Бабушка вздохнула:

– Не надо бы это тебе рассказывать. Но раз ты сам догадался…

– Выходит, она не сама вернулась! – перебил я. – Если бы сама, она бы сказала: «И я тоже вернулась, потому что опекуны достали!» А она промолчала! Ее вернули, да?

Бабушка поставила локти на чисто вымытую клеенку. Посмотрела на меня внимательно и твердо.

– Антон. Надеюсь, ты понимаешь, что если человек не хочет о чем-то говорить, то не надо его расспрашивать?

– Но я же не ее! Я тебя спрашиваю. Ты ведь знаешь. Это тебе тогда рассказали, когда ты в детдом ходила?

– Да.

Я положил вилку на стол. Вот, значит, в чем дело. Конечно, когда тебе пообещают дом, а потом сдадут обратно, как ненужную вещь, начнешь ненавидеть этих.

– Ба, а как так вышло? Почему так люди делают?

– Всякое бывает, Антоша. Мне ведь тоже не всё рассказали. Вроде как взяла ее семейная пара. Бездетная. А через какое-то время вернула.

Я сжал кулаки:

– Вот уроды!

Бабушка не сказала: «Нельзя так говорить о незнакомых людях». Только вздохнула.

– Потом приходили, навещали как ни в чем не бывало. У Насти нервный срыв случился.

– Они вообще нормальные?

Бабушка покачала головой:

– Люди часто не понимают, что делают, Антоша. А тут еще ребята стали Настю дразнить, что ее вернули. Большой конфликт у них получился. Вот ей и организовали перевод от греха подальше.

– К нам?

– Да. В Москву.

Я вздохнул и снова начал есть. Но успокоиться не мог:

– Ба, ну должен же быть какой-то вселенский закон. Говорят же: «Бог покарает» или что-то такое. Почему людей, которые такое делают, не убивает на месте молния, не поражают болезни?

– Мир несправедлив, Антоша. Справедливыми люди бывают, а не силы природы.

– Но можно же что-то сделать с этим?

– Можно. Поступай сам по совести – глядишь, и мир лучше станет.

Да уж, я бы сейчас поступил по совести! Дали бы мне этих опекунов, я бы табуретку об них сломал, хоть и не люблю драться. Как можно рассуждать про «всякое бывает»? Не должно такое «бывать», неправильно это!

Так, пыхтя, я закончил ужинать. И даже не сразу решил звонить Насте, чтобы не проболтаться. Слегка остыв, взял телефон, вызвал ее.

«Абонент временно недоступен».

Странно.

Настя и раньше бывала не в Сети: то не уследит за батареей, то уронит мобильник, и тот выключится. Но сейчас мне вдруг стало не по себе. Я позависал в Инете минут пятнадцать – просто так, чтобы убить время. Набрал Настю снова – с тем же успехом.

Я походил по комнате туда-сюда. Еще раз перезвонил – снова безрезультатно.

Обычно в таких случаях я звонил утром, и все было нормально. Или сама Настя перезванивала уже после отбоя. Но сегодня во мне плескалось тяжелое, плотное беспокойство. Я заглянул к бабушке в комнату. Она сидела под торшером с пухлой книгой на коленях.

– Ба… Я Насте звоню, а она не берет трубку… Сгоняю в детдом?

Бабушка посмотрела на меня долгим взглядом. Хотела сказать что-то – и не стала. Кивнула.

Я стремительно оделся и выскочил на улицу. Беспокойство переросло в тревогу, как будто должно произойти что-то страшное, такое, что поменяет всю жизнь, – и не только мою. Запрыгнув в троллейбус, мысленно подгонял его: «Скорее! Скорее!»

От остановки до детдома я почти бежал.

Говорят, раньше в этом здании был детский сад. Обогнув старую котельную, я увидел его – трехэтажный, уютный, заросший густой зеленью и огороженный высоким забором. Было еще светло, солнце только начало клониться к закату. В здании не горело ни одно окно.

Я подошел к калитке. За ней в небольшой будке виднелся силуэт человека.

– Здравствуйте! – громко сказал я, подойдя поближе. – Можно мне пройти?

– Куда это? – неласково отозвался охранник и вышел мне навстречу.

Внутри будки он походил на вырезанную из картона фигуру. Шагнул на свет – и нарисовался в объеме и цвете. Высокий лысоватый дядька в серой форме. Он лениво расставил ноги и закрыл собой калитку. Как будто я силой проламываться буду!

Охранник угрюмо смотрел на меня. Сложил на груди руки с закатанными по локоть рукавами. Такие руки как будто специально сделаны, чтобы хватать за шиворот. Форменные брюки заправлены в тяжелые ботинки. Как даст таким ботинком пинка…

Я поежился – и почувствовал, что начал злиться. Тоже мне спецназовец! Секретный объект охраняет от вторжения инопланетян. Что, нельзя пройти к знакомому?

Я вдохнул и решительно сказал:

– В детдом. У меня там друг.

– Нету никого, – неохотно ответил охранник и отвернулся, явно намереваясь вернуться в свою будку.

– Погодите! Почему нет?

– Уехали все, – через плечо буркнул охранник. – Лето. Каникулы.

– Не все! Четыре человека остались!

Охранник обернулся и посмотрел на меня внимательно и цепко. Усмехнулся:

– Русским языком говорю тебе, пацан: уехали все. Сегодня после ужина.

– А… когда вернутся?

– Мне не доложили.

Охранник отошел. Я немного постоял и медленно пошел по дорожке вдоль забора. Пусть меня не пускают внутрь, но вокруг-то не запретная территория.

Обход ничего не дал. Детский дом выглядел нежилым. Я сел на скамейку в соседнем дворе и подождал. Вечерело, в соседних домах загорались окна. В детском доме загорелось только одно окно – на первом этаже. Кажется, не соврал охранник.

Но что же это все значит?

Чувство тревоги не утихало. Наоборот, оно оформилось в конкретные вопросы. Почему Настя не позвонила? Почему ничего не написала «ВКонтакте» или в какой-нибудь мессенджер? Пусть их внезапно увезли куда-то, но могла она мне сказать, куда?

Я достал телефон, проверил. Нет, сообщений не было.

Сидеть у детдома не имело смысла, я поехал домой. По дороге сообразил: у бабушки наверняка есть какие-то телефоны. С кем-то же она разговаривала в детдоме. С воспитателями какими-нибудь. Можно попросить ее позвонить и все узнать.

Я заторопился домой. От остановки привычно срезал угол через арку в жилом комплексе. Двор опустел: видимо, мамаши с колясками ушли спать, а компания на площадке еще не собралась. Только у крайнего подъезда, там, где начиналась тропинка через газон, сидел какой-то мужик. Он повернул голову – и я сбился с шага. Папа? Приехал?

Мужчина встал и посмотрел на меня. Я понял, что обознался. В нем было что-то очень знакомое, похожее на отца и одновременно на кого-то еще. То беспокойство, что одолевало весь вечер, превратилось в смесь страха и предвкушения. Я не мог отвести глаз от незнакомца. Что в нем такого? Синяя рубашка, черные джинсы, кроссовки. Темно-русые волосы, круглое и очень знакомое лицо. Кто это? Почему он так смотрит на меня?

А мужчина сказал:

– Привет. Узнаёшь? Я – это ты. Только из будущего.

Троллейбус был почти пустым, и Настя села у окна. В кармане звякнул мобильник. Настя достала телефон и открыла сообщение «ВКонтакте». Тоха молодец, сразу прислал фотку.

Хорошая фотография. За год Тоха почти не изменился. Даже прическу не поменял. Ветер растрепал светлые волосы, сдул их со лба. Серые глаза распахнуты в радостном удивлении. Пухлые губы растянулись в улыбке, на щеке ямочка. Интересно, Тоха знает, что он симпатичный? Или мальчишки не думают об этом? Они в зеркало смотрятся вообще?

Эту фотку Настя хотела поставить на Тохин звонок. Разбираясь, как это делается, она чуть не проехала свою остановку. Спохватилась и выскочила в последний момент. Троллейбус хлопнул дверьми, словно обругал растяпой, и уехал, недовольно подвывая. Настя мысленно показала ему язык.

Телефон в руке запиликал. Настя приняла звонок и услышала в трубке усталый голос:

– Анастасия, где ты?

В голосе воспитательницы не звучало командного тона. Настя, уже готовая огрызнуться, выдохнула и миролюбиво ответила:

– Щас буду, Екатерина Васильевна. Приехала уже.