Тонкие черты лица, нежный рот, под прекрасными глазами тени от усталости, но их цвет…

Глаза девушки перед ним были серо-зеленого цвета.

Ксандрос был ошеломлен. Эта ужасно одетая женщина в резиновых перчатках, со шваброй и ведром просто не может быть дочерью Ставроса, однако ее невероятные глаза говорили об обратном.

Она действительно его дочь. Шок пронзил Ксандроса, и он увидел отражение своих эмоций на ее лице.

– Мой отец? – выдохнула девушка.

Швабра с грохотом выпала из рук, перед глазами поплыло, мир стал расплывчатым…

Этот человек сказал нечто невозможное. Потому что у нее нет отца. Никогда не было.

Никогда…

Он что-то говорил на иностранном языке. Она не понимала… Мир все еще расплывался перед глазами, а она, кажется, падала…

Затем он железной хваткой схватил ее за руку, втолкнул в кухню, усадил на стул у шаткого стола. Ощущение падения наконец прекратилось, мир стал четче, и Розали поймала себя на том, что часто моргает.

Теперь мужчина возвышался над ней, и она смотрела на него, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Твой отец – Ставрос Кустакис, – сказал он.

Розали попыталась произнести имя, прозвучавшее на иностранном языке, но у нее ничего не вышло.

Мужчина нахмурился, и Розали невольно залюбовалась незнакомцем – у него были невероятно красивые карие глаза. И пусть в этой ситуации это было неуместно, она не могла не отметить, что он очень привлекательный мужчина.

– Ставрос Кустакис.

Розали услышала, как он повторил это имя с акцентом, который сочетался с произнесенным именем, сочетался с аурой иностранности вокруг него.

Она снова моргнула, глядя на него:

– У меня есть отец?

Вопрос прозвучал глупо – ей только что назвали его имя. Розали заметила, что это странно подействовало на мужчину. Он удивился еще больше, сведя брови и нахмурив высокий лоб.

– Ты не знала? Ты не знала, что Ставрос Кустакис – твой отец? – В голосе мужчины звучало недоверие.

– Нет, – ответила она.

Судя по всему, мужчина не верил ни одному ее слову. Не верил, что она та, за кого себя выдает. И не верил, что она не знает, что этот… как там его… ее отец.

Это слово зазвенело у нее в голове. Слово, которое она никогда не употребляла, которое не имело к ней отношения.

Он просто не существовал, если не считать те жалкие короткие недели романа ее бедной матери, прежде чем он ушел навсегда.

Но вот теперь оказалось, что он существует.

– Как отец меня нашел?

Вопрос внезапно вырвался, и она жадно уставилась на человека, который сообщил ей удивительную, невероятную новость. Понятно, теперь жизнь изменилась навсегда.

«Мой отец знает обо мне! Он послал человека, чтобы найти меня!»

Эмоции всколыхнулись в ней, отвлекая от того факта, что смотрящие сверху вниз темные глаза несколько затуманились.

– Об этом ты спросишь его сама, – последовал отрывистый ответ.

Розали с нетерпением перешла к следующему вопросу:

– А где он сейчас?

– Он живет в Афинах.

– В Афинах? – Глаза Розали распахнулись.

Ее отец грек?

В голове прозвучал голос матери:

«Он был иностранцем, так романтично! Работал в Лондоне…»

– Да, – резко ответил мужчина, он словно отгораживался от нее. – Другие вопросы могут подождать. Собирай вещи, мы уходим.

Розали уставилась на него:

– Что вы имеете в виду?

– Я везу тебя в Афины, – сказал он, – к твоему отцу.

Плотно сжатые губы, сердитый взгляд…

Ксандрос искоса смотрел на свою спутницу. У нее все еще было такое выражение лица, будто она не понимает, что происходит.

«Теперь нас двое», – мрачно подумал Ксандрос.

Он приехал в Лондон только для того, чтобы предостеречь английскую дочь Ставроса от отцовских интриг. Но теперь его гнев на Ставроса нашел новую причину. Черт, он всегда знал, что этот человек безжалостен, – его отречение от Ариадны было доказательством этого, – но то, что он сделал с этой несчастной другой своей дочерью, было непростительно. Держать ее в крайней нищете, в неведении об отце…

Эмоции бурлили в нем, глаза блестели темно и сердито. Ставрос хотел, чтобы его английскую дочь доставили к нему? Пожалуйста! Не оставлять же ее в этой трущобе.

Девушка пошла с ним достаточно охотно. Почему нет? Она только что узнала, что у нее есть отец, конечно, она захочет встречи с ним! Здесь, в Лондоне, ей явно нечего делать, кроме как зарабатывать на жизнь уборкой.

Ксандрос дождался, пока мисс Джонс оставит ведро и швабру, сбросит резиновые перчатки, наденет дешевую поношенную куртку, возьмет потертую сумку и уйдет вместе с ним. Она кинула ключ от дома в почтовый ящик и села в машину Ксандроса.

Она больше не задавала вопросов, и Ксандрос был рад этому. Ответить на них было бы трудно, особенно на вопрос, как отец нашел ее.

Его скулы снова напряглись. Пусть Ставрос сам скажет ей это в лицо.

Существовали вопросы практического плана: как доставить ее в Афины. Есть ли у нее паспорт? Оказалось, что да, и вскоре машина остановилась на другой захудалой улице. Ксандрос нахмурился еще сильнее. Краска на многоквартирном доме облупилась, перила террасы сломаны, на ступеньках валялись пустые бутылки и мусор, а на окне висели провисшие занавески.

Свалка.

Мисс Джонс не заставила себя долго ждать, появилась через десять минут с потрепанным чемоданом и забралась в машину.

Ксандрос скользнул по ней взглядом. Она выглядела немного лучше, переодевшись в дешевые выцветшие джинсы и толстовку, ее волосы были аккуратно убраны, а запах трудового пота забивался дезодорантом. Однако кожа ее все еще была бледной, лицо – усталым и осунувшимся. Только сияющие серо-зеленые глаза придавали ей красоту.

Ксандрос отвел взгляд и достал телефон. Да какое ему дело до того, как выглядит английская дочь Кустакиса? Его импульсивное решение отвезти Розали в Афины было продиктовано исключительно гневом на Ставроса из-за того, что тот бросил дочь на произвол судьбы.

Может, Ставросу станет стыдно за то, как живет его дочь! Или она может нанять адвоката, чтобы подать иск, и даже продать свою историю в таблоиды. Как один из богатейших людей Греции оставил свою плоть и кровь в нищете…

Единственное, чему не дано осуществиться, так это безумной идее Ставроса о том, что пропавшую Ариадну можно заменить этой несчастной, совершенно чужой ему девицей!

Ксандрос поджал губы.

Если это означает отказ от надежд на слияние бизнеса, к черту бизнес. Он не станет жениться на Розали Джонс ради слияния.

Откуда вообще такие мысли…

Розали сидела, вцепившись в потертую сумку, и смотрела в тонированное окно. Она никогда не ездила в машине с тонированными стеклами, никогда не ездила в машине с шофером. И она никогда не сидела рядом с таким мужчиной, как этот.

Розали отодвинулась от него как можно дальше. Теперь он проверял сообщения на своем дорогом телефоне и не обращал на нее никакого внимания. Ей было все равно, она и не хотела его внимания.

Александрос Лакарис, так, он сказал, его зовут. Но кто он такой, не имело значения. Хотя он был самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо видела.

Розали покраснела, вспомнив, как выглядела в момент их знакомства. Эти невероятные темные глаза с длинными ресницами смотрели на нее с таким презрением…

Впрочем, почему ее должно волновать, что он о ней думает?

Важно было только то, что он ей сказал. Розали снова захлестнуло волнение: «Мой отец существует! Он настоящий! Он узнал обо мне, нашел меня! Он хочет встретиться со мной! Мой отец!»

Мысли неслись у нее в голове непрерывным потоком, все было как в тумане.

Машина остановилась у дома. Розали взлетела по ступенькам, дрожащими руками отперла замок. В каком-то трансе она бросилась в свою комнату, схватила всю одежду, которую смогла, и запихнула ее в чемодан. Она порылась в ящике с бумагами в поисках паспорта, приобретенного с надеждой на путешествия, но ни разу не использованного, затем поспешно разделась, умылась холодной водой в крошечной раковине. Волосы были грязными, и ей был нужен душ, но все, что она смогла сделать, – это облить себя дезодорантом, причесаться и переодеться.