Разберемся во всех этих доводах. Вельяминов-Зернов спрашивает, зачем хан Мухаммед намеревался бы зимовать в Нижнем, если бы он жил постоянно в Казани? На это можно ответить предположением, что, начав поход осенью, хан думал продолжить его весной (что и случилось в действительности) и желал удержать за собой Нижний Новгород, как важную базу для наступления против Москвы. Напротив, странно было бы видеть в летописи особо отмеченным, что хан, по мнению Вельяминова-Зернова постоянно живший в Нижнем Новгороде, решил там перезимовать: это было бы простым, обычным явлением, не требовавшим никакого решения и не заслуживавшим особого упоминания.

Сообщение Архангельской летописи о том, что освобожденный из плена великий князь возвратился в Москву «из Казани», нужно понимать в том смысле, что он прибыл из казанского плена, был освобожден из-под власти казанцев.

Предположение Вельяминова-Зернова: «Изгнанный хан не избрал ли себе местоприбыванием Нижний Новгород и не старался ли в нем укрепиться и создать себе столицу, о Казани вовсе не думая?» (с. 10) – не имеет никаких оснований. Из слов Царственного Летописца совершенно не видно, сколько времени прошло от того момента, когда хан «засяде Нов город Нижней Старой» до того, когда он «пойде к Мурому». Судя по летописям, хан пришел в Нижний лишь в 1444 году и «хоте ту зимовати»¹⁸. Предположение, что с 1427 по 1445 год хан Мухаммед постоянно жил в Нижнем в качестве эмигранта, с трехтысячным войском и здесь замыслил поход на Россию, совершенно не подтверждается летописями; да и почему русское правительство, изгнавшее его из Белёва, позволило бы ему жить в Нижнем Новгороде? Такой поход, какой был предпринят в 1445 году, и те условия, которые он поставил России, могли быть реализованы лишь в том случае, если хан Мухаммед опирался на многочисленное население, доставлявшее ему обширный кадр войска, и имел пред собою широкие государственные задачи, с чем вовсе не согласуется то представление о бродячем авантюристе, которое дано Вельяминовым-Зерновым.

Личность Улу Мухаммеда, несмотря на скудость сохранившихся о нем известий, рисуется в качестве весьма выдающейся. Царствование его в Сарае было блестящим, и суверенитет над Россией был прочным и непрерывным. Принужденный оставить Сарай, он отправился в Крым и основал там независимое государство, самостоятельность которого была формально признана сарайским правительством. Вынужденный вторично покинуть престол, Улу Мухаммед не пал духом и вступил в пределы России. Одержавши победу над русскими у Белёва, он решил, по примеру Крымского ханства, отторгнуть от Сарая все Среднее Поволжье и основать там самостоятельное государство. Этот грандиозный замысел был выполнен им чрезвычайно успешно: ему удалось организовать могущественное государство и обеспечить его существование созданием крупной военной силы. Два похода против России были победоносны: в 1439 году он дошел до самой Москвы, в 1445 году – до Суздаля, причем в открытом бою взял в плен самого московского государя. Россия платила ему тяжелую контрибуцию, и в русских городах были поселены татары. Мало того, ему удалось и в пределах России создать новое государство – ханство Касимовское, под властью своего сына Касима. Большой ум, громадная энергия и колоссальная предприимчивость характеризуют личность Улу Мухаммеда. Что касается других качеств этого хана, то из них русскими историками отмечено лишь «рыцарское поведение» Мухаммеда в 1430 году, когда он неодобрительно отнесся к нарушению клятвы татарским князем Хайдэром, который посредством обмана взял в плен мценского воеводу Григория Протасова¹⁹.

План основания Казанского ханства можно назвать гениальным, потому что хан Мухаммед понял особенность древнего культурного местного населения и, задумавши восстановить мусульманское государство в Среднем Поволжье, правильно оценил шансы на его прочное существование. Дальновидный проект был выполнен с огромным умением, и вновь созданное государство оказалось очень могущественным. Военный талант и организаторский гений основателя Казанского ханства дали ему возможность поставить величие государства сразу на должную высоту и достигнуть такой полноты верховенства над Россией, которая заставила считаться с Казанью более, чем с ханством Сарайским. Всем этим государство казанских татар было обязано Улу Мухаммеду.

Хан Мухаммед скончался вскоре после возвращения в Казань из Нижнего Новгорода. Он имел трех сыновей – Махмуда, Касима и Якуба. В 1445 году царевичи Махмуд и Якуб участвовали в русском походе, в 1446 году Касим и Якуб действуют с войском в России, оказывая поддержку Василию Темному. Касим остается в России в качестве удельного князя Мещерского Городка на Оке, Якуб упоминается под 1452 годом как участник русского похода на Вагу и Кокшеньгу²⁰.

После смерти Улу Мухаммеда на ханский престол вступил старший сын его Махмуд, которого источники иногда называют уменьшительным именем Махмутек. Будучи царевичем, Махмуд принимал видное участие в деятельности своего отца. Ему принадлежало главное командование в знаменитой Суздальской битве, в которой был взят в плен великий князь Московский Василий. Русские летописи часто упоминают Махмуда рядом с его отцом, и даже Белевскую победу некоторые летописцы приписывают не одному Мухаммеду, но «со сыном своим с Мамотяком»²¹.

Вельяминов-Зернов приписывает даже самое основание Казанского ханства Махмуду, а не Мухаммеду. С этим нельзя согласиться, так как если бы даже, становясь на точку зрения Вельяминова-Зернова, допустить, что до 1445 года Улу Мухаммед и Махмуд жили не в Казани, а, например, в Нижнем Новгороде, то и в таком случае необходимо будет признать, что самостоятельное татарское государство в Среднем Поволжье в 1438–1445 годах уже существовало, и организатором его являлся хан Мухаммед.

«Казанский летописец» приводит совершенно невероятное сообщение об обстоятельствах, сопровождавших смерть Мухаммеда и восшествие на престол хана Махмуда: «Умре [Улу Мухаммед] в Казани с меньшим сыном своим Якупом, оба ножом резаны от большего сына его Мамотяка». Все русские авторы, писавшие о Казанском ханстве, считали необходимым повторять эту выдумку, и даже проф. Вельяминов-Зернов, который сам же отметил целый ряд несообразностей и прямых ошибок в этом рассказе «Казанского летописца», нашел возможным сказать: «Очень может быть, что самый факт убиения Улу-Мухаммеда, передаваемый в рассказе, верен. Что-нибудь да случилось же с ханом\ недаром же он исчезает в летописях совершенно, и место его заступает сын» (Т. I. С. 11). Исчезновение Мухаммеда со страниц летописи вполне объясняется его естественной смертью, так как хан был уже пожилым – у него было три взрослых сына, участвоваших в походах. Предполагать же убийство нет никаких оснований. Еще менее можно допустить заговор со стороны ханского сына. Зная приемы повествования «Казанского летописца», легко признать в этом сообщении об убийстве Махмудом отца одну из многочисленных выдумок автора. «Казанский летописец» с избытком пропитан фанатической ненавистью к казанцам и всячески старается представить их злобными дикарями и осмеять несчастия, в которые им приходилось иногда попадать. С большим удовольствием составитель «Казанского летописца» нагромождает нелепые вымыслы один на другой, стараясь намеренно поразить читателей зверством татар и смакуя смешные и нередко скабрезные подробности, сочиненные им же самим. Вообще, это произведение относится скорее к отделу беллетристики, а не исторической наукообразной литературы. Повествуя о том, что хан Мухаммед с царевичем Якубом «оба ножем резаны от большего сына его Мамотяка», автор «Казанского летописца» не преминул добавить – «от скорпии змей остася». Искажение фактов обличается тем обстоятельством, что царевич Якуб был жив в течение ряда последующих лет и продолжал упоминаться в русских источниках. Профессор Вельяминов-Зернов сам признает, что «История о Казанском царстве» («Казанский летописец») – «источник, которым надо пользоваться с большою осторожностью. В ней рассказывается множество басен и небылиц; года часто перепутаны и происшествия искажены; автор, как видно, писал на память, мало заботясь о том, что у него выйдет из-под пера» (Т. I. С. 6), в частности, о царствовании Улу Мухаммеда он говорит: «В этом рассказе все происшествия перепутаны донельзя» (Т. I. С. 11). И тем не менее он на основании этого самого рассказа нашел возможным высказать предположение, совершенно лишенное достаточных оснований: «Я себе объясняю дело так, что по освобождении Василия Улу Мухаммед, гордый одержанной победой над русскими, двинулся с Махмутеком из Курмыща на Казань. Махмутек же, побуждаемый честолюбием, решился убить отца и выполнил этот умысел» (Т. I. С. 11). По поводу появления в России царевичей Касима и Якуба он высказал также совершенно необоснованное предположение, что «по всей вероятности, царевичи бежали от Махмутека из опасения, чтобы он,