– Да это он мне дал, чтобы я твои и свои деньги не тратил, Лёшка! – махнул на меня рукой воспитатель. – Считай, что мы с тобой на обеспечении Романовых теперь живём. Род, семья! Никуда от них не денешься.

– Прохор, я тут, знаешь, тебя о чём хотел спросить. Как у тебя дела обстоят в финансовом плане? Сколько себя помню, ты всегда со мной жил. А сейчас ситуация может поменяться в любой момент. Ты не подумай только, что я тебя гнать собираюсь, ты мне самый близкий человек, но всё же?..

Воспитатель вздохнул и начал рассказывать:

– Все эти годы с тобой, Лёшка, я продолжал числиться в канцелярии. Мне на счёт в банке каждый месяц перечисляли деньги, довольствие. Плюс твой отец периодически премии всякие подкидывал. А тратить всё это мне было некуда – я фактически находился на обеспечении рода Пожарских. Ещё у меня квартира небольшая в Москве есть, её сдаю до сих пор. На кой она мне, если за тобой, оболтусом, приглядывать постоянно надо? На счёте скопилось около трёхсот тысяч, большая часть из которых – премии от цесаревича. Как-то так…

«Очень неплохая сумма для обычного дворянина…» – подумал я, а вслух, улыбаясь, сказал:

– Прохор, жениться тебе надо. Сразу найдётся, куда деньги потратить.

– Вот тебя сначала пристрою, а потом и собой займусь! – подмигнул он. – Слушай анекдот, Лёшка. Ты уже большой, тебе можно. В загородном поместье рано утречком раздаётся крик: «Ванька! Ванька! – а в ответ тишина. – Ванька, ёд твою мать!» В кабинет хозяина поместья наконец понуро заходит Ванька: «Звали, барин?» – «Звал. Сымай портки, вставай раком!» – командует хозяин. Ванька тяжело вздыхает, поворачивается спиной, начинает нагибаться, одновременно стягивая штаны, и бурчит: «Жениться вам пора, барин!»

Отсмеявшись, я доложился о предстоящей в среду встрече с Голицыным, а потом, по всей видимости, с дядьями.

– Хорошо, – кивнул Прохор. – Михееву я сам скажу. Кстати, Лёшка, готовить я сегодня уже не успеваю. В «Избу» пойдём или домой закажем? – Прохор опять помахал передо мной «волшебной карточкой».

– Давай я Лесе позвоню, там и решим.

Девушка сказала, что будет через час, и выбрала ресторан, в который придёт сразу, не заходя домой. Позвонил я и Вике, узнать, как дела.

– Сегодня за городом занята, работы много, – Вяземская выделила интонацией «за городом», намекая на базу корпуса. – Ночевать буду дома. Так что отдохнёшь от меня, Пожарский! Завтра будешь?

– Да.

– Вот и увидимся. Пока!

К назначенному времени спустились в «Избу». Народу, в отличие от прошлых наших посещений, наблюдалось немного – были заняты всего три столика. Вскоре недалеко от нас расположились два сотрудника дворцовой полиции.

– Бдят, – усмехнулся Прохор. – Привыкай, Лёшка. Это у тебя теперь на всю жизнь. – На что я только тяжело вздохнул.

Дождавшись Лесю, мы разместили заказ, в который вошла и бутылка вина – решили таким образом отпраздновать возвращение домой. Когда первый голод был утолён, а девушка рассказала про завершение подготовки к туру, я обратился к ней:

– Лесь, тут всё случая подходящего не подворачивалось с тобой поговорить. Ничего мне не хочешь рассказать?

Она сразу напряглась и посмотрела на Прохора, ища поддержки.

– Чего уж там, Леська… – кивнул головой мой воспитатель. – Рассказывай давай, с самого начала.

Алексия вздохнула и приступила. Жили-были три друга: Прохор, Виталий и Иван, – семьи которых входили в род Романовых. Были они замечены кадровиками канцелярии ещё в школе, после окончания которой поступили в соответствующее заведение для дальнейшего обучения. Там Иван встретил девушку Наталью, на которой и женился. Детей у них долго не было, но Наталья наконец забеременела и родила девочку. Назвали, как и хотел Иван, Алексией. Когда началась война, её родители вместе ушли на очередное задание, с которого не вернулись, а девочку взял в свою семью Виталий Борисович Пафнутьев, который и стал Алексии отцом. Девочка с детства была музыкальной, хорошо пела, училась играть на разных музыкальных инструментах, но при этом в память о родителях хотела поступить в то же самое учебное заведение при Тайной канцелярии, что и её родители. Но Пафнутьеву всё же удалось уговорить девушку рассмотреть вариант поступления в консерваторию, где она, в конце концов, и оказалась. А потом родился проект «Алексия», задуманный канцелярией как некое лишнее напоминание подданным Российской Империи о своих корнях, самобытности, традициях и культуре. Девушка на роль некоего символа этого напоминания подходила идеально – типичная славянская красота, русые волосы, зелёные глаза. Да и голос отлично подходил для исполнения романсов, хоть и в современной обработке. Началась работа – нашли грамотного продюсера, влили денег, решили вопрос с ротацией песен на радио и клипов на телевидении, и в одно прекрасное утро девушка проснулась знаменитой.

– Меня, кстати, твой отец, Алексей, лично курирует, вместе с дядькой Виталием, – заметила она. – И цесаревич сам просил рядом с тобой поселиться, познакомиться и проследить, чтобы ты соответствовал понятию «воспитанный молодой человек с широким кругозором». Чтоб в Москве не потерялся после Смоленска. Спать с тобой он меня не заставлял, это было только моим желанием! Ты мне сразу понравился, а тут ещё эта ваша Романовская «Аура власти»… – Леся вдруг замолчала и виновато посмотрела на Прохора.

– Мало тебя в детстве Виталя ремнём бил! – хмыкнул воспитатель, глядя на девушку. – Понаслушаются Родовых сказок, а потом языком мелют почём зря!

– Какие сказки, Прохор? – с обидой заявила ему Леся. – Я, Вяземская, эти гламурные красотки – Юсупова, Долгорукая и Шереметьева? Мы все к Лёшке липнем! Тебе этого мало?

– Вы вообще сейчас про что? – не понял я. – Про «Ауру власти» отец говорил, но при чём здесь девушки?

– При том! – выпалила Леся. – Хоть на гастроли не уезжай! Вернусь, а тут филиал борделя в соседней квартире! – у неё на глазах выступили слёзы.

– Леська, успокойся! Что ты такое говоришь? – зашипел на неё Прохор. – Я за отроком прослежу, никакого блуда не будет, обещаю! На, выпей! – он протянул девушке бокал с вином, который та выпила как воду.

«Ладно, потом всё выясню, не хватало ещё, чтобы у Леськи истерика случилась прямо в ресторане».

Наверх мы поднялись минут через тридцать, когда девушка чуть успокоилась. Взяв с меня обещание, что приду к ней ночевать, Леся направилась в свою квартиру.

– Прохор, что это было? – спросил я воспитателя, когда мы остались одни.

– Обычная ревность, Лёшка, – хмыкнул он.

– А что там было про «Ауру власти» и её связь с девушками?

– Помнишь, что тебе Михаил Николаевич говорил? О своих родовых способностях выясняй у родичей. Не моё это дело, так что не обижайся. И Леське этих вопросов не задавай, ей и так сейчас тяжело будет на гастролях. Договорились?

– Да, – кивнул я.

Уже когда мы с Лесей засыпали, она сказала:

– Лёш, я в четверг улетаю в Сочи на закрытие сезона. Там у меня будет два концерта, в пятницу и в субботу. Может, ты ко мне на второй нагрянешь? Можешь с собой Прохора и Вику взять. Мне будет очень приятно!

– Прямо сейчас сказать ничего не могу, но обещаю подумать.

Во вторник утром, когда мы с Прохором подъехали к базе корпуса, начались странности: ворота не открыли, а из будки к нам направился один из охранников.

– Господин инструктор, господин курсант! – козырнул он. – На объекте много посторонних, так что прошу надеть, – он протянул нам маски. – Распоряжение полковника Орлова. И ещё, – на капот «Нивы» лёг пакет, а Прохору был вручён конверт. – Это три комплекта документов на машину с разными номерами. Отгоните «Ниву» в сторону и замените номера прямо сейчас, держите отвёртку. Это тоже распоряжение полковника Орлова. Когда заедете на территорию, он просил сразу явиться к нему, – охранник отошёл.

Мы с воспитателем переглянулись и молча принялись натягивать маски. После чего убрали машину в сторону и занялись перекидыванием номеров. Уже когда ехали по территории базы корпуса, Прохор хмыкнул: