разделим мир по честному» и намечали заделы на будущее.

Зная про «тот опыт» и, как ни странно, искренне радея за общечеловеческие ценности. Оба неплохо сочетали в себе циничность, прагматизм и вполне весомую веру в идеалы, хотя и достаточно разные.