– Меня ждут, – цежу я сквозь зубы.

– Конечно, ждут, – насмешливо соглашается он.

А я ненавижу уже себя за то, что прикрываю веки, когда Ян с наслаждением вдыхает, скользя носом от основания моей шеи до уха.

– Моя девочка, – довольно шепчет он, дыханием шевеля выбившиеся из причёски волоски. – Спустя столько лет и всё ещё моя! Хочешь? – Ян отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза.

«Да-а!» – протяжно стонет прибабахнутое подсознание.

– Да пошёл ты! – яростно отвечаю я и отталкиваю его, собираясь высвободиться.

Собираясь.

Потому что его ладонь уже удерживает мои, заведённые вверх, руки. Вторая прижимает к сильному телу, которое я всё ещё помню до последней родинки. А губы одним прикосновением сметают всё сопротивление. И я ненавижу то, что обжигающим воском разливается где-то в солнечном сплетении, опасными каплями стекая ниже и накапливаясь тягучим, острым, как бритва, желанием. Ненавижу.

Но сопротивляться не могу.

И отвечаю едва ли не яростнее его. Не замечая, что руки свободны. Наплевав на то, что задралось платье. Чувствуя лишь дикое всепоглощающее желание.

– Разрешите, – мимо нас протискивается молодой парень в поварской униформе и это приводит в себя лучше чего бы то ни было.

Господи, опять!

Я же разум теряю от одного его присутствия! Это ненормально, так нельзя. Но как же хочется!..

– Отпусти меня, – цежу я сквозь зубы, отказываясь смотреть ему в глаза.

На кого я похожа?! Я! Которая после его переезда училась, тренировалась, стажировалась, ни минуты не сидела на месте, только бы доказать самой себе, что он не прав. Что я не просто «красивая девочка, прожигающая жизнь и папины деньги». И доказала. Вот только много ли в этом смысла, если я всё ещё шалею, стоит только ощутить его прикосновение?

– Поехали? – Ян послушно отпускает, одним этим заставляя заломить бровь.

– Куда? – с издевательским смешком я встречаюсь с ним взглядом. – К тебе?

Мимо снова проходит давешний повар, и я бы даже поблагодарила, позже, если бы сейчас могла запомнить его лицо. Мы с Яном дышим так, словно пробежали марафон, только мой марафон – временной. От первой встречи и до сегодняшнего дня за 0,3 секунды.

– Я не против. – Ян скользит взглядом по шее, плечам, груди.

Ему плевать на монашеское платье, а мне даже прикосновения не нужны – кожа итак послушно покрывается мурашками.

– Это мы уже проходили.

Я разворачиваюсь, но он удерживает меня за запястье. В этот раз бережно и почти нежно. Подходит, зарываясь рукой в волосы, окончательно портя укладку, и закономерно целует, утягивая в приторную сладость. Жаль только, что она несёт противный привкус горечи.

– Скажи мне, – начинаю я, глядя ему в глаза, когда Ян отстраняется, – я похожа на шлюху?

Ты меня любишь? Ты по мне скучал? Что мы будем делать?

Он может ответить на любой из этих вопросов, но не на тот, что я задала.

– Конечно, нет, – кривится Ян, отступая.

– Разве? По-моему очень даже похожа. – Я отворачиваюсь, подходя к глянцевой стене холодильника. Нет, Андрею ни к чему видеть меня такой. – Только шлюху по-быстрому зажимают в тёмном углу, практически подсобке. И имеют её там же, быстро и чтобы никто не видел. – Обернувшись, я вижу, как на его лице ходят желваки. – В двадцать это может казаться драйвовым, но мне давно не двадцать.

– Это «нет»? – В его взгляде раздражение, почти злость.

– Это «Я не хочу тебя знать».

Что он может ответить? Что на расстоянии пары шагов его потряхивает не хуже, чем меня? Это я вижу и так, но мне, по крайней мере, хватает ума понять, что оно того не стоит. Секс, каким бы фантастическим он не был, не стоит новой дыры в моём спокойствии. Мне бы старые дыры сшить.

И доверия любящего меня человека он тоже не стоит.

– Поздновато спохватилась, – криво усмехается Ян, – отказываться стоило ещё тогда.

– Семь лет назад тебя не впечатлило моё «нет». – Я собираюсь уйти, наконец, с этой чертовой кухни, вместо спасения ставшей моим наказанием. Видимо, за грехи юности.

– Оно меня всё ещё не впечатляет.

– Теперь это исключительно твои проблемы, – не поворачиваясь, отрезаю я и уверенной походкой выхожу в зал.

– Лиссет, Андрей тебя шантажирует? – от милого отцовского рыка в телефонной трубке я едва не давлюсь вином, роняя каплю на серую обивку дивана.

Не зря я отдала за него такие деньги. Совсем не зря! На другом у меня не получилось бы развалиться с таким удобством и планомерно напиваться до бесчувствия.

К счастью, номер Яна давно исчез из списка моих контактов. Можно считать себя в безопасности.

– Ты совсем что ли, пап?! – сиплю я в трубку.

Как знала, что не стоит отвечать на вызов! Проблема в том, что отец мог и приехать, а это сорвало бы весь мой конспиративно-алкогольный план.

– Тогда откуда внезапные побеги? – тоном тише интересуется он. – Мы даже поговорить нормально не успели! Ещё и Андрея своего напугала.

– Какой ещё испуг, пап? – тяжело вздохнув, я ставлю бокал на пол и вытягиваюсь на диване. – У него всегда всё под контролем.

– Кроме тебя, – иронизирует отец. – Лиссет, либо отпусти мужика, либо прекрати трепать ему нервы.

– В смысле отпусти?! – Возмущение выходит очень даже праведным. – Я за него так-то замуж собралась.

– «Так-то», – передразнивает он. – Если планируешь повторить подвиг Джулии Робертс, скажи сразу, хоть на ресторане сэкономим.

«Сбежавшая невеста», «Страна фей», «Девятые врата», «Мумия». Жаль, что прошли те времена, когда мы всей семьей садились и смотрели очередной фильм. Когда папа обнимал маму. Когда они переглядывались и крепче сжимали ладони друг друга. Когда я радовалась, что мне разрешают смотреть киношные поцелуи.

До маминого побега.

До моего бунта.

– Пап, всё нормально, никто никуда не сбежит. А без ресторана я и так могу обойтись.

– Я не могу, – отрезает он, – и, Лиссет, меня серьёзно беспокоит твоё здоровье! – Отец заводит эту шарманку каждые полгода с того момента, как я переехала. Приготовившись отвечать на десяток вопросов, я сажусь и делаю большой глоток. – Ты беременна?

– Твою же… Папа!

Пока я откашливаюсь, светлый ковёр радостно впитывает рубиновую лужу, щедро выплеснувшуюся из бокала.

– Это легко объяснило бы все твои закидоны, – ровно отзывается он.

– Все мои закидоны легко объясняются твоим воспитанием! – рявкаю я и бросаю трубку.

Чёртов Исилин! Какого хрена он припёрся в мой город?! Сидел в своём Питере семь лет, вот и продолжал бы сидеть. Но нет же, ему приспичило не просто вернуться, а сделать это в тот момент, когда я решилась, наконец, довериться мужчине! Довериться и поверить!

Гадский ковёр!

Мрачным взглядом смерив разбитый бокал, весёленькие пятна и пустую бутылку, я иду в кухню. За солью, тряпкой и… вином, да. Говорят, уборка успокаивает, вот заодно и проверю.

Очередной звонок раздаётся спустя полбутылки и тонну ругательств. Чёртова уборка! Какого я вообще этим занимаюсь, если есть химчистка?!

– Только не говори, что тебе стало скучно, – я бросаю взгляд на часы, – в полпервого ночи!

– Мне стало обидно, – насмешничает Кир по громкой связи, в то время как я, сидя на полу и прислонившись спиной к дивану, допиваю очередной бокал. – Костя не соврал?

– Это смотря в чём, – хмыкаю я, повторяя вино до краёв. И даже больше. – Чёрт! – С другой стороны, мне ковёр уже не спасти. Не помогли ни соль, ни кипяток, ни мыло, ни даже кислое молоко, чудом завалявшееся в моём холодильнике. – Готова поспорить, что в отчётах он мухлюет, убирая лишние нолики.

– Параллелограмм.

– М? – я отрываюсь от интереснейшего в своей жизни рассматривания ковра. Дорогой, между прочим. Был.

– Сиреневенький, – ещё веселее звучит в моей гостиной.

– Кир, у тебя всё нормально? – Вряд ли он нуждается в моём беспокойстве, но и бреда от него я раньше не слышала.