Так продолжалось не день и не два, а целую неделю. То один запоёт, то другой, а то и оба разом. И теперь им было неважно: хорошо получается или плохо, лишь бы громко.

У лесных жителей от их ора разболелись головы, а совсем маленькие бельчата, совята, ежата и другие недавно родившиеся малыши, которым днём нужно спать, не могли уснуть и плакали.

Об этом безобразии лисе и рассказывать не надо, у неё у самой голова трещит, и лисята никак не уснут…

Пришла лисица к пруду, уселась на берегу и смотрит не отрываясь на квакающего во всё горло кузнечика.

– Ну как? Нравится, как я пою? – прервался на минутку кузнечик.

– А ты что, уже поёшь? – удивляется лиса. – Ну надо же, я и не заметила! А ведь я пришла тебя послушать и всё жду… жду… Видать, лягушонок громче поёт, только его и слышно.

Оставив озадаченного кузнечика, лиса отправилась на голос лягушонка и точно так же его разыграла, заявив, что, хоть он и громко поёт, но всё же кузнечик ещё громче.

Не успел кузнечик прийти в себя от обидной новости, как к нему примчался лягушонок. Лягушонок был чуточку хитрее простодушного кузнечика и решил того обмануть:

– Мне, – говорит, – лиса по секрету сказала, что я громче пою. А я вовсе не хочу тебя обижать. Давай, чтобы не мешать друг другу, петь по очереди. Сначала я запою, а как устану – твоя очередь.

Кузнечик, помня лисицыны слова, обрадовался и немедленно согласился.

Взобрался лягушонок на широкий лист папоротника и начал стрекотать. Чуть не целый час прошёл – ему бы остановиться, передохнуть, только не хочет, боится: а вдруг кузнечик дольше него будет петь?

Так и стрекотал бедняга до тех пор, пока голос не сорвал. А как только лягушонок умолк, тут же кузнечик заквакал. Квакал он, боясь уступить, тоже без отдыха и, в конце концов, осип и голос потерял.

На этом два неуступчивых «музыканта» угомонились, и лес вздохнул с облегчением. Даже пауки, которые в неправильном лесу плетут паутину лишь для того, чтобы все могли слушать, как звучат её струны, вернулись к своему занятию после вынужденного перерыва.

Когда же к лягушонку и к кузнечику вернулся голос, они больше подолгу и громко не квакали и не стрекотали, потому что, если честно, им самим от такого пения было радости мало, только остановиться вовремя не позволяло упрямство.

В неправильном лесу водятся и грибы. Только не на земле, а на деревьях. И не сидят на одном месте, а прыгают с ветки на ветку, как бе ́лки в правильном лесу. Там же, на деревьях, они вьют себе гнёзда навроде птичьих – в них и живут.

На землю грибы спускаются, чтобы перекусить червячками, что скрываются в густой синей траве. Так что червивых грибов здесь не бывает. Но и «грибливых» червяков тоже не бывает, ведь даже самый маленький грибок гораздо больше червяка, да и шустрые они, грибы.

Зато среди грибов встречаются и ядовитые, и съедобные, почти как в правильном лесу. Но опять всё как-то неправильно, ведь их здесь всё равно никто не ест: ни лось, ни кабан… Даже мышь, увидев, как гриб ползает по траве в поисках червячка, облизнётся и пробежит мимо.

Всё дело в том, что грибы придумали хитрую уловку: меняться шляпками. И поди тогда разбери: то ли перед тобой настоящий боровик, то ли это мухомор или какая поганка под чужим колпаком.

Но один мухоморчик, шляпка у него особенно красивая, ни с кем не хотел меняться.

– Зачем мне отдавать такую красоту за какой-то коричневый беретик или жёлтую панамку? – решил мухоморчик. – Тем более по ней все видят, что я ядовитый, значит – меня никто не тронет…

А когда к нему обратился совсем маленький грибок с красной шапкой без белых пятнышек: «Давай меняться?», этот жадина даже рассердился:

– Ишь чего придумал! Да такой шляпы, как у меня, больше ни у кого нет. Меняйся с бледной поганкой или сморчком, они и твоим картузом будут довольны.

На другой день юный мухомор проснулся у себя в гнёздышке раньше обычного, потому что у него от утренней прохлады замёрзла макушка. Хотел натянуть шляпу поглубже, а её нет…

Представьте себе гриб без шляпки, это же очень смешно! Над жадиной потешались даже червячки, высунувшие любопытные носики из своих укрытий. Залез мухоморишко в ничейное дупло и не выбирается. Два дня уж просидел, проголодался, а выходить на свет стыдно.

К счастью, проходила мимо лиса. Может быть, случайно, а может быть, и специально. Узнала о его беде и решила навести порядок.

– Лисонька, помоги найти воришку! – взмолился оставшийся без шляпы грибок, выглянув из дупла.

– Ладно уж, помогу, – согласилась лиса, – вижу, несладко тебе в тёмном заточении…

Ходит лиса по лесу, как увидит в кроне дерева или на траве красную шляпку в белый горох, говорит её владельцу:

– Какая у тебя шапочка интересная, дай-ка примерить.

Сначала хозяева шляп удивлялись:

– Вам же она будет мала!

– Ничего, я только на самый носик примерю и сразу сниму.

Но вскоре слух о лисьей забаве пронёсся по всему лесу, и грибы сами наперебой предлагали ей свои шляпки для примерки.

А лисица всё ходит и ходит не спеша, то по сторонам, то вверх поглядывает. И вот видит:

один мухомор замер на суку берёзы и не шелохнётся, будто спрятался. Только в таком нарядном головном уборе разве можно остаться незамеченным?

– Какая прелесть! – говорит ему лиса. – Эта шляпка, пожалуй, самая красивая из тех, что я сегодня увидела. Дай-ка я и её примерю.

Растерялся грибок, не знает, как увильнуть от лисицыной просьбы… вздохнул и снял шляпу. А под ней, теперь уже ясно, вторая – красная, но без пятен.

– А чего он жадничает, – начал было оправдываться воришка, но лисица малыша остановила:

– Оба хороши! Жадничать плохо, а присваивать чужое ничем не лучше.

На том и закончилась эта история: получив урок, два незадачливых гриба-древолаза выросли самыми щедрыми и честными во всём лесу. И ещё, в неправильном лесу появилась такая фишка: если кто-то хочет предложить поменяться, не обязательно шляпами, говорит: «Дай примерить!» И оба весело хохочут-заливаются.

В неправильном лесу совы болтливы, как сороки, и не ловят мышей. Да и сможет ли сова заметить, а тем более поймать мышку, если всё время трещит не умолкая. Заслышав совиные крики, мыши сами разбегаются, да при этом ещё успевают предупредить несмышлёных малышей – детёнышей змеи, греющихся на солнышке. Вот совы и приспособились, когда проголодаются, грызть орехи своими крючковатыми клювами…

Сорвала одна сова самую большую шишку с берёзы, уселась на ветку и выковыривает орешки. Рот у неё занят, так что вокруг стало тихо. Трусливый медведь, что прятался поблизости, под кустом, испугался тишины и выглянул посмотреть.

– Ты чего прячешься? – всполошилась сова, даже шишку бросила.

– Пчёл боюсь… – шепчет медведь, – и муравьёв. Вон их сколько… мимо летают, а вдруг ко мне свернут.

– Ха-ха! Насмешил! И муравьи, и пчёлы заняты своим делом, к тому же у нас они не кусачие!

– Так я ещё зайца боюсь…

– А чего его бояться? Заяц, с тех пор как побывал в правильном лесу, сам не может успокоиться – сидит дрожит под соседним с тобой кустиком. Не от кого теперь прятаться.

Хотел было мишка осмелеть, да передумал, опять испугался: