Напротив, мистер Уилкинс был желанным гостем на дружеских встречах. Его веские, обдуманные суждения об искусстве выслушивались с неизменным вниманием. Ни слова больше, чем необходимо, и ни слова меньше: казалось, что произнесенная речь была тщательно подготовлена. Эта манера говорить вызывала безусловное доверие, что не могло не отразиться на адвокатской карьере мистера Меллерша самым благоприятным образом. Собственно говоря, именно этого он всегда и добивался. Превыше всего мистер Уилкинс ценил свою карьеру и делал все, чтобы упрочить свое положение. К сожалению, его жена была слишком тихой и домашней, чтобы заводить полезные знакомства. В свое время Меллерш женился на Лотти не без задней мысли о том, что она сможет помочь ему в делах, но вскоре убедился, что напрасно на это рассчитывал, и стал уделять жене ничтожно мало внимания.

Конечно, миссис Уилкинс и вовсе не приглашали бы на приемы, но муж не мог позволить себе появиться без нее ни у друзей, ни в церкви. Посещение воскресной службы было обязательным для честолюбивого адвоката и производило благоприятное впечатление на возможных клиентов из числа прихожан. Поэтому в конце каждой недели супруги Уилкинс чинно восседали на своей скамье, внимательно слушая проповедь. Был или не был религиозен Меллерш – этого никто не знал. Возможно, что посещение церкви было для него не только деловым предприятием, но жена никогда не заговаривала с ним об этом. Она вообще давно уже разучилась беседовать со своим супругом на отвлеченные темы, зная, что ответом будет длиннейший монолог, который она выслушивала с показным вниманием, но немедленно забывала смысл, как только он заканчивался.

Миссис Арбитнот частенько выступала во главе процессии бедных детишек, шествующих из воскресной школы; она провожала их в церковь и следила за тем, чтобы они хорошо себя вели. Миссис Арбитнот была чрезвычайно энергичная женщина, и Меллерш часто ставил ее в пример своей супруге, говоря, что тот, кто хорошо делает свою работу, автоматически оказывается в центре внимания. Но в самой миссис Арбитнот не было почти ничего запоминающегося: только терпеливая, грустная улыбка. Она одевалась старомодно и подчеркнуто строго и внешне напоминала учительницу приходской школы. Ее возраст трудно было определить, потому что надвинутая на глаза шляпка и шаль, частенько прикрывавшая часть лица, мешали хорошенько разглядеть его. По отзывам обитателей Хэмпстеда это была чрезвычайно набожная леди, полностью отдававшая себя благотворительной деятельности. Она председательствовала на собраниях всевозможных комитетов, и ни одно из них не обходилось без прочувственной речи, в которой она обращалась к прихожанам с просьбой о пожертвованиях. Она очень дружила с викарием местной церкви и под его руководством делала действительно много добра. Миссис Арбитнот была замужем, но мужа ее редко можно было встретить в церкви. Этот благодушный джентльмен средних лет проводил большую часть времени в Лондоне и предоставлял жене вести себя так, как ей заблагорассудится. Судя по всему, эта пара не нуждалась в деньгах, хотя по платьям миссис Арбитнот можно было судить, как мало она тратит на себя.

Миссис Уилкинс подошла к столу, за которым ее знакомая сидела, не сводя глаз с первой страницы «Таймс», и не заметила дамы, которая расположилась напротив нее. Газета была раскрыта на колонке объявлений.

«Как глупо, что я не могу решиться просто спросить, – подумала молодая женщина, глядя на затуманившиеся глаза своей соседки. – Она выглядит такой доброй и несчастной. Почему бы двум не слишком-то счастливым людям не облегчить душу за разговором? К тому же это, видимо, то самое объявление. Она смотрит на верхнюю часть страницы… Может быть, представляет себе все это: яркие краски, благоухание цветов, тихий шум моря в нагретых солнцем скалах? Может быть, у нее перед глазами сейчас вся прелесть Средиземного моря в апреле – взамен промокших омнибусов, скучной работы, готовки, бесконечного повторения одних и тех же дел?»

Неожиданно для себя миссис Уилкинс наклонилась к соседке и спросила: «Вы тоже прочли объявление о средневековом замке?» Миссис Арбитнот была так удивлена, что не сразу смогла ответить. До сих пор она не обращала внимания на женщину, сидевшую напротив.

– А почему вы спрашиваете меня об этом? – спросила она ласково – постоянное общение с бедняками приучило ее проявлять серьезность и терпение в общении с людьми. Она не совсем понимала, почему эта малознакомая женщина решилась заговорить с ней, но не хотела показаться невежливой.

– О, просто потому, что я тоже его видела и думала, возможно… Может быть… – бедная миссис Уилкинс умолкла, совершенно смущенная.

Работа на ниве благотворительности приучила миссис Арбитнот мгновенно оценивать и классифицировать людей, и теперь она размышляла, к какому типу следует отнести ее нечаянную собеседницу.

– Мы с вами встречались, – продолжала миссис Уилкинс, которая, как это свойственно застенчивым и неразговорчивым людям, раз начав, уже не могла остановиться. – Я… Я каждое воскресенье вижу вас в церкви.

– В церкви? – переспросила миссис Арбитнот.

Миссис Уилкинс не расслышала этой фразы, все ее внимание было поглощено одной темой.

– Это объявление насчет глициний, и солнца, и… оно выглядит так привлекательно…

В этот момент миссис Уилкинс, несмотря на свои тридцать лет, была похожа на школьницу перед витриной лавки кондитерской. Глаза ее горели, лицо разрумянилось, она как будто помолодела.

– Это так прекрасно, – вырвалось у бедняжки – а сегодня – что за неудачный день!

«Эта женщина, – подумала миссис Арбитнот, которая давно уже поставила себе целью помогать другим, – нуждается в участии».

Она уселась поудобнее и приготовилась к долгому разговору.

– Раз вы видели меня в церкви, значит, как я полагаю, вы тоже живете в Хэмпстеде?

– О да, – ответила миссис Уилкинс. И затем повторила, слегка наклонив голову, как будто одно упоминание об этом месте заставляло ее съеживаться: – О да.

– Где? – уточнила миссис Арбитнот, которая предпочитала прежде, чем давать советы, составить себе полную картину происходящего.

Однако миссис Уилкинс, которая сидела, положив руку на страницу «Таймс», где было напечатано объявление, не ответила на вопрос. Она снова заговорила об интересующем ее предмете:

– Может быть, именно поэтому оно кажется таким привлекательным. По сравнению с тем, что нас окружает, это просто чудо.

– Нет, мне кажется, оно само по себе замечательное, – ответила миссис Арбитнот, на минуту забыв о реальности и тихонько вздыхая.

– Так вы его читали?

– Да.

– Разве это не чудесно? – прошептала миссис Уилкинс.

– Чудесно. Действительно прекрасно. Но стоит ли тратить время на пустые мечты?

– Да, но это не мечта. – Она сама удивилась своему мгновенному ответу, так не похоже было на нее проявлять настойчивость. – Даже говорить об этом замке на редкость приятно. Это так не похоже на Хэмпстед, и я думаю… Я действительно считаю, что если чего-то очень сильно захотеть, то обязательно добьешься.

Миссис Арбитнот спокойно оглядела взволнованное, восхищенное лицо миссис Уилкинс, раздумывая, к какой категории отнести эту женщину.

– Может быть, – сказала она, слегка наклоняясь вперед, – вы скажете мне, как вас зовут? Если мы станем друзьями, а я надеюсь, что так и будет, лучше представиться друг другу.

– Да, конечно… вы очень добры. Меня зовут миссис Уилкинс. – Она оглядела комнату, словно ища поддержки. – Я – миссис Уилкинс.

Ей никогда не нравилось это имя. Оно было слишком коротким и банальным, с легким налетом неуместной игривости на конце, и с этим ничего нельзя было поделать. Как было, так и останется, и хотя муж предлагал ей принять его фамилию, она так и не решилась. Ей казалось, что добавление имени Меллерш к ее собственному будет выглядеть, как табличка с именем владельца на воротах загородного дома. Не выдержав постоянных вопросов, она однажды сказала об этом мужу. После паузы, во время которой он обдумывал ее слова, мистер Меллерш посмотрел на свою жену с выражением человека, сделавшего неожиданное открытие, что его жена непроходимо глупа. Заговорил он очень недовольным тоном: