— Мда, — сказал он. — Мда.

— Ты присмотришь ещё раз за детьми? — спросил Экене.

— Моя жена присмотрит. Я пойду с тобой, — произнёс Бохлейн.

Повисло томительное молчание, Экене и не знал, что и ответить старейшине. Он был поражён. Слишком много за последние месяцы выпало на его долю, но находились люди, которые ещё могли удивить Экене. Бохлейн по-дружески толкнул парня.

— Мой долг как старейшины защищать своих соплеменников. Чутьё подсказывает, что я вам пригожусь.

Мимо Бохлейна и Экене прошла Шониирида. Она ещё злилась на мужа и не желала с ним разговаривать.

— Эй, карга, мы с Экене немного прогуляемся. Присмотри за его малышнёй, — крикнул Бохлейн.

— А ты, хрычь, куда собрался? — проворчала жена.

— К гаапи, — беззаботно ответил муж.

— К-куда? — Шониирида потеряла дар речи.

Бохлейн сделал понурое траурное лицо:

— А куда мне идти? Жена родная из дома выгнала. Вот, приходится к гаапи попроситься, чтобы под бочёк к себе приняли.

И Бохлейн чмокнул Шониириду в щёку. С неба упала первая капля дождя.

***

Пьер открыл глаза. Всё было, как в тумане, стояла кромешная темень, он едва различал силуэты деревьев, рядом сидела какая-то девушка. В ушах раздавался шум, Пьер разлилась только как крупные частые капли дождя ударяются обо что-то железное. Голова раскалывалась. Тело изнывало от боли. Пьера тошнило. Всё напоминало последствия сна-в-бодрствовании.

Да, ему всё привиделось. Марани жива. Мейкна жива. Ноуза и Тейю тоже живы. Всё было только сном, ночным кошмаром.

— Пришёл в себя? — над ухом прошептал голос девушки.

— Марани жива, она жива, — пробормотал Пьер. — Жива…

— Нет, — вдохнула девушка, меняя повязку на израненной голове Пьера. — Она мертва.

— Марани жива, — словно не слыша девушки, повторил Пьер.

— Нет, это не так. Её убил Воифенако. Когда кончиться дождь, он убьёт и тебя. Эх, ты, дурак. Вот зачем полез к нам? Мой народ никогда не отпустит врага.

— Превосходно, — недоброй улыбкой улыбнулся Пьер. — Справедливость восторжествовала. Мне нет места в этом мире.

Девушка, которая была старше Пьера всего года на два, подала ему кувшин с водой и немного еды, но он отказался пить и есть. Девушке пришлось силой затолкать пищу и воду силой в рот Пьера.

— Воифенако не хочет, чтобы ты умер от голода или ран, он хотет лично убить тебя и отомстить за отца, — объяснила она. — Он приказал ухаживать за тобой. Если ты умрёшь, то Воифенако убьёт меня. Я — Юна, сестра Абени.

Пьеру было безразлично, что с ним станет: умрёт ли от голода, или его принесёт в жертву Воифенако. Он потерял всякое желание жить, существовать. По его милости погиб ещё один близкий человек, самый близкий — Марани. Она пожертвовала собой, чтобы спасти брата. Но Пьер не испытывал благодарности к Марани, он ругал сестру: “Глупая Марани, зачем? Каково дьявола ты захотела умереть вместо меня? В любом случае, мой черёд придёт. А у тебя появился бы шанс выжить. Ты должна была жить, не я”.

Пьер и не думал о спасении. “Когда же кончиться дождь? Когда же придёт мой час?” — молил он небеса. Он проклинал гаапи за смерть сестры, но сам же решил превратить жертву приёмной сестры в пустое место.

Он находился в железной клетке, которую гаапи приобрели давно у работорговцев. Клетка стояла на холме, так что вода не добиралась до Пьера. Несколько раз в день к нему приходила Юна, меняла повязку, кормила и поила его. Остальные гаапи по-разному ввели себя с пленником. Кто-то внимательно и подолгу рассматривал его, чаще всего это были дети, кто-то грустно вздыхал и с жалостью поглядывал на него, кое-то решил же забросать его камнями. Но Воифенако быстро отогнал мерзавцев от клетки. Было видно, что будущий вождь благосклонно относиться к пленнику и не желает превращать последние его дни в мучения. Пьер заметил, что гаапи намного меньше бояться Воифенако, нежели его отца. На вид сын Бомасейна не был похож на подлого мерзавца, как его отец. Воифенако было двадцать лет, но у него уже родился сын.

На шее Воифенако носил ключ от клетки. Он давал его только Юне, которая, после ухода из клетки, должна сразу же возвращать ключ будущему вождю. Если бы Пьер заполучил ключ, он смог бы выбраться, но он не хотел этого. Он медленно умирал от тоски, от ножа, который вонзала совесть в сердце. Он ни о чём не думал, только о Марани и близкой спасительной смерти. Иногда вспоминал и отца, представлял, как тот узнает о смерти второго сына. Но Пьер успокаивал себя словами: “Я проклят. Будет лучше для всех, если меня не станет”.

Юна ухаживала за пленником не как за врагом, которого она должна выходить, а как за другом. Она переживала за судьбу Пьера. Юна приходила к нему, только когда вокруг никого не было, и шептала:

— Тебе нужно спасаться. Я постараюсь достать ключ.

— Зачем? — отвечал Пьер. — Кто я тебе? Какое тебе дело до меня?

— Ты такой же пленник Воифенако, как и я, мы все, — отвечала Юна, скрывая слезу.

Волей-неволей Пьер замечал, что жизнь в племени Гаапи заметно отличается от жизни в Тинуваку, в Нотцая, откуда была родом Марани, и Тсину, в котором Пьер был несколько раз. Племя Гаапи напоминало ему Францию, Штаты. Точнее не само племя, а отношения между людьми. Гаапи делились на “господ” и “остальных”. Воифенако, его мать и жену, друзей Воифенако и Бомасейна боялись, трепетали перед ними, некоторые не смели даже голову поднять, разговаривая с ними. Другие подлизывались к ним, старались угодить. Пьер будто бы видел перед собой картину, как голодранец притворно хвалил крупного буржуя, желая устроиться к нему за су, или раб сломя голову выполнял приказ хозяина, не желая получить кнут.

— Почему вы не можете прикончить их всех сами? — не понимал Пьер. — Это же легко. Проникнуть в их хижину ночью и перерезать глотку.

— Мы не может, — вздохнула Юна. — У нас немного по-другому, чем у тинуваку. Тот, кто осмелиться восстать против вождя будет продан. Бомасейн установил хорошие отношения и с сайгельцами, и с рабовладельцами. Воифенако восставших просто продаст, если что он сможет и ваше волшебное оружие приобрести.

— Да если же вы всех дружков Бомасейна и Воифенако перебьёте, кто тогда продаст вас?

— Сайгельцы. У них больше силы, чем у нас. Нас от них спасал только Бомасейн, а сейчас это будет продолжать делать Воифенако. Защита покойного Филиппа Вернанта после разрыва всех связей с Тинуваку по сути дела уже не распространяется.

Пьер отвернулся к стене и вяло проговорил:

— Ваши проблемы, — его перестала волновать не только своя жизнь, но и чужая.

— Пьер, я хочу жить! — с мольбой закричала Юна, она уже знала его истинное имя. — Прошу тебя, помоги мне сбежать из этого ада. Воифенако не оставит меня в покое. После предательства Абени, меня и нашу мать превратили в преступников, будто бы мы сами сделали что-то ужасное и подлое. Мама недавно умерла, а меня, я чувствую, рано или поздно или убьют и продадут. Я сниму с шеи Воифенако ключ, я украду твоё оружие из его хижины. Только помоги мне выбраться отсюда.

— Уходи одна, — отмахнулся рукой Пьер.

— Меня тогда убьют тинуваку, как моего отца. Если я переступлю границу с тобой, Пьер, то быть может, мне сохранят жизнь.

— Нет, я такой же поддонок в глазах тинуваку, как и гаапи.

— Тогда я буду счастлива умереть на земле Тинуваку, — ответила Юна.

***

Ветер свирепствовал во всю свою мощь, дождь обрушивал на землю всю свою воду. Природа гневалась так, словно казалось, что сами небеса решили преградить путникам дорогу до Гаапи. Друзья Шарля просили его повернуть назад:

— Да мы сами погибнем, прежде чем доберёмся до них!

— Боитесь погоды, разворачивайтесь обратно, — отвечал им Шарль. — Я пойду за сыном.

Экене, знающий очень хорошо дорогу, вёл группу вперёд, и не думая о возвращении домой. Он уже не столь желал поговорить с Пьером, взглянуть вновь ему в глаза, сколь убедиться, что Пьер ещё жив, что Марани тоже жива, ей не угрожает никая опасность. А если что, так вырвать девочку из лап этих сукиных сыновей. Думать о том, что возможно Пьера и Марани растерзали гаапи, Экене боялся.