Алан Гринспен, «Золото и экономическая свобода», 1967^[91]

«Единственным решением представляется создание в США таких бюджетных и денежных условий, в которых доллар не будет уступать золоту — условий, которые стабилизируют общий уровень цен и одновременно с этим долларовые цены на само золото».

Алан Гринспен, «Могут ли США вернуться к золотому стандарту?», 1981^[92]

«Несмотря на все достижения, нынешняя денежная политика далека от идеала. Каждый раз ситуацию следует рассматривать в отдельности, как уникальную или почти уникальную. Возможно, это лучшее, что мы сейчас можем сделать. Но мы постоянно изучаем альтернативные методы в надежде, что они превзойдут политику привязки, поэтому Федеральный комитет по открытым рынкам все менее способен анализировать ситуацию и предсказывать дальнейший ход событий.

Перед Первой мировой войной золото служило якорем для привязки денег или мерилом стоимости, но сначала его дискредитировали, чтобы потом от него отказаться, поскольку оно накладывало ограничения на дискреционную денежную и бюджетную политику, которая так ценится современными демократиями.

Фиксированные или даже самонастраивающиеся нормы расширения денежной базы могли бы осуществить привязку системы, но такой подход вряд ли будет одобрен, поскольку он ограничивает вмешательство государства в экономику».

Алан Гринспен, 1997^[93]

«Стоит ли нам на данной стадии возвращаться к золотому стандарту? Ответ будет следующим: я так не думаю, потому что мы действуем, как будто мы уже там».

Алан Гринспен, 2005^[94]

Когда в августе 1987 года Алан Гринспен возглавил Федеральную резервную систему, курс доллара снижался, не выдерживая давления со стороны министра финансов Джеймса Бейкера. В августе унцию золота можно было купить приблизительно за $460, хотя в феврале на момент подписания Луврского соглашения унция стоила около $400. Вопреки достигнутым в Париже соглашениям, курс доллара к немецкой марке и к иене также упал. Министерство финансов и ФРС США постоянно спорили с немецким и японским Центробанками о том, каким образом следует поддерживать согласованный курс доллара: Германия и Япония призывали Соединенные Штаты к монетарному самоограничению, в то время как США предлагали оппонентам ослабить марку и иену посредством смягчения денежной политики. Бейкер находился под сильным впечатлением от растущего дефицита текущего счета США и потому поддался на уговоры решить эту надуманную проблему за счет снижения доллара.

Снижение доллара (т. е. инфляция) было тем более нежелательно, что с 1987 года в США повышался налог на прирост капитала (в качестве уступки демократам в обмен на поддержку закона о снижении налогов в 1986 году). Если разряды подоходного налога с 1985 года пересматривались в соответствии с ростом индекса потребительских цен, налог на прирост капитала не был проиндексирован (он до сих пор не проиндексирован). Это означало, что более высоким налогом облагался не только реальный прирост капитала, но и порожденные инфляцией иллюзорные доходы. Слишком свежи были воспоминания о том, как в 1970-е годы такая комбинация подорвала фондовый рынок.

Но денежной политикой ведает не Казначейство. Вопрос заключался в том, будет ли ему подыгрывать Федеральный резерв. ФРС увеличила дисконтную ставку 4 сентября 1987 года: хотя повышение носило чисто символический характер, оно случилось впервые с 1984 года, что указывало на то, что Центробанк склонялся к укреплению доллара. На заседании Федеральной комиссии по открытым рынкам 22 сентября Гринспен выступил за то, чтобы придерживаться выбранного курса денежной политики с дальнейшим ее ужесточением. Судя по всему, ФРС не собиралась действовать заодно с Казначейством. Уолл-стрит выросла: от ФРС ждали, что в будущем она пойдет на дополнительные ограничения.

Однако в интервью телеканалу ABC в программе «Неделя с Дэвидом Бринкли» (The Week with David Brinkley) от 4 октября Гринспен дал понять, что повышения процентных ставок не предвидится. Более того, многие сочли телеинтервью Гринспена весьма бесцветным. Один аналитик заявил, что Гринспен говорил скорее как контролер за деятельностью ФРС (прошлая должность Гринспена), чем как ее президент^[95]. Следовало ли из этого, что Гринспен подвержен влиянию Минфина во главе с Бейкером? После интервью Гринспена на телеканале индекс DJIA к концу недели снизился на 159 пунктов. Доходность гособлигаций выросла. Больше на телевидении Гринспен не выступал.

Следующая неделя была не лучше. Во вторник 13 октября председатель Постоянного бюджетного комитета Палаты представителей Дэн Ростенковски объявил о готовящейся отмене налоговых льгот при выкупе компании с помощью кредита и о повышении налога на прибыль, извлекаемую так называемыми захватчиками компаний — скупщиками акций, нацелившимися на получение контрольного пакета. Слияния и поглощения давали предпринимателям возможность разбогатеть и обеспечивали рост на фондовом рынке.

Уже 15 октября доходность 10-летних облигаций Казначейства превысила 10 %. В тот же день доллар ослаб до $466,60 за унцию золота, что было самым низким уровнем с февраля 1983 года. Рынки приготовились к тому, что скоро начнется девальвация доллара в стиле 1970-х годов. Бейкер заявил, что рост доходности облигаций идет вразрез с «крепкой» экономикой, и обвинил рынки в «непомерных» инфляционных ожиданиях. Другими словами, Казначейство тут ни при чем. В пятницу 16 октября индекс DJIA снизился на 108,35 пункта, что было самым значительным снижением за всю историю Уолл-стрит. На той неделе индекс DJIA потерял в сумме почти 225 пунктов.

В воскресенье 18 октября Бейкер в программе «Встреча с прессой» ^[96] на телеканале NBC с новой силой обрушился на Бундесбаик, защищая политику ослабления доллара. «Мы в нашей стране не будем сидеть и наблюдать, как страны с профицитом [Германия и Япония] повышают свои процентные ставки и не дают расти мировой экономике в надежде на то, что Соединенные Штаты вслед за ними тоже повысят ставки”, - витийствовал Бейкер. Тем утром финансисты с Уолл-стрит прочитали в передовице New York Times, что Казначейство только приветствует снижение доллара к немецкой марке, что идет вразрез с пожеланиями Бундесбанка. Сомнений не оставалось: Минфин хочет, чтобы слабый доллар еще больше ослаб, и ради этого готов пустить под откос все, что осталось от Луврского соглашения^[97].

Заняв пост главы ФРС, Гринспен дал интервью журналу Fortune^[98]. В получившейся в результате статье рефреном звучала следующая тема: вопреки ожиданиям участников рынка, Гринспен не склонен придерживаться политики кредитно-денежных ограничений в стиле Волкера и не обеспокоен падением доллара. «Недавно он заявил, что цены на импортные товары могут расти чуть ли не на 10 % в год, не создавая опасного инфляционного давления, — писал автор статьи. — Существует вероятность того, что он позволит экономике расти быстрее, чем думают многие аналитики». Гринспен сказал, что доллар, скорее всего, будет снижаться к иене приблизительно на 3 % в год. Рассылка журнала была произведена в конце рабочей недели, перед выходными 17–18 октября. Как мог Гринспен забыть о Луврском соглашении? Возможно, в интервью он просто озвучил некоторые идеи из множества осаждавших его мозг: подобные выступления никому не могли причинить вреда, пока он был советником по экономике. Замечание о том, что доллар «будет снижаться на 3 % в год», звучало несколько абсурдно, поскольку 1980-е годы были отмечены резкими скачками валютных курсов. Но оно указало, в каком направлении будет двигаться Гринспен — от политики денежных ограничений к курсу на снижение доллара. От действий Федерального резерва зависят целые состояния, и участники рынка пытаются их предугадать, прислушиваясь к каждому слову, оброненному руководством Центробанка. На этот раз ФРС явно вознамерилась действовать заодно с Казначейством. В прошлом, когда ФРС и Минфин договаривались о том, чтобы ослабить доллар, никто из политиков уже не мог их остановить.