– Он был невиновен, – шумно выдохнув, возразил Страхов, – Они прогорели на поставщиках.
Никитин злобно усмехнулся, перегнулся через стол и, размахивая руками перед лицом Страхова, закричал:
– Они срубили миллиарды на этом деле и безнаказанные покинули страну, а люди без денег и жилья остались.
– Они уехали на Дальний Восток, а не в другую сторону, – твердым голосом проговорил Страхов, стараясь не потерять самообладание и уважительно относится к коллеге.
– Там еще раз такую схему провернут, – махнув рукой, развязно сказал Никитин и откинулся на стуле.
– Я второй раз бесплатно доказывать, что там все чисто, не буду, – сказал Страхов и, намереваясь поставить точку, добавил, – Это уважаемые люди, они разорились и теперь строят свой бизнес с ноля.
– В том-то и дело, что уважаемые, – закатив глаза, буркнул Никитин, – Люди, обладающие большим авторитетом, со временем забывают, что они тоже люди. Их сознание начинает играть с ними в игру, и они упиваются собственным совершенством, которое состоит с их мнении и своём несовершенстве. Высокомерие их растет, и в нем они костенеют.
Страхов устал от бесполезного спора и, решив сменить тему, спросил:
– Разве ты не хотел остаться в Москве, Андрей?
– Удивительно, но здесь мне платят больше, – моментально забыв о ссоре, восторженно сказал Никитин и, хитро улыбаясь, добавил, – Не так много, как тебе, конечно.
– Я просто выбрал помощь людям, – пробормотал Страхов, пожав плечами.
Никитин поперхнулся и стал кашлять, стуча кулаком по грудной клетке.
– Ты? – изумленно воскликнул он и загоготал. – Женя, ты там же где и был, в мире своих мнимых представлений. Оглянись, те, кому нужна защита, не могут себе позволить вашу контору. И одно дело в год в качестве благотворительности не спасет ваши продажные рожи.
– Ты везде видишь врагов, которые хотят тебя обмануть.
– Да? – подпрыгнув на месте, прикрикнул Никитин, – Тогда скажи, что ты никогда не защищал того, кто был действительно виновен.
Страхов упорно молчал и глядел в два черных глаза, пытливо смотрящих на него. Никитин торжествующе улыбался тем особым способом, которым улыбаются в моменты уличения преступника в виновности.
– Моя работа – наказывать за нарушение законов, а у тебя патологическое желание защищать уродов, которые их нарушают, – отчеканил Никитин, с грохотом опустив тяжелую руку, сжатую в кулак, на стол.
– Нет тех, кто не ошибается, -сквозь зубы процедил Страхов.
– Тебе бы всё под системы подводить. Знаешь, кому нужна чужая идеология? – спросил Никитин, уставившись на однокурсника испытующим взглядом, и, не дождавшись ответа, с жаром проговорил, – Тому, у кого кишка тонка свою построить, – он торжествующе задрал голову и предупредил, – Пока у твоего клиента 167 статья, но может быть и 105, если его бабушка не выживет.
Страхову надоело общение с бывшим однокурсником быстрее, чем он ожидал, его лицо налилось краской.
– Всё это еле тянет на 167, куда уже до 105, – уверенно сказал он и скрестил руки на животе.
– Ты прав, – важно протянул Никитин, желая утереть нос зазнавшемуся адвокату, – 205 подходит больше.
Терпение Страхова лопнуло со страшным звуком, он сжал губы и сцепил зубы. Сердце его заколотилось, и ноздри раздулись, с шумом выпуская воздух.
– Смотрю, моя категоричность тебе не по душе, – удовлетворенно сказал Никитин, с наслаждением наблюдая за яростью Страхова, – Я, пожалуй, пойду. Приятного аппетита, – притворно-вежливым голосом сказал он, поднялся со стула и, сделав три шага от стола, вернулся, нагнулся к самому лицу адвоката и прошипел, – Но чтобы ты лучше работал над этим делом, сходи в больницу и посмотри последствия этого пожара.
Против такой открытой наглости у Страхова не нашлось слов, он поблагодарил за приятную компанию и обещал обязательно посетить пострадавших в больнице. Никитин тяжелым размеренным шагом дошел до дверей ресторана и еще раз презрительно поглядел в сторону адвоката. Страхов подождал, пока Никитин скроется из виду, оплатил счет, набросил пиджак на широкие плечи и вышел на улицу.
Золотое свечение неба покрасило город в теплый оранжевый цвет. Кучевые тяжёлые облака, быстро уносимые ветром, поминутно меняли свою причудливую форму. Вскоре солнце погасло, и полотно туч цвета сажи затянуло все небо. Ветер протяжно взвыл, усилил свои порывы и стал гнуть верхушки тонких деревьев к земле, а те принялись шумно сопротивляться. В вышине раздался треск, и молния разрезала небо острой ослепительной иглой. Началась гроза. Город предстал в своём двоемирии. Сквозь потоки ливня были видны сырые стены домов, мокрые деревья и их мутное отражение в дождевой воде, струящейся по серому асфальту. Отзеркаленный город стоял вниз головой и волновался не меньше, чем настоящий. Гулкие раскаты грома грозно разрывали тихий звук опустевшей задвоившейся улицы.
Гроза продолжалась четверть часа. Постепенно перерыв между громом и молнией становился всё больше, и скоро гром ушёл далеко на восток. Стекающая с возвышений вода журчала по дорогам и вымывала скопившуюся городскую пыль.
Страхов, черным шерстяным пиджаком укрывая голову от крупных капель дождя, падающих с листвы деревьев, бежал по мокрым улицам в старый ресторан в центре города, где у него была назначена важная встреча. Совладельцем и, по совместительству, барменом заведения был бывший коллега Денис Анохин. Два года они вместе работали за Звягинцева, но с течением времени Анохин решил уйти из юриспруденции и заняться делом, которое приносило бы ему больше радости, чем общение с преступниками.
Страхов потянул на себя ручку тяжелой двери, зашел в ресторан, стряхнул с себя капли дождя и отдал пиджак официантке, которая встретила его у входа и предложила высушить промокшую одежду.
– Ваш столик будет готов через несколько минут, – сказала она, вежливо улыбаясь, – Пока можете присесть за барную стойку.
Страхов подошел к Анохину, который готовил напитки для двух пожилых мужчин.
– Ты рано, – сказал Денис, заметив издалека друга.
– Там ливень стеной, – буркнул Страхов, забирая протянутый ему кофе.
Анохин закатал по локоть рукава черной рубашки, из-под которых выглянула плотно забитая татуировками кожа, завязал длинные волосы в хвост и стал натирать до блеска мраморную стойку.
– Готов к большому дню? – спросил он, широко улыбаясь.
– Все с собой, – похлопав по карману брюк, ответил Страхов.
– Ты какой-то нервный, – с подозрением осматривая друга с ног до головы, сказал Анохин.
– Новое дело ведет мой однокурсник. Вот следователем может оставаться долго только тот, кто считает себя Богом, – потирая затекшую шею, злобно пробормотал Страхов.
– Ты так же и про прокуроров говорил, – посмеялся Анохин и добавил, заметив нервозные постукивания ногой, – Ты давно ходил к психологу?
– Да, – неохотно протянул Страхов, отодвигая чашку кофе и оглядываясь по сторонам, – Дай воды, – попросил он, вынимая из портфеля бутылек с таблетками.
Анохин наполнил стакан и протянул его Страхову.
– Перестань пить эти таблетки, ты уже не контролируешь себя, – вполголоса проговорил Денис, перегнувшись через стол.
Страхов отмахнулся и, запив таблетку, вернул пустой стакан.
– Без них я совсем не могу ничего вспомнить.
– А если ты не вспомнишь, а придумаешь? – шепотом спросил Денис, осуждающе посмотрев на Страхова.
– Убедительная иллюзия меня тоже удовлетворит, – сердито ответил Страхов, и большая красная вена на лбу начала вздуваться.
Анохин похлопал друга по плечу в знак извинений и поддержки, достал с верхней полки бутылку вина и поставил ее перед Страховым.
– Наташа пришла, – кивнув головой в сторону входной двери, сообщил он, – Удачи!
Страхов повернулся и увидел Наташу в дверях, стоящую рядом с официанткой.
Все в ее образе было аристократично: точеный нос, высокий лоб, мраморное лицо. Тонкие светлые губы, покрытые плотным слоем блеска, искрились, когда на них попадал теплый свет ламп. Круглые голубые глаза смотрели по-доброму, строго и внимательно. Казалось, ничего не могло ускользнуть от её взгляда. Каштановые шелковые волосы, закрученные в легкие локоны, спадали на высокую грудь. Длинное струящееся платье из чёрного атласа открывало её худые острые плечи и длинные изящные руки. В каждом ее движении присутствовала грация, все выходило естественно, легко и непринужденно.