богатого жениха девки лучше ведутся.

— И сколько? — страх прошёл, пока он не получит денег, меня

не тронет. Слишком Дима корыстный.

— Я бы сказал миллион, но боюсь, твой дедушка столько не

соберет. А ты герантофилка, оказывается, Сашенька. На дедушек тебя тянет. И как

оно? Со старичком спать?

Я не реагировала. Он меня специально доводит.

— Милая, а он челюсть, на ночь, в стакан кладет?

— Дим, заткнись, а? Утомляешь.

Пощечина обожгла щеку.

— Не наглей! Здесь я главный, поняла?

Он резко поднял мое лицо за подбородок, заставляя смотреть

на него.

— Поняла, я спросил?

— Пошел ты… — прошипела я, — Ублюдок!

Второй раз он ударил всерьез — кулаком. Во рту появился

металлический привкус крови, а на глаза навернулись слезы. Но плакать при этом

мудаке нельзя, совсем нельзя!

— Ну? — Дима навис надо мной и оскалился.

— Поняла, — через силу процедила я.

— Вот и молодец, всё же поддаешься воспитанию.

— Как ты Надю заставил себе помочь? — пока он трепится надо

успеть побольше узнать. Пригодится.

— Я не заставлял, она сама, почти добровольно. Она со мной

спала, Сашуль. Ты вообще ничего не замечала, что ль? Она сама меня соблазнила,

между прочим. Она всю жизнь тебе завидует, а за Смирнова так вообще обиду

затаила.

— Он-то тут причем.

— Он разве в тебя тайно не влюблен? А что ж тогда на Надюшу

не повелся? Она-то девка-огонь!

— Может потому, что ему она не нравилась. Чушь какая-то.

— Чушь не чушь, а Надюша считает, что это ты его отговорила.

— А ты на это надавил, да?

— Нет, я пообещал, что расскажу тебе про наши постельные

приключения и Надюша лишится кормушки.

— Так, значит?

— Конечно. Все максимально просто. Это ты все усложняешь

всегда, душу ищешь, а люди примитивные и скучные.

— И ты?

— И я. Видишь, не убил тебя за идею, хотя мог — ты не

представляешь сколько раз я тебя мог убить, Сашуль!

— Один раз даже чуть не убил.

— Ты про бомбу? Это Наташка, перемкнуло что-то в ее

поехавшей головушке, потом пришлось от нее избавляться. А жаль.

— Ты вообще хоть кого-то любил, Дим? — спросила я, — Или у

тебя все только средство?

— О, начались беседы за жизнь? Нет, Сашуль, тут я пас.

Посиди пока, утром договорим.

Снова заскрипела дверь, это Дима ушел. Утром, значит? А

который сейчас час? Из щели тянет прохладой, значит за полночь?

Кое как устроившись у стены, я закрыла глаза. Вряд ли усну,

конечно, но что мне еще делать? Паниковать? Я это уже делаю. Ходить из угла в

угол со скованными руками неудобно и даже больно, потому что метал кое где

натер кожу на запястьях.

Завтра. Он завтра что-то планирует? Звонок? Обмен? Знать бы.

Я все-таки задремала. И даже увидела сон. Чудной.

Коридор. Панели, выкрашенные зелёной подъездной краской,

облупившаяся побелка и двери. Много разных деревянных дверей, но все они

старые, потрескавшиеся. Кое где краска облупилась и из-под нее проступил

прошлый слой другого цвета.

Я толкнула ближайшую к себе дверь и увидела кухню Сережиной

квартиры.

Все там было как вчера — и открытое окно с занавеской и

чашка на углу стола и пепельница на подоконнике. Сергей сидел за столом, когда я толкнула

дверь и оказалась на кухне, поднял на меня глаза и сказал:

— Ты дождись, моя хорошая. Я ненадолго совсем.

— Серёж, откуда тебя дождаться?

— Дождись. Обещаешь?

— Конечно, только…

Картинка исчезла. Вместо нее появился металлический скрежет

открывающейся двери.

— Скучала?

Я молчу. На кой черт мне с ним разговаривать. В подвале

стало значительно светлее — в щель под потолком пробивалось солнце и, видимо,

стояло оно уже достаточно высоко. Это сколько же я проспала?

— А я поговорить пришел, — Диму мое молчание не смущало.

— Больше не с кем?

— Я думал, тебе скучно.

— И о чем ты хотел… поговорить? — спросила я.

— О светлом будущем.

— Твоем? Ты самоуверен.

— Раньше тебе это нравилось.

Я фыркнула.

— Раньше я считала, что люблю тебя. Глупая я была.

— А сейчас поумнела?

Тон был издевательский, но я правда поумнела, чтоб не

вестись.

— Да. Сложно оставаться наивной дурочкой, когда твой жених

откупается тобой от своих долгов.

Парень усмехнулся и вдруг резким, быстрым движением достал

откуда-то охотничий нож. Тяжелый, с широким лезвием.

— Хочешь, я расскажу тебе, что было бы дальше? Если бы не

долги?

Он присел передо мной и начал, не дожидаясь ответа:

— Дальше я бы на тебе женился и жил спокойно. У твоей матери

стабильное дело, ты — будущий юрист, понятно, что без работы ты бы не осталась

— теплое местечко бы подыскали, да и совладелицей ты числишься. Твоих друзей,

которые лезли не в свое дело слишком часто, я бы отвадил, и ты бы была только

моя. Понемногу бы рассчитался с долгами и жил бы в свое удовольствие не особо

напрягаясь.

— Ну и на черта ты порушил такой красивый план?

— Карточный долг святое дело — слышала такое выражение? Не

отдал бы… Короче проще было отдать тебя, чем найти такую сумму. В конце

концов обеспеченных дурочек много, а жить хочется.

— Какая же ты тварь, — покачала я головой, — бог отвел от

тебя, не иначе.

— Ну что ты, Сашенька, раньше я тебе таким не казался, спать

со мной тебе это не мешало. Правда в постели ты, — он скривил разочарованную

физиономию, — не огонь. Но у меня уже тогда была Наташа — компенсировалось.

— Да нет, Дим, — не я осталась в долгу, — это ты хреновый

ленивый любовник, оказывается. Хотя, может тебя просто на двоих не хватало? А,

нет, с Надькой даже на троих.

Как его это задело!

— Сука! — в этот раз

он меня ударил в солнечное сплетение и пока я хватала ртом воздух, держал за

волосы и выговаривал, — Я смотрю, ты опыта набралась? Пока я сидел, ты по хуям

скакала? Сравнивала, шалава? И кто первый был? Андрюшенька или Ольшанский? Они

оба на тебя как коты на сметану смотрели всегда. А может оба, а?

— Чушь не неси, — с

трудом выдавила я, — они не ты.

— Ну да, они ангелы бесполые, — заржал Дима, но меня

отпустил, — дрянь! Все пытаешься выпендриться, что не такая, как все — ах,

Сашенька наивная чистая девочка! Ах, у Сашеньки талант!

— Завидуешь?

— Бездарной шлюшке? — скривился он.

Я промолчала. Говорю же, поумнела.

— Ладно, я не за этим пришел, — Дима достал телефон, —

сейчас будем с тобой звонить, свидание назначать.

— Кому?

— Заткнись и слушай. Когда я трубку дам, скажешь, чтобы

делал, что я говорю. Орать не вздумай, ясно?

— Ясно, — я догадалась, что звонить он собрался Сергею.

* * *

Сергей.

Я задремал под утро, пройдя путь от безысходного отчаяния до

надежды и обратно. Провалился в тяжелую тревожную дрему, просыпаясь на каждый

шорох и каждое уведомление телефона. Почему-то сейчас их было особенно много —

бесполезных и бестолковых.

Разбудил меня Игорь.

— Никаких новостей?

Игорь покачал головой:

— Как в воду провалилась.

— Который час вообще? — я действительно плохо соображал.

— Одиннадцать. Ты спал что ли?

— Можно сказать, что нет. Кофе будешь?

— Буду. Я тоже не спал, да только толку ноль. Как спецагента

ловим, ей богу.

— Он такой умный или так хорошо подготовился? — я поставил

на огонь большую турку.

— Ставлю на то, что подготовился. Времени у него на это было

достаточно. Но нигде не накосячил и это очень-очень для нас плохо. Если Лешка

прав, то играть придется по правилам Маркова.

Я снова бросил взгляд на телефон и в этот момент он

засветился, показывая плашку «Неизвестный номер».