И тут же с дерева сорвался большой зеленый лист, плавно спланировал вниз и тихонечко лег Саньке на плечо. Словно большая, сильная и добрая рука. Будто бы говоря:

– И я тебя люблю, Санечек. А насчет защиты и заботы, мы же с тобой мужчины, воины. Ну, ты понимаешь…

Да, Санька все понимал. И он тоже будет защищать, он будет изо всех сил бороться вместе с дедушкой с темной болезнью.

А потом Санька вместе с ангелами пошел во двор, и оказалось, что стоящий прямо посреди двора тутовник, защищает двор и вход в дом. Санечек поздоровался и с ним. А те два тутовника, что перед домом, один у ворот, один возле лавочки, защищают дом со стороны улицы.

– А как же в доме? – спросил Санька, когда они закончили обход. – Кто защищает внутри дома, там ведь нет тутовников или ореха?

– Но там есть другое дерево, – Эллинка загадочно улыбалась.

– Какое? – Санечек на секунду задумался. – Фикус, что ли?

– Ага. Молодец, что сообразил. Вот этому самому фикусу нам и нужно помочь в первую очередь. Пойдем скорее в дом.

В самой большой комнате дома, в зале, в дальнем углу, прямо между окон стоял фикус. Рос он прямо в огромной зеленой кастрюле. Это потому, что корни у него большие и сильные и им надо много земли. А у бабушки ничего большего, чем эта кастрюля, не нашлось. И был этот фикус высотой в полтора Санькиных роста, и были у него большие, плоские и гладкие листья.

– Сейчас весь дом сражается с болезнью дедушки, – пояснял Тох Тошич, пока Санька рассматривал фикус. С листьев которого, он не раз стирал пыль влажной тряпочкой, помогая бабушке убираться в комнатах.

– Мурзик и Мультик снимают боль и стараются забрать силы у болезни. Две маленьких фиалки, что стоят в горшках на окне, в спальне сегодня пахнут особенно сильно. Потому что их аромат сегодня не только приятно пахнет, он еще и как лекарство для дедушки. Дедушка вдыхает этот запах, и лекарство тут же начинает бороться с болячкой.

– Ух, ты! Вот это да! – изумился Санечек.

– Ага. Все живое очень любит человека. Вот, например, маленький паучок сплел паутинку под потолком, в дедушкиной комнате. Ну, как заходишь, справа, вверху, прямо в углу. Так вот, этот крохотный паучишка сидит в своей паутине и тихонечко перебирает лапками, дергает за ниточки. Паутинка дрожит и получается почти не слышимая, но очень красивая мелодия, в которой паучок желает дедушке здоровья. А воздух проходит сквозь паутинку, подхватывает эту чудодейственную музыку и несет ее спящему дедушке.

– Вот это да! – Саньке очень-очень захотелось тут же пойти в спальню и посмотреть на этого крохотного паучка. Но он не пошел, потому, что не хотел будить дедушку.

– А вот этот фикус, – Эллинка висела в воздухе и нежно поглаживала большой зеленый лист. – И всю ночь, и все утро, и сейчас, отдает всю свою силу дедушке. Деревья вообще очень сильные и еще они умеют эту силу собирать и накапливать в себе. А потом, когда надо, отдавать человеку. Вот и сейчас, вся сила фикуса, как невидимые лучи света, тоненькими ниточками стекает с кончиков листьев и тянется к дедушке.

– Прямо через стену? – удивился Санька.

– Ага. Такую силу никакая стенка удержать не может.

– Даже железная?

– Даже железная.

– Даже крепкая, как танк?

– Да хоть тысячу самых крепких танков, все равно не удержит, – Эллинка и Тох Тошич закивали головами и улыбнулись одновременно.

– Ничего себе! – брови Санечка изумленно потянулись вверх. – Я тоже хочу такую силу.

– Так она у тебя есть.

– У меня?! А, как это?

– Да вот так, – Эллинка так шкодно улыбалась, что казалось из ее глаз, вот-вот золотые искорки посыплются.

– Ты дедушку любишь?

– Конечно, люблю.

– А как любишь?

– Сильно-сильно! Крепко-крепко!

– Вот видишь, это и есть та сила. Ведь за какую толстую стену дедушку не спрячь, ты ведь все равно его крепко любишь. Понял?

– Понял, – тихонечко ответил Санька и еще раз подумал о том, как сильно он любит и дедушку, и бабушку, и папу, и маму. И вообще, он всех любит.

– Погоди, Эллинка. Но ты сказала, что этому фикусу нужна помощь?

– Ага. Посмотри на кончики вот этих листьев. Видишь, они становятся коричневыми и начинают сохнуть.

– Вижу, – Санечек нежно погладил большой лист, кончик которого уже почти на сантиметр засох и свернулся. – А почему они так делают? Ну, сохнут и крючатся?

– Потому, что у фикуса, как и у любого растения, все листики разные, одни листики сильные, другие послабее будут. По…

– А как это? – неловко спросил Санечек, которому стало немножко стыдно, за то, что он неосторожно перебил Эллинку.

– Ну, это как у тебя. Ну как будто рука это ветка, а пальцы – листья. Средний палец длиннее всех остальных, мизинец самый маленький и самый слабенький, зато большой палец самый толстый и самый сильный.

– А указательным пальцем удобнее всего в носу ковыряться, – добавил Тох Тошич и захихикал.

Санька заулыбался, а Эллинка тем временем, продолжила свой рассказ:

– Так вот, болезнь у дедушки очень сильная и хитрая, и чтобы ее победить, надо очень много всего. Поэтому фикус старается из всех сил и отдает дедушке все что может. Самые слабые листики, при этом, перенапрягаются, устают и начинают сохнуть. А сил, чтобы их подлечить у фикуса уже не остается, потому, что он все отдает дедушке.

– Но, он же так может весь засохнуть! – воскликнул Санечек.

– Может. И засохнет, если мы ему не поможем. Он отдаст дедушке все все, что у него есть, и погибнет, спасая человека.

Саньке стало жалко этот славный и мужественный фикус. Он замотал головой и произнес:

– Нет. Так нельзя. Я не хочу, что бы он погиб. Я хочу ему помочь. Ангелы-наставники мои, научите меня, как спасти фикус, как ему помочь.

– Уррраааааа!!!! – в один голос завопили Эллинка и Тошка. – Ураааааа!!!

– А чего это вы орете? – Санька чуть на месте не подскочил от таких криков.

Игрунья Эллинка от радости закружилась на месте, а затем, вспомнив свою любимую забаву, тут же с диким криком сбросилась на пол. А более серьезный Тох Тошич обратился к Саньке:

– Понимаешь, Санечек, мы ведь тебе рассказывал, что мы не можем ничего делать сами, даже учить человека не можем, пока он нас об этом не попросит. Нам обязательно надо, что бы человек сам попросил об этом.

– А зачем? Это что, вы так капризничаете, что ли? – не понял Санька.

– Да нет же. Мы не делаем сами, потому, что не знаем, нужно это человеку, или нет. Раз не просит, значит – ненужно. А если попросил, значит – нужно. И просить надо обязательно вслух, то есть голосом, а не просто подумать. Понял?

– Ага. Значит, вам надо обязательно говорить, то есть взять и попросить словами. Это я понял. Только я не понял, чего это вы так заорали сразу?

– Ну как это «чего?» Ты ведь нас попросил! В самый первый раз! Ты ведь попросил научить, как спасти фикус, помнишь. И это самая большая радость для нас! Мы ведь тебя так сильно любим, Санечек!

– Ага, Санька, – заговорила вспорхнувшая Эллинка. – И помочь тебе, научить тебя – для нас, ну, как счастье, как самая большая радость. И мы вот прямо сейчас и начнем это делать.

– Значит так, чтобы помочь фикусу, – продолжил вместо Эллинки, Тох Тошич. – Нам нужно будет сделать две вещи. Полить его волшебной водой и подлечить его листики. Но, поливать мы его будем вечером, а сейчас займемся листиками.

Тох Тошич протянул руку за спину и вытащил откуда-то волшебную палочку. Взмахнул ею разочек и на нем сразу же, вместо маечки и шорт, оказалась надетой его профессорская мантия и смешная шляпа. С квадратной верхушкой. Эллинка тут же звонко захохотала и показала ему язык.

– Не обращай на него внимания, Санечек. Это он сказок про Гарри Поттера насмотрелся, теперь важничает. Тоже мне, профессор Дамбл-Тохблдор.

– Ага, – сказал Санька. – Я тоже смотрел все эти фильмы. Только мне не понравилось. Вернее, сначала понравилось, где Гарри маленький и добрый. А потом – нет. Потом только зло и одни сражения. И ничего интересного.