В серость профанного, обыденного существования входит что-то необычное, явственно священное для человека, то, что сбивает ритм неспешного протекания жизни, в результате чего все как бы меняется местами. По древним легендам в дни праздников боги и духи спускались на землю, и люди могли непосредственно соприкасаться с ними, а это значит, что Небо приходило на землю. Происходила инверсия - земля в этот миг становилась Небом.
Все это имеет прямое отношение к особому характеру ритуализации в ушу.
Прежде всего обратим внимание, что практически на протяжении всей своей истории ушу было связано с народными или дворцовыми праздниками, ни одно такое событие не обходилось без массо вых выступлений бойцов, причем зачастую эти демонстрации, в которых принимали участие даже зрители, становились кульминационным моментом всякого деревенского праздника. Ранний боевой ритуал в Китае носил особый священный смысл, воздействуя на психику участников. Разумеется, со временем его вид значительно изменился, но сама суть временного изменения сознания ("просветления") сохранилась и до сих пор.
Проследим, как это происходило на практике.
Одним из самых ранних праздничноритуальных действий такого рода был боевой танец, участники которого надевали на себя маски или шлемы с рогами быка и нападали друг на друга. Этот танец в честь одного из рогатых божеств назывался "игры Чию". В таком виде празднично-ритуальные единоборства существовали еще в VI-111 веках до нашей эры и были в немалой степени связаны с охотничьей магией.
Интересно, что из этого ритуала выросла целая система борьбы, называемая "цзюэди" - "столкновение рогами" или "цзюэдиси" - "празднество цзюэди", однако уже с начала нашего времени никто не придавал никакого значения смысловому содержанию названия и не связывал его с реальными "рогами". Правда, сами участники завязывали волосы на голове в косички наподобие небольших рогов, как размытый отголосок какого-то древнего таинства, смысл которого давно позабыт.
Сегодня борцы японского сумо, в которое эволюционировало китайское цзюэди, заплетают иногда волосы наподобие небольших рогов.
Праздник требует полного единства всех его участников, здесь нет ни наблюдателей, ни актеров, они все становятся едиными в общем теле праздничного ритуала. В этом исток всеобщности праздничных боевых искусств: никто не мог оставаться безучастным. В сознании человека индуцировались какие-то токи, заставляющие его встать в общий круг участников, не случайно народные празднества заканчивались массовыми оргиями вне зависимости от статусов участников.
Но при обретении ощущения единства возникает и чувство взаимопроникновения, взаиморастворения, когда у толпы есть единый мозг, единый ритм, единая мысль и единый способ ее реализации.
Благодаря этому боевые искусства накладываются на танцевально-ритуальную форму своего выражения, где "рифмуются" и бой, и тренировка, и танец, и даже стихотворное скандирование. Так наступает созвучие, влекущее за собой уже эстетическое осознание праздничного действия.
Праздник объединяет людей единым порывом, здесь спадают регулирующие установки и сковывающие рамки культуры, а в силу вступает иная культура культура богов и духов, с которыми и соотносились участники ранних боевых ритуалов. Все боевые тренировки при императорском дворе еще в XII-XIII веках проходили под музыку, ритмизированную ударами барабанов, в виде танцаспектакля, где каждый участник знал свою роль и менял "статус".
Народные праздники боевых искусств и сегодня сохранили с древнейших времен эту необузданность действия и раскрепощенность мысли, нс оставляя никого вне действия. В одной из хроник списывается та удивительная обстановка, которая царила на таких праздниках, когда воины "то обеими руками вращали парные мечи, а то демонстрировали совершенство в упражнениях с двусторонним трезубцем; то бросались влево, то бежали вправо, а то вращали телом и конечностями, извиваясь, будто вьюнок вокруг дерева".
В XI-XII веках эта стихия вырывается на улицы городов, появляются городские боевые представления на площадях - "вашэ", устраиваемые ремесленниками и продавцами для привлечения покупателей. На специально устроенной огороженной площадке разыгрывались грандиозные представления с показом кулачного искусства, бои на палках, борьба цзюэди, наблюдая за бойцами, которые выступали под музыку, и хотя не все принимали буквальное участие в поединках или в показе, но каждый своей мыслью присутствовал в самом "теле" праздника, и здесь нельзя было встретить человека с отсутствующим взглядом.
Боевой праздник передавал от человека к человеку нечто большее, чем восхищение мастерством участников, это была единая пульсация человеческой толпы, в которой пробуждается что-то, пришедшее из далекой животной древности. Человек в боевом ритуале раскрепощает свои чувства и мысли, высвобождает спящие в нем потенции, и в этом, в частности, - смысл групповых тренировок в народных школах ушу. Интересно, что в представлениях "вашэ" участвовали и женщины, демонстрировавшие боевые искусства, которых называли "нючжань" - "колышущиеся" или "трясущиеся женщины". Смысл этого названия станет нам ясен, если мы вспомним тряску шамана в момент транса или участника архаического танца австралийских аборигенов, когда он входит в некий резонанс со вселенскими силами или духами. Видимо, к моменту проникновения боевых праздников в города реальные "тряски женщин" уже исчезли, но само название свидетельствует, что в начальном типе такого праздника они присутствовали.
ОТ ПРАЗДНЕСТВА К СПЕКТАКЛЮ
Неистовство народного праздника находит и другое продолжение в истории.
Подумаем, что получится, если помост для демонстрации приемов сделать более высоким, устроить побольше мест для публики, произносимые речитативы сделать более взаимосвязанными и осмысленными, показать не просто поединок, но разыграть какую-нибудь сценку из истории? Получается спектакль, а точнее традиционная китайская "боевая драма", которую можно встретить сейчас в репертуаре всемирно известной Пекинской драмы (ее называют иногда иначе - "Пекинская опера").
