Голос ее был заглушен мощным звоном литавр. Маршал Спорта приблизился к основанию королевской лестницы и сделал объявление, которое Алутейн перевел Брайану:

- К удовольствию Их Величеств - на арене новичок Стейн Ольсон, верный слуга кандидата Эйкена Драма!

Стейн лихо подскакал к ступеням, приспустил витредуровый топор на длинном топорище и, приветствуя высоких особ, прикоснулся к серому торквесу. В шумных ответных откликах слышалась настороженность. Король встал, поднял руку. Толпа смолкла.

Стейн развернулся, чтобы встретиться со своим противником. Укротители на другом конце арены сняли прочные запоры клетки на колесах.

На посыпанную песком площадку выскочила саблезубая гиена. У нее была шея змеи и довольно маленькая голова, как у белого медведя. Однако туловище чуть ли не вдвое больше, чем у пока еще не появившегося на свет полярного обитателя. Весила гиена не меньше тонны, но двигалась легко и стремительно, прижав к голове большие круглые уши. Пасть чудовища широко разинута, и из нее торчала пара огромных клыков, каждый из которых длиннее руки викинга.

- У-ух! - выдохнул лорд Грег-Даннет.

Следуя принятому этикету, Стейн галопом понесся навстречу врагу, но в последнюю секунду увернулся и на скаку огрел гиену плашмя топором. Та завертелась волчком, издала змеиное шипение и заскребла когтями по песку. Стейн возвращался, наносил удар за ударом, отступал и снова наступал, охаживая чудовище по бокам, по хребту, по шее и наконец, не очень сильно, - по плоскому черепу. Саблезубый хищник, обезумев, метался за ним, норовя вгрызться в брюхо халику или ухватить своего мучителя скрежетавшими челюстями. Публика отзывалась на каждый удар одобрительным ревом. Когда зверь стал ослабевать от боли, с трибун донеслись отдельные голоса:

- Кончай его!

Скандинав натянул поводья и стал кружить около гиены, бессильно присевшей на задние лапы. Зверь издал ряд коротких высоких звуков, напоминавших дьявольский смех.

Тагдал снова поднялся и взмахнул рукой.

- Кончай саблезубую! - в один голос взвыла толпа.

Затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом копыт иноходца и свистящим дыханием усталой жертвы, которая мерно раскачивалась в ожидании последнего удара. Отъехав к заграждению, Стейн спешился. На конце топорища был укреплен прочный шнур. Наступающий викинг принялся бешено вращать на шнуре топор вокруг своего рогатого шлема, так что его даже не было видно в воздухе. Он приближался к стоящему на задних лапах зверю, ослепительно сверкая каждой гранью своих доспехов. Наконец подпрыгнул, в точности повторив амплитуду движения своей добычи, и на лету снес гиене голову.

Слышен был невообразимый физический и умственный гвалт, свист, хлопанье, топот. Тагдал покинул ложу и спустился по ступеням на арену. Секунданты Маршала Спорта бросились открывать заграждения, чтобы Стейн мог подойти к монарху. Викинг при виде короля снял свой изумрудный шлем.

По трибунам пронесся рокот. С противоположного конца арены выехал на черном халикотерии маленький всадник, закованный в стеклянные, сверкающие золотом латы. В то самое мгновение, как Стейн почтительно склонился перед королем, Эйкен Драм резко осадил скакуна в метре от Стейна и торжествующе ухмыльнулся.

- Все это он сам! - заявил Эйкен. - Без какой-либо помощи от меня, Могущественного!

Маршалу Спорта пришлось быстро настроить свой психокинетический аппарат, чтобы поднятые Эйкеном клубы пыли не окутали растерявшегося короля. Распорядитель состязаний выступил вперед и объявил:

- Прошу тишины для акколады - посвящения в рыцари!

Стейн покосился на Эйкена.

- Терпение, малыш, ты еще получишь все, что тебе причитается.

Тагдал вытащил цепь с большим медальоном, на котором была выгравирована королевская эмблема.

- Сланшл! - взревела толпа.

Король надел цепь на шею победителя.

Под приветственные клики королева Нантусвель послала вниз салфетку, продетую сквозь великолепный перстень (Стейн и не заметил, что салфетка немного перемазана банановой мякотью). Тануски вопили от восторга, рыцари изо всех сил сдерживались, чтобы не показать свою зависть. Служитель подвел к Стейну халика, и тот покинул арену.

"Это мой парень!" - выкрикнул Эйкен на верхнем регистре умственной речи.

Тагдал вернулся в ложу, распространяя вокруг себя атмосферу раздражения и досады.

- Ну, Тэгги, не расстраивайся! - уговаривала его королева.

- Не понравилось? - пискнул Грегги.

Раздался оглушительный удар грома.

- Вот вам в точности мои чувства! - прорычал Верховный Властитель Многоцветной Земли. - Прошу у всех прощения. Я должен совершить монарший отлив.

- Не любит он людей. - Глуповатая мордочка лорда Грега-Даннета вдруг озарилась светом мудрой проницательности. - И вы не любите, моя королева, и весь ваш род... Король терпит нас как необходимое зло, а по вам, лучше бы "врата времени" и вовсе не открывались.

- Как тебе не стыдно, шалунишка! - возмутилась Нантусвель. Кому-кому, а тебе-то известно, что люди - мои лучшие друзья. Что подумает Брайан? На-ка лучше, съешь яичко.

Мастер генетики взял резную серебряную тарелочку со сваренными вкрутую яйцами и озадаченно уставился на нее.

- Яйца! Вот от них-то и все раздоры! Только представьте, светлейшая леди, в человеческих яичниках их содержится двадцать пять тысяч! И угораздило же Мать Природу так щедро напичкать женщину яйцами! - Он покосился на Брайана, взял яйцо, обмакнул в вазочку с горчицей и задумчиво осмотрел со всех сторон, прежде чем откусить. - Знаете, доктор Гренфелл, как в плиоцене зовут Мать Природу? Тана!.. Или Тэ, если придерживаться верований фирвулагов.

- Грегги, дорогой, не болтай с набитым ртом, - строго сказала королева.

По гладким щекам безумца заструились слезы.

- Если б можно было заставить ее размножаться вегетативным путем!

Брайан понял, что речь идет уже не о Матери Природе.

- Вы не поверите, Гренфелл, моя старая лаборатория в университете Джона Хопкинса и то была оснащена лучше, чем здешние! - продолжал лорд Даннет.

- Не отвлекайся, Грегги, - перебила его Нантусвель. - Видишь, Агмол выезжает?