За окном стояла темная утренняя тишина. От вчерашнего сабантуя не осталось и следа, а Тихий квартал словно вымер. Ясмин едва дослушала этот самодовольный монолог, с трудом контролируя вновь накатившую ярость.
Взять девочку из Бересклета, загнать, как зайца, дождаться, пока та прыгнет в ловушку, а после благородно спасти. Например взять в свой тотем приёмной дочерью. В крайнем, самом крайнем случае — жениться. А спустя пару лет у благородного господина Файона в полном подчинении окажется не безродная бессильная девица, взятая из милости, а новорожденная глава Бересклета — самого сильного тотема Варды. Все равно, что сделать бога ручной зверушкой. Поймать в кувшин джинна, который бесконечно исполняет желания.
Боги тотема обнуляют клятвы, данные в ущерб тотему, но не могут обнулить брачную клятву или клятву крови приемного дитя. Боги уважают чужую доброту и платят за спасение сильного ребёнка тотема.
— Да откуда вы могли знать, что я стану главой Бересклета? У Илана почти четвёртый уровень, Айрис к нему близка, не говоря уже о матери и главах Древотока и Катха!
— Жалкий глава Древотока… — Файон взял ее руку, рассматривая вязь. В ее прикосновении не было ни следа законченных отношений, только медицинская безличная прохлада. — Он бы взял для тебя все победы, а после отдал их тебе. Боги не могут отказаться, могут только ускорить смерть неугодного главы. Но и это мне не потребовалось, ты все-таки получила недостижимый пятый порядок оружия. До этого дня, переданный дар не считалось возможным развить выше четвёртого порядка, но ты смогла. После свадьбы у нас будет время изучить твой феномен…
Ясмин снова вспомнила Абаля. Что он там говорил? Сначала терпел, потом просил, после плакал. А у неё нет ни силы воли Абаля, ни его упорства, чтобы выдержать эксперименты Файона.
— Конечно, я не надеялся на тебя одну, милая Ясмин, ты слишком бестолковая и вспыльчивая, чтобы выполнять указания. — Ясмин вырвала руку и усмехнулась:
— Ничего у вас не выйдет, — она торжествующе встала во весь невеликий рост и рассмеялась, чувствуя, как ее отпускает напряжение последних дней: — Видишь ли, мастер Файон, сегодня ночью я обвенчалась с мастером Тихой волны, и скрепила узы.
И не один раз. Абаль называл это «чтобы наверняка», но Ясмин думала, что всему виной вардовский целибат. После вдруг вспомнила о подарках матери и совершенно забыв оценить реакцию мастера Файона, заоглядывалась. Зашарила в кармашках-невидимках сорочки, после полезла под стол.
Нашла! Вот и лекарство для мастера Эгира, вот цветок для матери Абаля. И как она сразу не заметила этот гигантский лопух? Только драгоценные склянки с неведомой прелестью, которые ей рекламировала мама, пропали. Склянок было жаль. Ясмин стащила плед, вдруг они где-то там?
От поисков ее отвлёк грохот. Мастер Файон, вставший одним слитным движением, отшвырнул кресло пинком в окно, и то печально осыпалось градом стекла.
Ясмин даже испугаться не смогла. Сцена перед глазами была ближе к театральной, чем к реальности. Мастер Файон и истерика? Глупости какие. Есть вещи, которые не случаются, просто потому что никогда.
— Он мёртв, — с холодной убеждённостью произнёс Файон. — А ты глупая фантазерка, которая придумывает себе счастливые воспоминания. Но тебе пора кое-что усвоить. То, что я тебя не люблю, не означает, что ты можешь не любить меня.
Если бы Ясмин впоследствии спросила, почему она сделала, то что сделала, она бы не ответила. То ли ее возмутило эмоциональное давление или, наоборот, она среагировала на знакомое «фантазерка». Но Ясмин автоматически вошла в рабочий режим и с непередаваемой лаской в голосе уточнила:
— А ты придумываешь себе счастливые воспоминания?
В окно вылетел стол. Файон отшвырнул с пути подвернувшийся коврик и размашисто вышел из дома прямо в разбитое окно, ещё миг назад бывшее стеклянной стеной, за которой горел пожар бурбонских роз подкласса альба. Ясмин поёжилась на утреннем ветру, игриво вошедшим в комнату и весело прокатившим через комнату те самые потерянные склянки.
Наверное, и впрямь придумывает, грустно решила Ясмин. А кто нет?
Следом она не вышла только потому что была в сорочке. Терпеливо собрала склянки и даже рассортировала из согласно маминым подписям. Немного помедлила на пороге, давя желание побежать за Файоном следом, чтобы точно знать, куда и зачем он пошёл. И что он там на натворит без ее тонкого контроля. Последняя мысль показалось особенно забавной. Можно подумать, она может его контролировать.
Включив разум, она переоделась и сходила в душ, хотя разумнее было бы сказать, сходила в траву, которая любезно дезинфицировала все, до чего дотягивалась. После долго пила кофе, и двинулась к выходу только когда других дел не осталось. После вернулась и заварила ещё один кофе. Если ее застукают за прокрастинацией, она скажет, что не напилась.
Признаться, Ясмин малодушно решила пересидеть. Абаль, наверняка, уже вернулся, в ведомстве стоят грохот и вопли, а у неё нежная душевная органика. Вот покричат, успокоятся, тогда она и подойдёт.
Но когда стрелка часов стала клониться к обеду, Ясмин вынужденно потащилась в ведомство. Сколько кофе не выпей, а в третьем двоечасии у неё урок и будь добра поспевай к началу.
К сожалению, профессиональная чуйка ее не подвела.
У научного ведомства толпа напоминала небольшой рынок. Человеческий поток залил холл, центральный сад, выплеснулся разноцветьем одежд на улицу. Часть любопытствующих, похожих на аккуратно отломленный от общего пирога кус, висела на балконе второго этажа, даже не пытаясь сделать вид, что им не интересно. Ученики облепили окна. Из окна условной учительской маячили физиономии обслуживающего персонала.
Ясмин выдернули с дорожки, как репу из грядки, едва она остановилась и задумалась, а не сбежать ли? Пусть мужчины выясняют отношения без неё. В последний раз, когда они выясняли отношения при ней, Ясмин выпала роль древнеримской статуе в музее. В смысле, она лежала голая и не могла пошевелиться. Одно из самых отвратительных чувств в ее жизни.
— Вот она! — выкрикнула Низа.
Та неожиданно оказалась в эпицентре событий и застыла между Абалем и мастером Файоном. Даже Примула оттеснило человеческой волной к краю импровизированного круга.
— Это ее вина! — Низа заломила руки, и все ее маленькое фейское тельце застыло и словно нацелилось всей своей ненавистью в Ясмин. — Ее удивительные способности в ядоварении известны всей Варде, и кто знает, что она заставила выпить мастера Тихой волны?
Толпа заволновалась, и Ясмин поспешно отреагировала:
— Я вообще не была в лаборатории после последнего возвращения из Чернотайи.
— Я пока живой, — поддержал ее Абаль.
Они переглянулись, как попугайчики-неразлучники, и Ясмин окатило ещё не забытым ночным жаром. У Абаля порозовели скулы, и он с трудом отвернулся.
— Сие правда всем известная, — мастер Дея не посмела пересечь невидимой границы круга, которая отделила их вчетвером от толпы. — Мастер Белого цветка всегда славилась афродизиаками и приворотными.
Абаль открыл было рот, но Ясмин несильно ткнула его в живот. Мол, замолчи.
— Я варила приворотное один раз, — она уставилась на мастера Дею. — В качестве дипломной работы по вашему же предмету, и опробовала его на белке.
В толпе послышались смешки. Многие помнили развеселый опыт, когда влюблённая белка ходила за Ясмин хвостом и все время кусалась. То ли дозировку напутали, то ли приворотное оказалось забористым.
— И то верно, — крикнул кто-то из толпы. — Приворотное у неё только дурак возьмёт.
— И действует оно всего две недели, — поддержал второй. — А мастера-то месяц, как не видели. И было бы — выветрилось.
— Я оправдан, — одними губами шепнул Абаль. — Я не пил.
Ясмин невольно усмехнулась.
Потом ее обвиняли, что она опаивала мастера Файона, и тот художественно молчал, хотя она ему и воды не наливала за все время их общения. Ко всеобщему удивлению, на ее защиту стал Примул, объявив их брак с Абалем законным.
