– Никак вы не хотите оставить меня в покое, – сказал он. Волосы его по-прежнему были грязными, но шрамов и следов на лице уже не осталось. – Отсюда вам уже не выбраться, – он пожал плечами. – Наверное, в другой ситуации я бы даже избрал тебя союзником, таких упорных надо еще поискать. Но ничего, в другой жизни увидимся, – он скрылся за тонированным стеклом, оставив нас, съедаемых не самыми приятными чувствами, из которых страх был наименьшим.

Внедорожник тронулся к перегороженному мосту. Я посмотрел назад – к своим машинам бросились и патрульные. Ситуация становилась более запутанной.

– Пора умирать, – с притворной улыбкой сказал я, посмотрев на Лену. Похоже, улыбка получилась настолько кислой и неправдоподобной, что девушка ничего не ответила.

Патрули плавно обогнули нас и на малой скорости катились за внедорожником, который и не собирался останавливаться перед препятствием. Внезапно одна машин в баррикаде сдвинулась в сторону и освободила проезд. Это уже было очень плохо. Если с полицейскими можно было найти общий язык или попытаться дождаться помощи сверху (а она наверняка бы пришла), то с людьми, которые пропустили машину преступника, шутки были плохи. Хотя, для них Владимир мог и не быть преступником. Недостаток информации в очередной раз сказывался, и я не мог принять верного решения. Ситуацию спас сам полковник Королев.

– Черт с ней, с винтовкой, – услышал я в ухе его голос. – Не допустите бойни ни в коем случае. Мы отслеживаем Воронкова, а вы уведите оттуда оба патруля, пока их не перестреляли.

Картина впереди отчасти представляла вестерн: по одну сторону моста находились две машины, патрульные уже покидали их, чтобы разобраться, почему преследуемому дали уехать; а непосредственно на самом мосту стояли вооруженные люди и ждали сигнала к действию. Нам выпала роль миротворцев. Не скажу, что меня это обрадовало, да и мирить людей, тем более с оружием, не так легко. В данной ситуации это было скорее невозможно.

Я двинул машину вперед, чтобы догнать патрули, которые ушли на несколько десятков метров ближе к мосту. Тем временем проезд снова закрыли. Я подъехал сбоку к одной из патрульных машин, остановился, едва не зацепив боковое зеркало, опустил стекло и постучал. Из машины показалась фуражка, под ней я рассмотрел серьезное, но очень молодое лицо. Плохо, очень плохо – уговорить людей старшего возраста было бы проще. Молодежь жизнь не очень ценит. По себе знаю.

– Уходить надо, – коротко сказал я, посматривая в сторону перегороженного моста. Там начиналось какое-то движение, но разблокировать дорогу никто не собирался. Путь назад был свободен. Пока что.

– У нас приказ, – ответил патрульный. – Оказывать вам посильную поддержку в задержании преступника.

– Его и без нас теперь поймают, – возразила Лена, не успел я и рта раскрыть. Полицейский разулыбался, увидев красивую девушку. Тем временем от моста отделилась группа людей, которые медленно приближались к нам. Второй патруль стоял чуть поодаль от нас, поэтому я думал, что в случае чего они успеют уехать. Не угадал.

Дробный стрекот автоматных очередей раздался впереди, я уже даже успел опустить голову и вжаться в сиденье, но звенели стекла в другой машине – дальний от нас патруль постепенно превращался в груду металла. Выбитые стекла, капли крови, десятки дыр на корпусе – вряд ли там кто-то мог остаться в живых.

– Мы их не бросим! – крикнул патрульный рядом с нами и непременно выскочил бы наружу, если бы наш автомобиль стоял не так плотно. Его коллеге с другой стороны ничего не мешало и он, прикрывшись тонкой дверью отечественной легковушки, открыл огонь по нападавшим.

Я колебался. Надо было спасать других, но к этому я был совершенно не готов. Более того, когда сегодня утром предстояло вступить в бой, нас было гораздо больше и, очевидно, обученность тех солдат оставляла желать лучшего. Здесь же бойцы рассредоточились по улице, оставив большой резерв позади заграждения. Пятеро человек, которые выделились из основной группы, спрятались за столбами, деревьями по обе стороны улицы, обеспечив себе достойное прикрытие и отличный прострел всего пространства.

Хорошо, что у них не было бронебойных патронов. Короткие очереди постукивали по нашей машине, почти не оставляя следов, пробивали тонкий металл патрульных машин. Двое спрятались за корпусом автомобиля, надеясь спастись от пуль. Время шло, людей оставалось все меньше, но я все равно не был уверен в том, как нужно поступить. Я взглянул на Лену, глазами спрашивая у нее совета, затем по машине зазвенела еще одна очередь: противник короткими перебежками приближался к нам по обе стороны дороги.

Если нас окружат, кроме меня и Лены никто не сможет уйти. Людей нужно было спасать. Слева, за разбитыми стеклами патрульной машины еще шевелились полицейские, истекающие кровью. Я мысленно ругал себя за свою нерешительность, затем отпустил тормоз и плавно подъехал к изрешеченной пулями патрульной машине, поставив свой автомобиль, как барьер.

Внутри было слышно только приглушенную стрельбу, да крики. Стоило мне открыть дверь, как мир наполнился звуками: что-то шипело, гудело вокруг, пули со звоном бились о корпус нашего авто и с легким скрежетом проходили сквозь борта патрульной машины. Полицейские сзади изредка отстреливались, едва находя время высунуться и прицелиться – похоже, патронов у них было не очень много и стрелять вслепую стало бы лишь пустой тратой драгоценных боеприпасов. Я пригнулся и вылез из машины, поглядывая по сторонам. Противник пока не понес никаких потерь. Где-то на соседней улице завыли еще сирены. Кто-то приближался, возможно, скорая, возможно, еще патрули. А это значит, еще больше тел. Допустить этого никак нельзя.

Лена, слегка опустив стекло, вела прицельный огонь по наступающим бойцам, но это тоже не приносило ощутимых результатов, хотя немного замедлило их движение и стрелять по нам они стали реже. Я сделал несколько шагов в сторону патрульной машины. Под ногами хрустели разбитые стекла, в воздухе стоял смешанный химический запах. Почти одновременно я открыл обе двери машины. Впереди живых уже не было: раскрытые глаза, отпавшие челюсти, руки, случайным образом лежащие на коленях, покрыты кровью.

На заднем сиденье я обнаружил одного живого, он едва был в сознании, тяжело дышал и его хрип был столь явным, что я испугался: он может не дожить до приезда помощи. Просунув руки ему под мышки, я выволок пострадавшего на асфальт. Он застонал, закашлялся и обрызгал кровью свой жилет. Мельком я осмотрел его – вроде бы видимых повреждений нет.

В воздухе вдобавок к остальным ароматам добавился еще и запах пороха. Я уже не обращал внимания не только на запахи, но и на звуки. Выбиваясь из сил, я затолкал (минуя все правила обращения с раненым) патрульного на заднее сиденье и усиленно пытался придать ему сидячее положение, пристегнув его ремнем безопасности. По открытому окну ударилось несколько пуль и Лена, тихо ойкнув, завалилась на ручник.

Кровь отхлынула у меня от лица и мир будто замедлился, но лишь на секунду. Я сразу же наклонился вперед, нажал на кнопку и поднял стекло. Оно было удивительно прочным, но поражаться конструктивным особенностям автомобиля было не время. Девушке попали в шею, задев артерию. Кровь текла ручьем.

Где-то рядом просто должен быть медпакет. Я сунул руки поочередно в каждый карман передних сидений. Пусто. Каждая секунда была ценной в данный момент. Мне было все равно, что противник уже почти зашел к нам с тыла. Бардачок – тоже пусто. Военный бронежилет обязательно должен быть оснащен таким медпакетом.

Я вскрывал один карман за другим и только в четвертом нашел то, что искал. К тому времени вся ее шея уже покраснела от крови и белый прямоугольник примерно десять на пятнадцать сантиметров резко контрастировал с ней. Оставив ее лежать так, я выкарабкался из салона и закрыл обе двери, спрятался, присев на корточки, но сейчас это оказалось бесполезно: противник уже обошел нас. Я не знал, живы ли двое полицейских, что находились еще чуть дальше.