Уже тогда ему была на роду написана карьера в Генеральном штабе. Собственно, этот типичный сын нового поколения, представители которого хлынули в офицерскую касту, был самой судьбой предназначен (отчасти благодаря такому внешнему событию, как женитьба на представительнице аристократического рода) войти в старый, но способный к регенерации офицерский слой, никогда, впрочем, не терявший аристократического отпечатка.

В туманные сентябрьские дни 1918 года Паулюс, уже ставший к тому времени кавалером Железных крестов 1-го и 2-го класса, был произведен в капитаны. В то время он проходил службу в качестве представителя Генерального штаба в 48-й резервной дивизии Западного фронта. До этого, в 1917 году, Паулюс уже служил в штабе Альпийского корпуса. За четыре года до этого он пережил победное наступление на Западном фронте, близко познакомился с войной под Верденом и в Румынии. К нему можно было бы с полным правом отнести слова, сказанные позднее генералом фон Сектом: тот, кто знает, что такое война, никогда не пожелает ее возвращения…

Капитан Паулюс – для него, гессенца, никак не подходит наименование королевско-прусского капитана, тем более что и служил он в Баденском полку, да и никаких свидетельств своего отношения к унаследованному общественному порядку не оставил – пережил и революцию 1918 года. Мы не знаем, какие чувства он испытывал от поражения, от бегства Верховного главнокомандующего – германского императора и короля Пруссии.

Паулюс охотно садился за письменный стол для разработки военной науки и военной методики и проявлял в этом себя весьма основательным и даже слишком основательным тружеником, но он никогда не был большим охотником до писания писем и ведения дневников. Этот человек, привыкший трижды взвешивать возможности, прежде чем принять решение, не привык выставлять напоказ свои сокровенные мысли и чувства. Это красит сталинградского фельдмаршала, но весьма прискорбно для исторического исследования!

О представителе Генерального штаба в 48-й Резервной дивизии можно с полной определенностью сказать только одно: он остался офицером! Есть одно свидетельство немецкого имперского воинского союза (Киффхойзербунда), датированное 1 июля 1937 года, согласно которому капитан Фридрих Паулюс (Берлин-Фриденау) участвовал в боях Добровольческого корпуса «Защитники восточной границы»[15].

В какой форме проявилось это участие, лично ли воевал Паулюс на Востоке или занимался штабной работой в тылу Добровольческого корпуса, мы до сих пор не знаем.

В 1920 году капитан Паулюс – полковой адъютант 14-го пехотного полка, расквартированного в Констанце. Командиром был полковник Бласковиц. Есть одно записанное со слов свидетельство о поведении Паулюса во время Капповского путча в марте 1920 года. Свидетель, ставший впоследствии начальником штаба СА и генерал-майором в отставке, доктор Отто Вагенер[16], вспоминает, что знал тогда Паулюса как адъютанта полковника Штейнвакса в Карлсруэ. Свидетель заявил, что в настоящее время было бы неразумно говорить о тогдашних взглядах Паулюса. Это может означать лишь то, что Паулюс в то время встал на сторону чиновника земельного правительства Каппа в его попытке – разумеется, крайне несвоевременной и неверно задуманной – консервативного государственного переворота. Политически это была неверная реакция, и будущий фельдмаршал впоследствии никогда более не следовал политическим реакциям. Если это действительно так, то Паулюс был в то время в меньшинстве. Во всяком случае, в Штутгарте генерал фон Бергман, командующий соединениями временного рейхсвера в Юго-Западном регионе, сохранил верность законному правительству рейхспрезидента Эберта и рейхсканцлера Густава Бауэра.

Это свидетельство позволяет сделать вывод, что офицер бывшей кайзеровской армии, подобно большинству своих товарищей, воспринял революцию как национальный позор. Но важнее здесь другое. В маленьком новом рейхсвере в офицерском корпусе объединился по необходимости узкий, ограниченный круг единомышленников. Во всяком случае, судьбы двух сослуживцев по Альпийскому корпусу, не считая капитана Бласковица из 111-го полка, пересеклись позже с судьбой фельдмаршала: лейтенанта запаса Дормайера, который в 1916 году был офицером-связистом 2-го егерского полка, а позже начальником тыла 6-й армии, и будущего генерал-лейтенанта Кирхгейма. Тогда же, во вновь сформированной 5-й пехотной дивизии, Паулюс впервые встретился с будущим генерал-полковником Карлом Холлидтом, и будущим генерал-лейтенантом Фердинандом Геймом[17].

В то время суждение о полковом адъютанте Паулюсе было единодушным: типичный офицер Генерального штаба старой школы, высокий рост, безупречное обмундирование и внешний вид, скромность, пожалуй, даже излишне подчеркнутая скромность, подчеркнутая любезность и предупредительность. Паулюс выказывал себя хорошим товарищем, стремился не создавать себе врагов, проявляя при этом большую одаренность и неподдельный интерес в военных делах. Паулюс был неутомимым штабным работником, питал неутолимую страсть к штабным играм на картах и на ящиках с песком. К штабным играм у него был настоящий оперативный дар. Тем не менее он долго и тщательно обдумывал каждое свое решение, прежде чем отдать соответствующий приказ. Здоровье по-прежнему оставляло желать лучшего, но Паулюс пренебрегал предосторожностями и любил работать по ночам, подстегивая мозг чашками кофе и сигаретами.

Он любил точно разработать каждое положение, каждый приказ; он едва ли не до бесконечности обдумывал значения слов приказа, чтобы найти самую лучшую, самую отточенную его формулировку. И если его записи, датированные временем после 1943 года, часто лишены такой шлифовки, то причину следует искать в том, что эта работа была далека от завершения, когда смертельная болезнь вырвала из рук Паулюса перо.

Лейтенант запаса Дормайер, впервые познакомившийся с Паулюсом в штабе 2-го егерского полка во время Первой мировой войны, вспоминает о своей службе при штабе 6-й армии в 1939–1940 годах, как Паулюс любил по вечерам вполголоса рассказывать себе обо всех – даже самых мелких – событиях прошедшего дня[18].

Генерал Гейм рассказывает, как однажды во время учений в середине 1920-х годов выбыл офицер, исполнявший обязанности командира полка; его обязанности должен был по уставу взять на себя адъютант – Паулюс. В «затруднительных ситуациях» решения надо принимать быстро. Проводивший учения начальник обронил: «Этот офицер недостаточно решителен». Гейм приводит этот случай для того, чтобы показать, что в то время никто не принял замечание всерьез, так же как не было ничего уничижительного в прозвище Фабий Кунктатор (Квинт Фабий Максим (273–203 до н. э.) по прозвищу Кунктатор (Медлитель), римский полководец, избирался консулом (5 раз) и диктатором (2 раза). Воюя с Ганнибалом, избегал решительных сражений, но истощал и подрывал силы великого карфагенского полководца. – Ред.). причем на курсах Генерального штаба более молодые и очень насмешливые курсанты относились к Паулюсу как к своему наставнику[19]. Надо еще доказать, что такая склонность к медлительности и основательности в обдумывании и принятии решений служила препятствием к командованию во время Второй мировой войны.

С наибольшей силой это свойство Паулюса проявилось в те годы в сравнении с другим признанным в будушем «солдатским» военачальником. Во время прохождения службы в 13-м пехотном полку в Штутгарте Паулюс, командир 2-й роты, познакомился с имевшим множество боевых наград командиром пулеметной роты капитаном Эрвином Роммелем, настоящим швабом, испытанным простонародным рубакой и фронтовым офицером. Во времена Третьего рейха Роммеля прославляли, как «народного маршала», до тех пор, пока фюрер не прислал ему со своим личным генерал-адъютантом яд. Паулюс и Роммель были полными противоположностями. В своих записках Паулюс с тихим удовлетворением отмечает, что его 2-я рота тем не менее заняла первое место в батальоне по стрельбе и спортивным упражнениям. Оказывается, штабист не обязательно должен быть плохим ротным![20]