Таким образом, нужно было выяснить, откуда взялась эта незнакомая хозяйка заграничного замка и почему она так неожиданно прониклась дружелюбием к его бесцветной, скучной спутнице жизни. Собственно, до самого конца Меллерш отказывался верить в существование этой особы. Он потребовал доказательств ее существования, и миссис Уилкинс пришлось уговорить подругу прийти к ней в гости.

Никак не предполагавшая, что ей придется встретиться с мистером Уилкинсом и при этом говорить вещи, весьма далекие от правды, миссис Арбитнот держалась предельно скованно и говорила мало. Она старалась не солгать и в то же время не подвести подругу. Таким образом, мистер Уилкинс остался в заблуждении, но, поскольку не в его правилах было отказываться от счастливого случая, его жене было дано разрешение отправиться в это путешествие. Бесплатный отдых на море был просто подарком судьбы. Меллерш, при его бережливой натуре, ни за что не отказался бы сэкономить, поэтому и принял предложение после того, как первый приступ удивления прошел. Это нарушало некоторые его планы, но избавляло от лишних расходов.

Миссис Арбитнот вернулась домой после посещения подруги с тяжелым чувством. Вся ее правдивая натура восставала против фарса, который пришлось разыграть для того, чтобы уговорить мистера Уилкинса отпустить Лотти в Италию. При этом она не произнесла ни слова лжи (собственно говоря, она вообще почти ничего не произнесла), но и не рассеяла заблуждения достойного джентльмена. Она знала, что в глазах Всевышнего такое молчание – та же самая ложь, и чувствовала себя еще большей грешницей. Чем дольше бедняжка молилась, тем более недостойной она себя чувствовала, и наконец она уверилась в том, что давно уже подозревала: она все дальше уходит с пути Господнего.

Вообще, этот март был для нее нелегким месяцем. Миссис Арбитнот обуревали сомнения. Она привыкла мыслить разумно и не могла справиться с бурей эмоций, которые непрерывно изводили ее. Сомнения проникли даже в ежедневные молитвы, мучая постоянными вопросами:

«Не лицемерю ли я? Действительно ли я хочу того, о чем прошу тебя, Господи?»

Она спрашивала себя об этом снова и снова, но не могла найти ответа и продолжала страдать от непривычной путаницы в мыслях. Давно уже ей не хотелось ничего настолько сильно, что само по себе было греховным. В церкви она всегда слышала, что благочестивый человек всегда спокоен, тому, кто свято следует пути Господнему, волноваться не о чем. Раз она не находит покоя, значит, ее желание было изначально греховным, хотя, на первый взгляд, в нем нет ничего особенного. Уже много лет Розе не удавалось как следует отдохнуть, выбраться на природу, и, казалось бы, ничего страшного в таком желании нет. Ее смущало то, что ее желание обрело над ней такую власть, оно мешало думать о тех заботах, которые долгие годы составляли смысл ее жизни. Теперь они как бы отодвинулись на второй план, – это лишало ее покоя и рождало новые сомнения.

Установившаяся сырая, ветреная погода тоже не способствовала сохранению душевного равновесия. Ее подопечные страдали бронхитом, простужались, мучились ревматизмом. И в это время драгоценные деньги, которые можно было бы потратить на лечение, уходили на то, чтобы одна, всего одна счастливица отправилась на благословенный юг и наслаждалась всеми радостями жизни в то время, как несчастные больные страдают в дождливом Лондоне! Она не задумывалась о том, что не смогла бы взять никого с собой, даже если бы захотела. Ей казалось, что просто несправедливо пользоваться преимуществами, которых бедные люди не имеют. Чистая, честная душа молодой женщины страдала оттого, что она не может им помочь, но хочет сама наслаждаться роскошью свежего воздуха и солнца. Что с того, что и они с мужем были небогаты, просто немного обеспеченнее своих соседей? Она могла бы сделать благое дело для других, но не делала, и поэтому непрерывно мучилась угрызениями совести. Бедной женщине даже не приходило в голову, что она уже много лет совершенно не заботилась о себе. Она считала это своим христианским долгом и болела душой за других, несправедливо считая, что ее жизнь уже кончена.

Миссис Арбитнот начала бояться смотреть в глаза своему доброму другу викарию. Он ничего не знал, никто ничего не знал, но стыд все равно оставался мучительно сильным. Произносить речи и просить прихожан о милосердии также стало невозможно. Как она могла взывать к чьим-либо добрым чувствам, в то время как сама себялюбиво и беспечно растрачивала деньги, которые могли помочь многим беднякам? К глубокому удивлению священника, она отказалась от обычных благотворительных дел и даже не хотела ничего обсуждать, хотя раньше они проводили целые часы, решая, что же делать с теми или иными нуждами подопечных.

Разговор с Фредериком не принес ни малейшего облегчения. Когда она, в попытке возместить то, что так беспечно промотала, попросила у него денег, Фредерик молча выдал ей чек на сто фунтов. Никаких вопросов, как будто его только радовало, что жена начала тратить его средства и больше не стесняется того, откуда они берутся. Миссис Арбитнот покраснела до корней волос, принимая чек, а ее сомнения в правильности происходящего стали еще сильнее. Сто фунтов немедленно были пожертвованы различным благотворительным организациям, но тяжелое чувство не проходило. Она по-прежнему считала мужа грешником и, принимая от него деньги, полагала, что тоже совершает тяжелый грех. Она не стала говорить мужу, что собирается уезжать, потому что знала, как он отреагирует на это. Ее коробила радость, с которой Фредерик с ней расставался.

Миссис Уилкинс была куда счастливее своей подруги. Ее не мучили никакие сомнения. Она была полностью уверена в том, что делает благое дело, тратя свои сбережения на свое удовольствие.

– Подумайте, какими красавицами мы вернемся оттуда! – обнадеживала она подругу. Впрочем, не все было так просто. Сомнений не было, но были страхи. И вскоре они оправдались вполне. Согласие Меллерша далось не так легко, как казалось Лотти, ей пришлось пережить несколько неприятных минут.

Весь последний месяц миссис Уилкинс старалась по возможности угождать Меллершу и готовила только его любимые блюда, зная, как он неравнодушен к хорошей кухне. Чего угодно (но не требующего расходов) можно было добиться от него после хорошего обеда, и никто не знал об этой его особенности лучше жены. Поэтому в последнее время она вкладывала всю душу в его обеды. Меллерш был чрезвычайно доволен и начал думать, что его жена все-таки не настолько плоха, как это казалось раньше. Именно такое благостное расположение духа и привело к трагедии. Расположение его к своей половине привело к тому, что он решил сделать ей приятный сюрприз.

За две недели до отъезда и за неделю до того, как миссис Уилкинс собиралась сообщить мужу, что арендовала в складчину замок, случилось страшное. За обедом Меллерш съел две порции йоркширского пудинга, большой абрикосовый торт на десерт, и это привело его в чрезвычайно благостное расположение духа. Он сказал с видом человека, который сообщает приятную новость:

– Я подумываю о поездке в Италию на Пасху, – и умолк в ожидании благодарственных слов жены, но их не последовало.

Тишина в комнате была полной, за исключением шума ветра за окном и потрескивания дров в камине. Миссис Уилкинс просто онемела от неожиданности. Она планировала открыть мужу свою тайну в следующую субботу и теперь просто не находила слов, чтобы объяснить ему, в чем дело.

Мистер Уилкинс не был за границей уже много лет, и идея совершенно захватила его. Надоевшая холодная, ветреная погода делала мечту об итальянском солнце особенно притягательной. Дела шли хорошо, можно было позволить себе небольшой отдых, а поскольку ехать без жены было бы неприлично, он решил взять ее с собой. Кроме того, она будет очень полезна. Если едешь в чужую страну и не знаешь языка, то спутник просто необходим, хотя бы для того, чтобы было с кем поговорить.

Отсутствие ожидаемого взрыва восторга было ему совершенно непонятно. Мистер Уилкинс немедленно начал раздражаться.