Брюки летят на пол, тихонько звякнув пряжкой, темные облегающие боксеры лишь подчеркивают силу его желания, а серебристый квадратик фольги плотно зажат в ладони.

Смущение и любопытство борются в ней и любопытство снова побеждает. Краснея, она смотрит, как он избавляется от оставшейся одежды гибким стремительным движением, и невольно любуется его красиво сложенным телом. Его член прижимается к напряженному животу, блестя каплями предэякулята, пока он вскрывает конвертик зубами, а затем ловко раскатывает презерватив. Он пару раз двигает неплотно сжатым кулаком вверх-вниз, хрипло выдыхая и жмурясь, и она ловит себя на мысли, что тоже хочет коснуться его.

Он опускается сверху, устраиваясь меж ее раздвинутых ног, снова целует – так жадно и жарко, как никогда не целовал прежде. Целует до тех пор, пока она не начинает задыхаться, отчаянно сжимая ноги, пытаясь сдержать почти болезненное возбуждение, но лишь трется о его бедра.

Удерживаясь на локте, он скользит ладонью к своду ее бедер, коснувшись треугольничка кудрявых волос, осторожно поглаживает ее там, ныряет кончиком пальца внутрь.

– Такая влажная… Ох, черт…

И ей неожиданно льстит то, как срывается его голос, и то, что он, никогда не ругающейся и ни разу не повысивший при ней голос, не смог сдержаться.

– Ты готова?

Она обнимает его за плечи, чувствуя, как напряжены его мышцы. Тянется, касаясь губами его губ, тихо шепчет в поцелуй:

– Да…

Его давление, первый толчок бедрами навстречу, тяжелое дыхание… Внизу непривычно растягивается, но теплые губы быстро прогоняют чувство дискомфорта.

Еще один толчок, проникнув чуть глубже.

А затем – рывок.

Она вскрикивает, не готовая к пронзившей ее боли, упирается ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, заставить его остановиться, прекратить…

Он замирает, прижимая ее к себе, удерживает в объятиях и словно не замечает сопротивления, осыпая поцелуями ее лицо, ее влажные ресницы.

– Прости, прости, девочка моя, потерпи немного, сейчас все пройдет, потерпи, пожалуйста…

Она все еще дрожит, но его хриплый виноватый голос, его поцелуи отвлекают ее, позволяя привыкнуть к этому странному чувству наполнения.

Боль утихает, прогоняемая его ласками и тихими нежными словами. Она ерзает под ним, чуть двигает бедрами, проверяя ощущения, и он прижимается лбом к ее лбу, резко выдыхая.

Он двигается осторожно, выйдя из нее почти полностью, а потом погрузившись еще глубже. Застывает на мгновение, прислушиваясь к ее реакции, толкается еще раз, а затем еще, растягивая ее сильнее.

Она ожидает, что боль вернется, но боли все нет, лишь новые, неизведанные чувства близости и единения словно скручиваются внутри, расходясь по телу жаркими волнами.

Ее ладони скользят по его спине, по влажной от пота коже, бедра робко двигаются в ответ, и он подхватывает ее движение, направляя, поддерживая, шепча на ухо слова утешения и нежности. Он осыпает поцелуями ее лицо, ласкает горло, шею, прижимаясь губами к пульсирующей жилке, двигается плавно, ритмично, постепенно ускоряясь.

Она жмурится, дрожит, ловя каждое движение и чувствуя это странное, почти пугающее, нарастающее внутри оцепенение, заставляющее поджиматься пальцы на ногах, впиваться ногтями в его спину и всхлипывать вновь и вновь:

– Пожалуйста… Пожалуйста…

Едва ли она знает, о чем просит его сейчас. Остановиться? Продолжить?

Но он – знает. И, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться, продолжает движение, шепчет в ответ, целуя:

– Девочка моя… девочка… Ты же чувствуешь это… Расслабься, пожалуйста… Почувствуй меня… Просто почувствуй…

И это оказывается последней каплей, что толкает ее за грань. Сладкое онемение собирается внизу, внутри, где-то в одной точке, чтобы мгновение спустя заставить ее взорваться, долгими сладкими судорогами пронзая ее тело. Она кричит, выгибаясь под ним от острого удовольствия, а он прижимается губами к ее рту, заглушая крики, срываясь в бешеные рывки, чувствуя ее пульсацию, что секунды спустя швыряет и его за край.

С трудом удается удержаться на локтях, стараясь не придавить ее тяжестью своего тела. Он терпеливо дожидается, пока ее дыхание станет ровнее, выходит из нее осторожно, поднимается, стягивая презерватив, завязывает его узлом и небрежно отправляет его под диван. Пошарив рукой в стоящей рядом корзине, достает сложенный плед, опускается рядом с ней, укрывая их обоих.

– Ты меня восхищаешь, Кэрри Пилби, знаешь об этом? – шепчет он, целуя ее плечо и мягко отводя упавшие на ее лицо пряди волос.

Она не отвечает, уютно притеревшись к его груди и легонько улыбаясь.

А за окном тихо падет снег.