========== Часть 1 ==========

Они уже несколько раз ходили на свидания – гуляли, ужинали, целовались. Эмма не знала, был ли это опыт двух столетий жизни или Киллиану при рождении досталась эта сверхспособность, но целовался он просто потрясающе – самозабвенно, упоенно, до припухших губ и подламывающихся коленок. И хотя она чувствовала желание мужчины и не скрывала свое, он не предлагал ей перейти на следующий уровень. Почему? Что это было? Проявление благородства с его стороны? Или он так ясно видел страх самой женщины. Тот самый барьер, что долгое время заставлял ее отрицать свои чувства, а теперь не давал возможности стать с любимым еще ближе.

Эмма уже почти ненавидела себя за это.

Необыкновенно погожий денек выманил многих обитателей Сторибрука на улицу, и их семья не стала исключением. Встретившись в парке, Эмма и Киллиан ненадолго присоединились к устроенному родителями пикнику, а позже отправились на прогулку.

– Все в порядке?

Мужчина легонько сжал ее ладонь, заставляя посмотреть на себя.

– Да. Нет… – остановившись, она с сожалением посмотрела на свои новые туфли, так чудесно сочетающиеся с надетым сегодня платьем, и вздохнула, – В магазине они казались гораздо удобнее.

– Ну так в чем дело, Свон? Сейчас купим другие!

Быстрое движение, – и пират в лучших традициях похищения подхватил ее на руки, явно собираясь таким образом доставить в магазин.

– Стой! Крюк, не смей!

Эмма невольно ухватилась за крепкие плечи, а прозвучавшая в ее голосе паника заставила его лукаво улыбнуться:

– Что, Свон, боишься, что не удержу такое сокровище?

– Ничего подобного!

Ну не говорить же ему, что ее жутко смущает это подвешенное состояние и слишком оголившиеся ноги?

– Здесь до дома недалеко, давай зайдем, я переобуюсь?

Уютная тишина и благословенная прохлада квартиры казались средоточием всего самого желанного, а уж возможность скинуть неудобную обувь и вовсе подарком небес.

– Сальваторе Феррагамо следовало заставить ходить в них пожизненно, – проворчала Эмма.

Прохладная вода приятно освежила ступни, и женщина, давая себе отдых, босиком прошла к хозяйничавшему на кухне пирату.

– Кто это? Итальянец?

Из недр холодильника им уже был извлечен сок в тут же запотевшем стеклянном кувшине, а из шкафчика – пара стаканов.

– Да, он изобрел туфли на шпильке, – Эмма с благодарностью приняла один из стаканов и сделала глоток.

Киллиан был слишком близко, всего лишь в шаге, и эта близость ощущалась острее от осознания того, что они одни.

Совершенно одни.

Впервые.

Внезапно стало жарко, и этот жар не имел ничего общего с температурой в помещении. Пытаясь скрыть замешательство, она поднесла стакан к губам, делая еще один глоток. Рука дрогнула, и капелька сока сорвалась вниз, прочерчивая короткую влажную полоску по груди.

Вот дьявол!

Мужчина заметил это, и его взгляд, – тяжелый, голодный взгляд пирата, – заставил залиться румянцем. Он не двинулся вперед, ничего не сказал, просто продолжал смотреть, и ее сердце точно споткнулось на полустуке.

– Киллиан…

Ее голос прозвучал почти жалобно. Эмма чувствовала себя на краю пропасти и теперь собиралась сделать шаг, не зная, подарит ей этот шаг падение или полет.

Синие глаза прожигали насквозь, плавили внутри что-то, заставляющее ее неосознанно сжимать бедра.

– Родная, я поклялся себе ждать столько, сколько потребуется, пока ты сама не решишь, что готова.

Хрипловатый голос сам по себе был почти сексом, едва не заставив ее застонать, и сейчас даже без своего дара она не сомневалась, что его слова – правда.

Что может быть проще – шагнуть вперед, коснуться его, прижаться, поцеловать…

Стакан громко стукнул, соприкоснувшись со столешницей, и недопитый сок плеснулся через край, облив пальцы.

Она сделала этот шаг – бесконечно долгий миг движения, – и потянулась дрожащими пальцами к его лицу. Мужчина перехватил ее руку своей, коснулся губами ладони, лизнул, собирая сладкие капельки, мягко вобрал в рот два пальца, и от легкого ощущения посасывания остатки ее самоконтроля разлетелись вдребезги.

– Киллиан…

Он удержал ее, прижав второй рукой, развернулся вместе с ней легко, точно в танце, вжал в край столешницы, и только потом выпустил ее пальцы, напоследок вновь поцеловав ладонь.

Нависая над ней, заглядывая своими синими глазами словно в самую душу, он то ли пытался найти, то ли отыскал там что-то, и не поддаться этому взгляду было невозможно.

– Хочу тебя…

Запустить пальцы в густые темные волосы, перебирая мягкие пряди, притянуть его к себе, привстать на цыпочках и прижаться к губам, что так манили, провести языком, заставляя раскрыться, углубить поцелуй…

Он подхватил ее, приподнял, усаживая на край столешницы, и пришлось крепко обхватить его бедра ногами. Тело откликалось дрожью на силу его возбуждения и она вжималась, терлась о него, чувствуя пьянящий жар даже сквозь плотную ткань джинсов. Крепкая рука на пояснице, удерживая, ладонь – на затылке, заставляя запрокинуть голову и подставить этим ищущим губам лицо, шею, грудь, и сорванное дыхание, и эти толчки навстречу, всего лишь имитация секса, всего лишь…

Оргазм захлестнул ее, неожиданно яркий, сильный, и, кажется, она закричала, выгибаясь в его объятьях и захлебываясь, а мужчина обнимал ее и что-то шептал, шептал…

Она обняла его в ответ, приходя в себя, потерлась щекой о его щеку, ощутив чувственную колкость щетины, шепнула: «Пойдем в кровать?», и легонько прикусила мочку уха, касаясь языком и чувствуя металлический привкус серьги.

Мужчина подхватил ее на руки, удерживая на весу, смял губы жадным поцелуем. Она не запомнила путь к постели, и поняла, что они на месте лишь ощутив, как бережно ее опускают на покрывало.

Он стоял перед ней, взъерошенный, возбужденный и прекрасный настолько, что сердце сжималось.

Эмма приподнялась на коленях на краю кровати, стянула платье через голову, оставшись в одном белье, и наградой ей был его резкий выдох:

– Ты восхитительна!..

Его искренний восторг подстегнул ее, по телу словно пустили ток, от которого сладко зашлось в груди и ниже, и оставаться дальше принимающей, пассивной просто не было сил.

Кожаная куртка полетела на пол, с пуговицами и манжетами рубашки пришлось повозиться чуть дольше, и проложить цепочку поцелуев от горла вниз, следуя за дорожкой темных волос к моментально поджавшемуся животу показалось самым правильным, что можно было сделать.

Он пах свежестью и солью, и немного – потом, и этот запах кружил голову сильнее, чем ром. Тугой ремень плохо поддавался дрожащим пальцам, и она, дразня, прижалась губами к четко очерченной джинсами выпуклости, жарко выдыхая сквозь плотный материал.

Он застонал, прикрыв глаза, зарылся пальцами в ее волосы, сглотнул, и Эмма упоенно наблюдала за тем, как движется кадык на беззащитно открывшемся горле.

Еще раз выдохнуть, сильнее прижаться губами, обозначая давление, легонько прихватить зубами…

– Свон, ты с ума меня сведешь…

Голодный взгляд пирата почти пугал.

Почти.

Он слегка подтолкнул ее, заставляя опрокинуться на спину, и быстро избавился от остатков своей одежды; ослабил ремни, удерживающие крюк, и тот упал на пол, в груду вещей.

Матрас продавился под тяжестью его тела, и мужчина навис сверху, удерживаясь на локтях, дикий, непокорный; приподнял бровь и прищурился, улыбаясь хищной, той самой невозможно сексуальной улыбкой, от которой хотелось то ли ударить его, то ли немедленно отдаться.

– Любишь дразнить? – промурлыкал он, скользя кончиками пальцев по гладкой коже, а затем неожиданно резко перевернул ее на живот и опустился сверху, вжимая в кровать.

– Крюк! – женщина дернулась было, но он лишь огладил ее, точно успокаивая; касаясь губами, шепнул на ухо:

– Тише, тише, моя хорошая…

Легкие поцелуи, укусы, зализывания от загривка – вниз, по позвоночнику, оставляя влажные красноватые следы, а потом еще ниже, и она терялась под этими ласками, то утыкаясь лицом в подушку, чтобы заглушить всхлипы, то выгибаясь в ответ на самые точные касания и плавясь от силы желания.