– Вот здорово, – шептал уже засыпающий Санечек. – Только не простые чудеса, а самые лучшие.

А на утро заболел дедушка. Точнее, болел он уже давно, так как был уже старенький. Просто на утро ему стало совсем плохо. Да так плохо, что он не смог встать с кровати. Так и лежал на ней с закрытыми глазами. Грустный Санька сидел рядышком, на стуле и смотрел, как встревоженная бабушка дает дедушке лекарство, укрывает его теплым покрывалом, поит парным молоком.

Два большущих, полосато-серых кота, Мурзик и Мультик то же пришли в спальню и запрыгнули к дедушке на кровать. Мурзик тут же попытался улечься у дедушки на животе. Но он был большой и тяжелый, и дедушка его прогнал с живота. Тогда Мурзик уселся рядом, потом потянулся и все равно положил голову и лапы дедушке на живот. Так дедушке было легче, и он не стал прогонять кота. А Мультик улегся с другого бока у дедушки.

А потом дедушка заснул, и Санька тихонечко вышел из спальни. Покрутившись во дворе, Санька не нашел, чем заняться и пошел в сад. В самом дальнем углу сада рос огромный кизил. И издалека он был похож на шар, потому, что его длинные ветки опускались почти до самой земли. И внутри кизила, у самых корней, под ветками получалась этакая маленькая и уютная комнатка, прямо как шалаш. Санька давно уже облюбовал себе это славное местечко, в котором так удобно было играть в разведчиков или просто лежать и слушать как поют в саду птички. И называл Санька это место гордым словом – штаб.

Вот и сейчас Санька залез в свой штаб, уселся на мягкую, теплую землю и положил руки на колени. Эллинка и Тох Тошич, куда-то отлучавшиеся по своим делам, тут же проявились в воздухе, прямо напротив Санечка. Вид у них был серьезный.

– Сань, – начал разговор Тох Тошич. – Дедушкины ангелы-наставники просят помощи. Они пытаются помочь дедушке поправиться, но им одним не справиться.

– Они не могут сами прогнать болезнь, – подключилась Эллинка. – Они ведь, как и мы, могут только учить и помогать. Но чтобы они могли помочь дедушке, надо чтобы он их об этом попросил. Но он не просит.

– А почему дедушка их не просит? – удивился Санька.

– Потому, что он не знает о них. Он прожил всю свою жизнь, не зная, что все время рядом с ним два верных помощника, всегда готовых учить и помогать. Его ангелы-наставники.

– Так давайте скажем дедушке об этом, – глаза Саньки загорелись от нетерпения. – Вот когда он проснется, я пойду к нему и расскажу про его ангелов.

– Нет, Санечек, – покачал головой Тох Тошич. – Так не получится. Дедушка тебе не поверит, подумает, что ты сказку придумал.

– А почему не поверит?

– Потому, что он не видит ангелов.

– Как это не видит? Я же вас вижу, – Санечек взял маленькую палочку и снял с коленки назойливого черного жука, который ползал по ноге и щекотался.

– Все дети видят ангелов. Когда ребенок рождается, зрение у него расфокусированное, он еще толком маму с папой не различает. Но, зато хорошо видит ангелов.

– Расфуку…, синное, – с трудом произнес Санечек, запинаясь. – Это как?

– Ну, это когда, например, смотришь на яблоко, то яблоко ты видишь отчетливо, потому что твое зрение сфокусировано на яблоке. Ну, как будто ты прицеливаешься глазами в яблоко, поэтому его хорошо видишь. А расфокусированное, это когда наоборот, ни во что глазами не прицеливаешься. Вот как в небо голубое смотришь, а там ничего нету, даже тучек. Ты вроде и смотришь куда-то и видишь синий цвет, но ничего другого отчетливо не видишь.

– Ага. Понял, – кивнул Санечек. – Я смотрю в небо и там просто не во что прицеливаться глазами.

– Правильно, – подтвердил Тох Тошич. Ты смотришь в небо расфокусированным зрением, потому что там целится не во что, поэтому видишь много синего неба. А потом появляется самолет, ты прицеливаешься на него и смотришь. Сам самолет, ты различаешь хорошо, но вот синего неба в это время видишь уже совсем мало.

– Вот так и дети, – подхватила разговор играющая с листиком Эллинка. – Родившийся ребенок еще не умеет целиться глазами, просто еще не научился. Поэтому и видит много чего вокруг, в том числе и ангелов из тонкого мира. А маму с папой он видит темными пятнами. Но он знает, что это мама и папа, хочет их поскорее увидеть и учится своими глазами целиться, фокусироваться.

– Ага, – снова вступил Тох Тошич. – И научившись, целится глазами, и видеть папу и маму, ребенок начинает целиться на другие вещи, на бутылочку с молоком, на погремушки, на сестричек и братиков, на бабушек и дедушек. И чем больше растет ребенок, тем все больше он узнает новых предметов и все больше смотрит вокруг сфокусированным зрением. А смотреть ни во что, не целясь, потихоньку забывает. А взрослый человек вообще уже не помнит, как это, смотреть никуда не целясь, поэтому большинство взрослых не видят своих ангелов-наставников. И чем старше становится человек, тем труднее ему снова научить свои глаза никуда не целится. Поэтому дедушка ни нас, ни своих ангелов не увидит.

– Я вспомнил, – сказал Санечек. – Мы с папой купили в магазине книжку с волшебными картинками. Папа сказал, что они еще называются объемными. Так вот, когда на них сперва смотришь, то совсем ничего не понятно. Одни пятна и загогулины всякие. А потом вдруг раз – и оказывается что там смешной и пузатый Карлсон нарисован, или Дед Мороз.

– Правильно, Санечек. И тогда у тебя почти сразу получалось увидеть картинки, а папа долго не мог научиться. Потому, что он уже взрослый и давно разучился смотреть как надо, никуда не целясь глазами. А ты еще ребенок и еще не успел совсем разучиться.

– А почему же тогда я вас раньше не видел? – Санька растерянно посмотрел на своих ангелов.

– Видел. Первые два года, пока был совсем маленький. Не только видел, но и разговаривал мысленно. А потом все реже и реже стал видеть.

– Стал разучаться?

– Ага. А вчера, когда ты заглянул в колодец, там было темно и только синее небо отражалось в воде. Там не на чем было фокусировать зрение, не во что было целится. Вот твои глаза и расфокусировались. И ты сразу увидел Эльку. И теперь ты нас видишь снова.

– Это здорово! – радостно произнес Санечек, но тут же снова сник. – Но как же тогда, нам помочь дедушке.

– Есть способ. Но сначала, нам многое надо тебе рассказать, – Эллинка встала на ноги и отряхнула свое серебристое платьишко. – Давай, вылазь из-под кизила, идем к дому.

Санечек покинул свой штаб и зашагал к дому по едва видимой в молодой траве, тропинке. Ангелы плыли рядом, и Эллинка продолжала рассказывать Саньке:

– Все в мире живое. Даже земля, даже камни. И все в мире для человека, потому, что он главный. И растения и животные стараются служить человеку. Вот Мурзик и Мультик легли рядом с дедушкой, потому, что лечат его. Мурзик вообще старался лечь туда, где у дедушки болит. Потому, что кошки умеют снимать боль.

Пока Эллинка рассказывала все это Санечку, компания успела подойти к дому.

– Теперь видишь вон тот большой орех, что стоит между домом и огородом? Он защищает дом со стороны огорода. Дом и всех, кто в нем живет.

– А от кого защищает? – спросил Санечек, с уважением рассматривая старое дерево.

– От всего недоброго, что может навредить.

– Аааа, – протянул Санечек. Он, конечно, не совсем понял, от кого защищает дом этот добрый орех, но, почему-то был уверен, что так оно и есть.

Большой пребольшой и очень старый орех гордо стоял метрах в шести от дома. Прямо под орехом располагался бурт. Это такая специальная яма, в которую на зиму засыпают хранить морковку и свеклу. Потом эту яму сверху утепляют, чтобы овощи не померзли. А орех еще и укрывает бурт слоем своей опавшей листвы. А листья у ореха большущие и их очень много. Значит, орех и таким образом тоже заботится о живущих в этом доме, людях.

Санечек посмотрел наверх, на большущую зеленую крону и вдруг сорвался с места. Подбежав к старому дереву, он прижался к коре щекой, обнял ствол руками и тихонечко произнес:

– Здравствуй, большой орех. Я люблю тебя, сильно-сильно. И спасибо тебе за твою заботу.