Возможно, Джинни пожелает выйти в сад и присоединиться к сестре. Ну, как только отложит журнал и наденет очки.

Впрочем, и без них она видела прекрасно. Фелиция знала, что сестра, младше ее лишь на год, надевала их с целью удержать на расстоянии многочисленных поклонников. Джинни была необыкновенной красавицей с золотистыми локонами и глазами цвета лаванды, она походила на нежный колокольчик на лугу и пользовалась большим спросом у женихов. Что совершенно ей не нравилось. Сестра была застенчивой и робкой, временами походила на новорожденного олененка.

Питер беседует в кабинете с адвокатом, поэтому бедняга Джинни не спустится вниз, не надев массивные очки в черной оправе. Ведь, как и многие другие молодые люди их круга, он безнадежно в нее влюблен.

Матушка с отцом на небесах, вероятно, несказанно рады, что назвали дочь Вирджинией, и уверены, что она не будет бросаться в объятия каждого джентльмена, желающего заполучить ее сладкими речами и лестью.

Родителям не стоит беспокоиться и за Фелицию. Она не была ни красивой, ни утонченной. К тому же значительно возвышалась над сестрами. И до сих пор не вскружила голову ни одному мужчине, насколько было известно семье. Редкие женихи все же удостаивали ее своим вниманием, но их больше интересовал титул отца и возможности, которые он предоставлял. Как правило, через две четверти часа Фелиция уже равнодушно смотрела на ухажера сверху вниз, он же, соответственно, снизу вверх, и этого было достаточно, чтобы молодой человек ретировался и отправлялся на поиски более привлекательной леди. Чрезмерно высокая, рыжеволосая девушка с зелеными глазами никого не пленила. После трех сезонов Фелиция так и не получила предложения руки и сердца и вынуждена была признать, что стала залежалым товаром, а через год и вовсе покроется толстым слоем пыли. Нет, это ее не пугало, во всяком случае, не очень. Жизнь женщины может быть вполне удовлетворительной и без мужа, который вдруг вздумает диктовать ей, когда стоит начинать готовиться к Рождеству. Она живет в Кливертон-Хаус с сестрами и кузеном, который унаследовал титул после кончины отца сестер, и вполне всем довольна. О том, что будет после того, как сестры выйдут замуж, а тридцатилетний кузен наконец женится, Фелиция старалась не думать, но понимала, что тогда все изменится. Унизительно будет зависеть от кузена и его супруги, надеяться на ее милость даже в мелочах.

– Леди Кливертон, я бы хотела купить новую шляпку, надеюсь, вас это не очень раздосадует, – пробормотала под нос Фелиция, с ужасом представляя, что настанет день, когда ей придется произнести нечто подобное. Сейчас же, слава богу, она двоюродная сестра виконта Кливертона и в значительной степени вольна поступать, как пожелает.

Например, никто не мог запретить ей украсить гостиную в самый первый день декабря. Родные сочли ее действия преждевременными, но никто не возразил, когда она укладывала ветви падуба на каминную полку и завязывала красные ленты на перилах. А вот муж мог бы наложить запрет и очень расстроить этим жену. Ведь не все мужчины, как известно, с воодушевлением ждут Рождество. Фелиция пришла к выводу, что уж лучше остаться старой девой, чем связать свою жизнь с угрюмым человеком.

Вот и сейчас она спокойно срезала зеленые ветки, не рискуя навлечь гнев раздраженного супруга. И в свое удовольствие напевала песенку:

Как приятно петь! Немногое в жизни Фелиция любила больше.

Она приподнялась на цыпочки, чтобы срезать ветку, до которой сестры не смогут дотянуться. Даже Питеру пришлось бы встать на мыски, чтобы ее достать.

– И что было на тех кораблях, что появились на Рождество, на Рождество? – спросил Питер.

– Визжащие кошки.

Голос кузена прозвучал так неожиданно, что она едва не выронила садовые ножницы.

– Вот, возьми. – Она протянула ему только что срезанную ветку.

Он часто подшучивал над ее вокальными способностями. Фелиция не обижалась на то, что было очевидным: она очень любила петь, но не имела ни слуха, ни голоса.

– Ты понимаешь, что к Рождеству они засохнут?

– Тогда я срежу новые.

Кузен Питер стал им настоящим братом. После смерти тети и дяди Фелиции он переехал в Кливертон-Хаус, поэтому они выросли вместе. Отец не скрывал радости, что такой замечательный наследник титула живет с ними под одной крышей. Фелиция подозревала, что родители любили Питера не меньше своих детей.

Любовь всегда витала в воздухе Кливертона. Особенно она была ощутима перед Рождеством. Фелиция уже чувствовала: дом наполняется ароматами свежести и хвои.

– Приятное утро, Фелиция. Не желаешь посидеть со мной на солнышке?

Питер назвал утро приятным, но его лицо при этом оставалось хмурым.

– Чудесное утро, хотя в это время года я бы предпочла другую погоду.

Кузен откашлялся, поправил шейный платок и проводил взглядом Фелицию, устроившуюся на скамье рядом. Питер при этом выглядел так, будто только что сел на канцелярскую кнопку.

– Выбор – это то, что у нас бывает не всегда. Ты согласна?

Почему губы его поджаты? Почему не растянулись в улыбке от радости видеть ее?

– Да, разумеется, – согласилась она. – Бывают моменты, когда приходится справляться с трудностями, независимо от обстоятельств.

– Надеюсь, это для тебя не просто банальная фраза.

– Мне начинает казаться, что я действительно в это верю. – Она догадалась, что это не праздный разговор, который Питер решил затеять прекрасным утром.

Краем глаза Фелиция уловила движение, повернулась и увидела на крыльце Джинни. Лицо ее было кислым, она явно чем-то огорчена. Надо что-то делать. Похоже, стоит поторопиться с рождественским убранством. Вдохновляющая красота всем пойдет на пользу.

– Что ж, это замечательно. Фелиция, адвокат сообщил мне… новость.

– Надеюсь, хорошую?

Чтобы понять, достаточно было взглянуть на Джинни, сжимавшую в руке очки.

– Говори, пока я не напридумывала нечто ужасное.

Как, похоже, уже сделала Джинни.

– Виконту Скарсфелду нужна невеста.

Скарсфелду?

– Не может быть!

После всех прошедших лет!

– Я думала, он о нас давно забыл, – произнесла Корнелия.

От этих слов в душе Фелиции поднялась настоящая буря.

– Мы все пришли к выводу, что он не хочет заключать брак.

Джинни, прижав к груди сжатые в кулаки руки, торопливо сбегала вниз по каменным ступеням. Корнелия уже закрыла дверь и спешила следом.

– Он предельно ясно дал это понять, когда мы виделись в последний раз на балу леди Ньютон. – Старшая сестра тряхнула головой так, словно речь шла о пустячном событии, имевшем место не далее как на прошлой неделе. Однако бал леди давала три года назад, Фелиция и Джинни были тогда дебютантками.

– Возможно, он и сейчас не хочет, мужчины часто женятся без желания, – добавила Корнелия и отвернулась, задумавшись о чем-то.

– Питер, ты уверен, что он намерен просить руки одной из нас?

– Мне жаль, но это так. Виконт прислал с адвокатом письмо, найденное, по его же словам, в вещах миледи после кончины восемь лет назад. Письмо составляли обе матери – его и ваша. В нем они выражают волю, чтобы их «милый Исайя однажды женился на одной из драгоценных девочек Пенниджонсов».

– Но он вовсе не милый! – воскликнула Джинни и нахмурилась от беспокойства. – Я хорошо помню тот бал, он ни разу не улыбнулся и не пригласил ни одну из нас на танец.

– Он мог быть не в себе по какой-то причине, – предположила Фелиция. Эта мысль показалась ей вполне здравой.

– Мне кажется, ты слишком снисходительна к этому человеку, – укорила Корнелия. – Ведь он оскорбил, прежде всего, именно тебя.

– Я уже и забыла об этом. – Истинная правда. За всю жизнь ее игнорировали многие джентльмены, нельзя же помнить о каждом случае.