Плюс, в обычных обстоятельствах она предпочитала ходить пешком. Ливень прекратился, и Шейла протащилась по проспекту Полумесяца, мимо витрин с гирляндами и красными бантами, потом по Кларисс-авеню, мимо необычных маленьких домов, украшенных рождественскими огнями, с венком на каждой второй двери и объявлениями о сдаче коттеджа на остальных. По дороге она пыталась угадать, отчего намокла кофта – от испарины или крови, и уже почти равнодушно думала о том, что может умереть в своей гостиной на полу, когда заметила, как на другой стороне улицы отдыхающая, балансируя на стремянке, цепляет красные огоньки на скат крыши. Для обычной арендаторши, приехавшей на праздники, она выглядела слишком трудолюбивой, хотя некоторые люди и правда относятся к Рождеству очень серьёзно. Но не Шейла. Что тут скажешь, ей нравились праздники, она любила свою семью, любила доводящие чуть ли не до комы пиршества, любила подарки, изредка ей даже нравилось их покупать, но положа руку на сердце, не могла вспомнить, когда последний раз покупала ёлку (не считая растения в горшке, оттягивающего руку) или писала поздравительные открытки. Многие годы она была слишком занята, чтобы открыть хотя бы те, которые присылали ей. Девушка на лестнице имела чистое лицо без макияжа и светлые длинные волосы. Высокая и мускулистая – подтянутое, тренированное тело – в облегающих штанах и полосатой футболке. У Шейлы, конечно же, имелись проблемы со здоровьем, но ей надо было бы умереть, чтобы не заметить такое красивое тело. Она выровняла дыхание, перестав дышать, будто маньяк в трубку телефона, и попыталась выпрямиться под грузом праздничных припасов. Женщина на лестнице повертела головой, кинула взгляд на Шейлу и, оглянувшись, опять едва не упала.

– Эй, осторожней, – подала голос Шейла. – Помощь нужна? – она надеялась на “нет”, потому что как бы привлекательна не была девушка, Шейле требовалось как можно скорее прилечь.

Бок дико разболелся, и стало ясно, что где-то между перетаскиванием чемодана с причала и переноской сумок из магазина она порядком перенапряглась. Если Шейла считала, что семья к ней придирается, то этому никогда не сравниться с симфонией позора, которая свалится на неё, если она загремит назад в госпиталь.

– Э-э, нет, – ответила девушка в бело-синей футболке. – Нет, благодарю, – она не смотрела на Шейлу, её голос звучал приглушённо, странно, но очень знакомо.

Шейла дошла до своего коттеджа, наощупь открыла дверь и бросила пакеты с покупками на диван. Руки её тряслись.

– Ты спятила, – пробормотала она.

Спустя два года она просто не может помнить, как звучал голос Нори. Сердце билось так сильно, что Шейлу замутило.

– Она даже не похожа, – возразила она сама себе, подошла к окну и, подняв жалюзи, выглянула на улицу.

У дома на другой стороне улицы, женщина на лестнице смотрела на коттедж Шейлы. Она не выглядела как Нори. Не такие волосы – волосы Нори всегда напоминали лохматый тёмный куст. Тело было… Нори всегда носила одежду свободного покроя… Шлёпанцы, кольцо, бусы… Но она была высокой и хорошо сложенной. Как девушка через улицу. Её лицо… Шейлу беспокоило, что ей трудно вспомнить, как выглядела Нори. Особенно потому, что её учили запоминать лица. Но всякий раз при попытке вспомнить черты лица, картинка получалась расплывчатой. Внешность Нори была обычной.

Привлекательна, но эта привлекательность ничем особым не выделялась. У неё была красивая улыбка, и она всегда делала гримасы, когда шутила.

Выразительное лицо, вот и всё. Настороженно-внимательный взгляд, бойкий нрав. Пластичные черты лица. Женщина продолжала смотреть на коттедж Шейлы, не двигаясь и не улыбаясь, на самом деле, она могла смотреть из-за того, что Шейла сама за ней наблюдала. Замкнутая? Либо Шейла сама это придумала? Но да, в миг тревоги либо неверия именно такое выражение лица – или, скорее, отсутствие выражения – у Нори и было бы. Закрыв жалюзи, Шейла вышла на улицу. Женщина на лестнице смотрела, как она переходит улицу. Движения на дороге не было. Ни гольфкартов, ни пешеходов. Никого в это туманное, серое утро, кроме Шейлы и… Этой девушки, кем бы она ни была. Шейла остановилась возле калитки в белом заборе, окружавшем коттедж Нори.

– Надо же, – сказала она. – Какой сюрприз.

– Да? Неужели? – огрызнулась женщина на лестнице.

Так и есть, голос определённо принадлежал Нори.

– Минуту назад ты выглядела удивлённой. Что ты тут делаешь?

– Я тут живу.

– Нет, не живёшь.

Взгляд синих глаз – как она могла забыть, что глаза Нори были ледяными и прозрачно синими? – стал жёстким.

– Не всё время, ясное дело. Я снимаю этот дом весной и летом.

Шейла слушала, но не слышала. Она была занята своими мыслями, изо всех сил пытаясь сдержать вулкан чувств, грозящий вырваться наружу. Она чувствовала себя… странно. Эмоциональной. Она была смущена и зла, хотя не понимала причины. Обычно она была рациональна и прекрасно держала себя в руках. Это ей в себе и нравилось. Шейла верила, что именно такие черты характера делают из неё отличного агента. Цивилизованный человек.

Взрослая женщина. Но сейчас весь контроль испарился. Она чувствовала… что у неё вот-вот взорвётся голова. Словно раскалённые камни сейчас проломят череп и разлетятся по округе, круша окна в домах.

– Это ведь ты, да? – спросила она. – Нори?

Если это не была Нори, значит её близняшка. Или двойник. Женщина напротив помолчала, словно решая, что стоит говорить, и, по неизвестной Шейле причине, это вызвало ещё больший гнев.

– Я хочу сказать, что знаю – Нори не твоё настоящее имя. Это я поняла давно. Было бы неплохо узнать и всё остальное.

“Неплохо” не очень подходящее слово. Нори, вернее, не Нори сощурила глаза.

– Что ещё, по твоему мнению, ты поняла?

– Поняла, что ты какая-то следователь. Тебя наняло или Расследовательное Управление или семейство. И я даже догадываюсь, какое. Феллини. Чтобы следить за мной.

– Всё правильно, – ответила не Нори. – Я работала на “Метрополитан Мутуал”. Страховую компанию Феллини. И, как тебе известно, сняла с тебя все подозрения в нарушении, и ты получила обратно свою работу. В общем… На здоровье.

– Н-на здоровье! – даже заикнулась Шейла. – И всё? Это всё, что ты скажешь?

Не Нори нахмурила брови.

– А что ты хочешь, чтобы я сказала?

Вот блядь. Убедительно.

– Для начала, что ты тут делаешь? Ты не занимала этот дом два года.

– Не занимала. Я купила его в прошлом году.

– Почему?

Не Нори растерялась.

– А почему нет? Я подыскивала себе место для отдыха на побережье, а Каталина мне нравится. По весне я отлично провела тут время.

– Отлично провела время!

В секунду не Нори стала ещё мрачнее и настороженнее. Какой-то сюр. Нет, это больше, чем сюрреализм. Фантастика? Глюк? Должно же быть подходящее слово. Невероятно, насколько эта женщина напоминала Нори и в то же время была совсем другой.

– Слушай, – продолжила не Нори, – я что-то не пойму, в чём проблема? Два года назад у нас произошёл неплохой роман. Так? Я ничего не пропустила? Ты получила назад свою работу. Я помогла тебе получить её назад.

Появилось ощущение, что они – пришельцы из далёкого космоса, и языки жестов на их родных планетах кардинально отличаются. Не Нори, похоже, казалось, что она изображает знак мира, а Шейла была уверена, что её послали. Не единожды. И с сильным акцентом. Наверное, это было связано с тем, что она совсем недавно вышла из госпиталя или что-то вроде этого, потому что Шейла почувствовала, что становится эмоциональной и расстроенной, что, в свою очередь, расстраивало ещё сильнее. Это было на неё не похоже. Вообще. Она вела себя, как… Уж точно не как не Нори, которую вполне устраивал “небольшой роман два года назад” и которая о Шейле даже не вспоминала. Правда, известная Шейле давно. Это было очевидно по тому, как всё закончилось. Так к чему такая драма? Она пару лет признавала, что время пропажи не Нори не являлось совпадением. С этим Шейла разобралась давным-давно. Не Нори обязана была оказаться следователем, работавшей на Феллини. Либо она и правда была международной похитительницей предметов искусства и просто выяснила, чем Шейла зарабатывает на жизнь. Боже. Да. Каким бы нелепым не казался второй сценарий, он много раз приходил на ум Шейле. На самом деле, в дальнем уголке души теплилась надежда, что второй сценарий окажется правдой, ведь в таком случае у не Нори просто не было выбора. А значит, Шейла не была для неё… Просто работой. Но нет, всё же Шейла оказалась очередным заданием. Это ясно читалось в том, как не Нори смотрела на неё. Словно Шейла вела себя непредсказуемо и надоедливо. Шейла почувствовала себя глупо… Глупее, чем когда-то в жизни. И окончательно смутилась. Потому что стояла на улице и орала во всеуслышание о том, что её кинули. Два года назад. А поскольку Шейла и сама не была изящна в прекращении отношений, была в этой ситуации некая поэтическая справедливость. Либо что-то столь же кошмарное.