2686 г., Град

– Можешь меня убить, а я ничего не понимаю. Откуда они могли так упасть?

Посреди комнаты крест-накрест лежали два тела, одно поверх другого. Следователь сфотографировал эту странную композицию со всех ракурсов. Внизу – тело мужчины лет сорока-пятидесяти, худого, темноволосого, с первыми морщинами на желтоватом лице. Коричневый костюм слегка помялся, в сторону съехали очки в тяжёлой оправе, что странно – стёкла абсолютно целы. Жёсткие волосы с проседью спутались на полу, рот и глаза широко раскрылись, а руки раскинулись в стороны. Через его грудь дугой перекинулось тело рыжеволосой женщины в тёмно-синем платье. Левая рука её неестественно изогнулась, из чего следователь Георг Шумский сделал вывод о переломе костей. Изо рта у обоих стекали струйки крови, и огромная бордовая лужа расползлась под головой мужчины. В глаза сразу бросалась неправильность поз – очевидно, у обоих имели место множественные переломы. Шумский сразу узнал в умершем библиотекаря Сергея Закраева, а в женщине официантку Нину Печную из кафе «Шип» на другом конце города. О смерти обоих Георгу полчаса назад сообщила хозяйка квартиры, которую снимал Закраев.

Дальнейший осмотр только подтвердил то, что Шумский предположил с самого начала – и мужчина, и женщина умерли от падения с высоты. Как часто бывает в подобных случаях, на телах нашли грубые переломы и всего лишь несколько с виду незначительных кровоподтёков и ссадин. Следователь не сомневался, что на вскрытии также найдут все признаки падения. Одно решительно ставило в тупик – ни малейшего следа того, что тела волокли или переносили, не было.

– В самом деле, не с потолка же они упали.

Георг с помощником Глебом Мельничным лишь развели руками. Никакого намёка, ничего, что могло бы даже отдалённо сойти за орудие преступления, в комнате не было. Обычная градская квартира с высоким потолками, обклеенная шероховатыми охристыми обоями. Шумский ещё раз огляделся. Ни деревянный стол, ни шкаф, забитый книгами о путешествиях и географических открытиях, ни обтянутый кожей диван, ни чугунная люстра не давали ни малейшей подсказки. Бежевые потолки везде были абсолютно гладкими, Шумский даже простучал их для надёжности. Они обошли всю квартиру. Непримечательная спальня в синих тонах вмещала в себя платяной шкаф, огромную двуспаленную кровать с кучей клетчатых перьевых подушек. Мрачноватая неприбранная кухня также не заслуживала особенного внимания – подобное пренебрежение бытом, как давно заметил Шумский, читалось во всем градском жилье. Кафель на стенах местами потрескался, узоры облупились, тяжёлые сковородки были кучей свалены в самодельной металлической раковине. Всё требовало ремонта, но по-настоящему запущенной комнату назвать не получалось.

В третий раз проскрипев по паркету гостиной, следователь с помощником наконец обнаружили в книжном шкафу то, за что можно было зацепиться.

– Эй, да ведь где-то я такое видел.

Георг отодвинул первый ряд книг и снял с полки небольшую деревянную статуэтку и задумчиво осмотрел её со всех сторон. Мельничный поглядел ему через плечо. Шумский провёл по фигурке рукой и попробовал ощутить её вес.

– Дерево, и только. Смотри, Глеб. Ничего не напоминает?

Статуэтка имела форму круга, контуры которого очерчивали две изогнутые лианы, одна из них, была выточена из светлого дерева, а та, что напротив неё – из тёмного, практически чёрного. На светлой стороне располагалась фигурка девушки в свободном платье до пола. Её лицо, голова, откинутая чуть вверх, волосы, складки на одежде были схематично выполнены из того же светлого дерева. Напротив, на том месте, куда устремлялся её взгляд, располагалось нечто почти бесформенное, напоминавшее клубок толстых щупалец. Половина щупалец причудливым образом перекручивались между собой, другие тянулись к фигуре девушки, едва не обвивая её.

– Нет, а должно?

– Мы обсуждали это немного, даже в газетах об этом писали. Помнишь тот случай в Керавии? Несколько нераскрытых смертей. Там нашли похожую статуэтку. Правда не помнишь? Ну же, Глеб! Та же форма, цвет, общая картина. И женщина, – Шумский сам изобразил её, заведя назад руки, – только та была сделана аккуратней, вместо этих щупалец непонятных – человек в чёрном плаще.

– А, помню-помню, вы зачитывали. Да вы ничего не забываете, это же было в прошлом году! Нам надо написать в столицу?

– Обязательно. А потом я хочу показать эту вещицу ещё кое-кому.

– Вы часом не про Андрея Стрелу? Думаете, ему можно знать подробности?

– Про него, конечно, – Шумский покивал и отмахнулся, – можно, он наверняка не имеет ко всему этому отношения. К тому же кому, как не ему, разбираться в скульптуре.

***

– Не повезло вашему городу. И вам тоже.

Георг Шумский чувствовал себя неспокойно.

– Здесь по меньшей мере полвека убийств не было. И я ума не приложу, каким же образом с ними расправились, и зачем? Кому помешали библиотекарь с официанткой? Хотя, я, признаюсь, позорно мало знал про них обоих. Не знал даже, что они знакомы.

Только-только прибывший из Керавии следователь Николай Картин, всё ещё одетый в тёмно-зелёный дорожный костюм, медленно расхаживал вдоль стола в кабинете Шумского, и следом за ним вдоль шершавой стены печатала шаги его тень. В кресле Картину не сиделось. Георгу также передалось его напряжение, и теперь он ёрзал на диване, нервно теребя подлокотники. Николай задумчиво повертел в руках находку Шумского, вновь поднял на него взгляд и проговорил:

– Мне известно, кто делает такие статуэтки, – Картин слегка потряс в руке статуэтку, – здесь отдает очередным противоестественным культом. Он либо один из исполнителей, посредник, но точно из тех, кому известно многое, либо главный зачинщик. Мы уже давно расследуем сходные дела.

Николай передал по столу фотокарточку. Смуглое улыбчивое лицо, обрамлённое копной чёрных, в беспорядке рассыпанных кудрей, принадлежало мужчине неопределённого возраста и решительно никого не напоминало Шумскому.

– Так я и думал.

– Кто он? – Шумский вопросительно посмотрел, возвратив карточку обратно.

– А вот этого точно не знает никто. Последний раз его звали Павлом Чернильным, и он был почтальоном, – Картин забарабанил пальцами по столешнице, одновременно подкручивая усы другой рукой, – Несколько учёных из университета Керавии опознали его по фото. Он представился им как специалист по древним религиям, Игорь Закатный. Говорят, у него даже документы на это имя были и рекомендательное письмо. Разумеется, поддельные. Он ездил в деревню Штормовую вместе с одним этнографом, Владиславом Нершиным. Нершин, кстати, любопытную книгу написал о местных жителях, и особенно интересно – про то, что осталось от их странных верований. Только позже стал городить что-то несусветное, окончательно тронулся умом. Думается, этот Закатный здорово на него повлиял, как и на многих, кто с ним встречался.

– Вы сказали «Штормовая»? Та самая деревня на севере, где пропало столько людей?

– Именно она. Мы до сих пор не имеем оттуда вестей, представьте себе. Посылали людей неоднократно – и поодиночке, и группами, и большими группами – все как сквозь землю провалились, и один Свиатл1 знает, что в этой деревне происходит. А Закатный, или как он зовётся на самом деле, уехал оттуда через месяц исследований и затем как в воду канул, а исчезновения начались через полтора года. Он позже всплывал под другими именами. Гораздо позже. Уйма времени у нас ушла понять, что это один и тот же человек. Имён, профессий, и биографий за ним числится никак не меньше десяти. Удивлюсь, если хотя бы одно из них настоящее. Мы до сих пор не знаем, где он будет, – Картин сделал ударение на слове «будет». – Прибываем на место лишь тогда, когда он там всё уже обставил. У вас ведь, Георг, очень маленький город. Любой приезжий должен вызвать к себе интерес. Если бы он здесь появился, кто-то должен был заметить.