Едва только затихли предсмертные проклятия Верховного магистра ордена Тамплиеров, а в воздухе уже начало материализоваться нечто ужасное, порождённое страшной болью Великого Магистра.

Страх, и ужас накрыли Европу.

Смерть обнажила косу и вышла на сбор урожая.

Казалось сами врата Ада содрогнулись от истошного крика, впустив в наш мир полчища тьмы.

Наступило мрачное время. Безнадёга. Час топора, меча и пламени. Шёл март 1314 года, от рождества Христова. Великая церковь под руководством папы Римского – Великого Климента пятого благословила повсеместную расправу над членами Святого Ордена Тамплиеров.

* * *

Весеннее солнышко приятно грело душу. Первая зелень уже пробилась сквозь панцыри почек и красовалась нежными изумрудами на гибких ветках.

Высокое небо набирало в себя голубизну.

Зима, а вместе с ней и смерть отступала по всем фронтам, под радостное щебетание птиц. Воздух был пропитан этой бесшабашной магией жизни. Хотелось плакать и смеяться. Любить и быть любимым.

– Ты чего размечтался? Земля все ещё холодная. Простудишься.

Грубый голос Вовжика оторвал Добрыню от набежавших грёз.

– Везёт же людям. Считай в раю живут. Середина марта, а какая благодать. У нас дома ещё снега по колено. А тут вона – птички щебечут.

– Эх Добрыня, ты как в святое воинство то попал, с такой романтической натурой?

– Как попал… Со священниками в дружине шёл. А старец наш, что на Афон за благословением шёл, почил. На пол пути. Жрать то надо было что то, а денег ни шиша. Иноков то, мы до святой горы довели. Их там и приютили. А сами всей ватагой подрядились к местному барону. Тот как раз в святое воинство рекрутировал солдат на войну с сарацинами.

– И где сейчас твоя ватага?

– Семь лет войны. Легли все в землю сырую. Один я остался.

– А я третий год воюю. Наследника своего Сбыжика не видел ещё. Жирка пишит удалой карапуз растёт. А ты так дома и не был все семь лет?

– Нету его, дома. Там сейчас татары хозяйничают. Пала святая Русь под их кривыми мечами. Так что мне без разницы где и за что голову сложить.

– У нас в ратники только благородных берут.

– А что воюют только благородные? Вся пехота. Мечники, копейщики, арбалетчики – они все знатные?

– Нет конечно. Это мясо. Расходный материал. Не гоже дворянам в самое говно лезть. Для этого крестьяне и нужны. Я вот только не пойму, как ты холоп до рыцаря вырос.

– А что за дело тебе до моего рыцарства? Сюзерен твой считает меня рыцарем и все. Уймись.

– Благородство оно в крови. Его зверствами не заработать. Как бы ты не старался. Ты всегда будешь холопом и рабом.

– Ляпнул так, словно смерть нас сортировать будет, или благородных стрелы облетают. – Славянин улыбнулся.– глупый ты, хоть и лях. Все мы, для святош из церкви, лишь солдаты. Убийцы. Орудие для достижения их целей. Им реально плевать на нас.

Поляк нервно начал играть с ремнем удерживающим наплечник. Небольшой букетик цветов вынырнул из под стали доспеха. Славянин улыбнулся.

– Сам то не одну войну же прошёл, а подснежников набрал… а я значит романтик…

– Так это для оберега… Подснежники – гнилые взоры отводят порчу навести не дают. У нас в деревне знахарка была. Вот она и научила. Мы ей травы да коренья собирали, а она нас всяким защитным оберегам учила.

– Откуда знаешь, что они не тёмные обряды?

Смотри Епископ прознаёт, сожжет и глазом не моргнёт.

– Тёмные, не тёмные – польский пан улыбнулся – я то все ещё жив, и ни царапинки на теле. Хотя сам знаешь я в задних рядах не отсиживаюсь.

– Епископу плевать. Ради наживы он и невинного под пытки бросит, да на костёр отправит. А тут на кону сокровища Тамплиеров. – Русич улыбнулся. – Не зря же мы четыре перехода без продыху шли. Видать прознали церковники что-то.

– Думаешь они на самом деле такие огромные? Сокровища эти?

Добрыня пожал плечами.

– Говорят среди них даже святой грааль и плащеница Иисуса. А золота накопленного за время крестовых походов – целые горы.

– Значит будет чем поживиться – заерзал Вовжик. Славянин закрыл глаза и повернув лицо к солнцу продолжал нежиться в его нежных лучах. Лях опустился рядом приминая свежую травку, едва пробившуюся сквозь дёрн.

– Отобьём сокровища, брошу службу. Может куплю себе землицы, деревеньку с бабами…—

Голос Вовжика сделался приторно сладким от нахлынувших мечтаний.

– Что то внутри меня подсказывает, что даже если мы и найдём сокровища, то его уже поделили. И нашей доли в этом дележе нет.

– Глупый, ты, Добрыня – не зря сын холопа. Как же ж долю рыцарству не отдать? Нас тысяча мечей. Мы орден. Мы власть.

– Вовжик, Тамплиеры наверняка так же думали. А теперь травят их, как зверей диких.

Славянин поднялся и пристегнул меч к поясу.

– Ты чего хотел то паныч?

Поляк поник под тяжестью нагрянувших мыслей.

– Да ничего особенного. С утра подтянулся отряд иезуитов почти сотня мечей. И следом прибыли тевтонская кавалерия две сотни тяжелых всадников, у них и лошади в броню закованны. Сплошь графья, да бароны. А слуг с ними ещё человек триста. Даже Францисканцы и те пришли пять десятков. В новеньких мантиях. Доспехи только из под молота кузнечного. Блестят полировкой. Видать в боях еще не были, зато гонору… Епископ по полудню будет служить молебен, потом штурм. Говорят ужинать уже будем в обители Тамплиеров. Стены не ахти, да и защитников раз два и обчелся. Ходит слух, что грабить до заката разрешат. Это их последний оплот. Больше крепостей не осталось. Казна ордена должна быть тут. В их погребах.

– Спасибо Вовжик. Я буду к молебну. А с каких пор госпитальеры и мальтийцы за грабеж ратуют?

– Так то не грабеж. А военные трофеи. Хотя чего я холопу то объясняю. Не опаздывай. Епископ ждать не любит.

Вовжик пошёл вниз к лагерю,оставив русича впитывать всей кожей наростающее весеннее тепло.

* * *

Походный иконостас установили на пригорке. Епископ Мариньи деловито размахивал кадилом и опрыскивал святой водой ряды сводного отряда Крестоносцев.

Все бы ничего, но пономарь нёсший чан с водой вдруг не с того не с сего оступился и опрокинул всю воду на Добрыню.

Кольчуга, портки, исподнее промокли на сквозь. Вода полилась даже в сапоги.

– Тамплиеры будут думать что ты обоссался.– загоготал Вовжик. Но строгий взгляд Епископа заставил его умолкнуть.

Лишившись святой воды его преосвященство вынужденно было закончить процессию, его место занял граф де Крусак, один из магистров ордена Госпитальеров и предводитель похода. Говорил он долго и нудно. Единственное что услышал Русич в монотонном бормотании графа:

– Первому, кто ворвётся в замок – подарю поместье на берегу Тибра. Не большое, но с тремя деревушками и шикарным виноградником.

Рыцари буквально взревели от надежды.

Землевладение обеспечивало титул. Каждый простолюдин в войске уже видел себя бароном Дорен Альма.

Вовжик толкнул стучащего зубами, продрогшего Добрыню в бок.

– Твой шанс, холоп. Не опаздывай.

– Гглаавное в гости к смммерти не торопится… – пробормотал Русич.

– Ниче, щас таран потащим согреешься.

Само бревно было оковано сталью и весело на мощной цепи. Широкий полог обтянутый вымоченной кожей должен был защищать воинов от кипящей смолы и масла.

Толстенные стойки, широкие деревянные колёса все добавляло тарану веса. И толкать эту массивную конструкцию по ухабинам средневековой дороги было то ещё удовольствие. Но хоть , как и съязвил Вовжик, Добрыня согрелся. На подходе к воротам их встретил мощный и прицельный залп. Несколько рыцарей упало утыканные стрелами словно ежи.

– Напряглись. Толкай!!! – Рёв Добрыни звучал словно горн посреди шума битвы.