Здание Олд-Бейли располагалось в 200 ярдах к северо-западу от собора Святого Павла. Раньше на его месте стояла укрепленная римская стена, в честь которой учреждение и получило свое название. Средневековое здание суда было разрушено Великим лондонским пожаром в 1666 году. После восстановления оно, наряду с Ньюгетской тюрьмой, просуществовало немногим больше века. И суд, и тюрьму в дальнейшем снесли. Новое здание Олд-Бейли открыл король Эдуард VII в 1907 году. Три года спустя в зале суда № 1 состоялось первое сенсационное заседание. Доктора Хоули Харви Криппена приговорили к смертной казни за убийство его супруги Коры Генриетты.
За ним последовали другие громкие дела: Эдит Томпсон[17], Джон Реджинальд Кристи[18], Рут Эллис[19]. Ради них зеваки охотно занимали очередь за день или даже за два на Ньюгейт-стрит, чтобы успеть попасть на местечко на общественной галерее в зале суда. За год до того, как наш герой оказался на скамье подсудимых, участники и зрители процесса по делу о публикации романа «Любовник леди Чаттерли» на законных основаниях утверждали, что стали свидетелями начала моральной и культурной революции – в ходе разбирательства издательство «Пингвин Букс» оправдали по обвинению в непристойности[20].
В то время в правовой системе действительно происходили важные изменения. Сторонники кампании за отмену смертной казни воспользовались отвращением, вызванным в обществе казнью Рут Эллис – молодой матери, которая застрелила своего партнера-насильника в 1955 году. Движение получило всестороннюю поддержку. 6 июля 1962 года газета «Дейли Геральд» опубликовала петицию от имени графа Харвуда, которую подписали 6 825 человек. В ней премьер-министра Гарольда Макмиллана призывали отменить смертную казнь, а читателям напоминали, что некоторые категории убийств уже не караются смертью. В статье отмечалось:
«Повешение меньшего числа убийц НИКАК не повлияло на количество убийств. Ясно только ОДНО: закон в том виде, в котором он действует в Великобритании, абсолютно нелогичен. Преступник может избежать петли, но при этом смертный приговор выносят человеку, который в порыве гнева убивает выстрелом. Изменить закон и подвести ВСЕХ убийц под смертную казнь – значит повернуть время вспять. Но решение ЕСТЬ: навсегда избавиться от отвратительного ритуала повешения».
Описанная нелогичность закона косвенно отсылала к делу Джеймса Хэнрэтти, повешенного за три месяца до публикации. Хэнрэтти признали виновным в убийстве ученого Майкла Грегстена на трассе А6. Его возлюбленную Валери Стори преступник изнасиловал и пять раз выстрелил в нее. Чудесным образом ей удалось выжить. Это кровавое убийство стало одним из самых противоречивых преступлений нового времени – главным образом потому, что значительная часть общественности считала Хэнрэтти невиновным[21].
Хотя имя Хэнрэтти не упоминалось в статье, его тень незримо пропитывала чернила. Незамеченной осталась другая отсылка – «преступник, избежавший петли». Впрочем, газетных заголовков было достаточно, чтобы догадаться, о чем идет речь – о судебном процессе, который состоялся накануне в зале суда № 1 в Олд-Бейли.
Трижды постучав молотком, секретарь объявил:
– Всем встать, суд идет!
Зал наполнил нестройный скрежет стульев. Мгновение спустя открылась боковая дверь и вошел судья Мелфорд Стивенсон – в парике и отделанной горностаем мантии. Стивенсон родился в приморском городе Ньюки в графстве Корнуолл в 1902 году и с 1957 года занимал пост судьи в Верховном суде. Двумя годами ранее он возглавлял защиту Рут Эллис, но в ходе разбирательства практически ничего не сказал от ее имени. После вынесения смертного приговора Стивенсон объяснил, что его пассивность была пожеланием клиентки. Эллис заранее предупредила его, что хочет поскорее воссоединиться со своим мертвым любовником. На протяжении своей карьеры Мелфорд Стивенсон заслужил противоречивую репутацию. Он питал слабость к суровым наказаниям (в 1969 году отправил близнецов Крэй[22] за решетку минимум на 30 лет каждого) и редко стеснялся в выражениях. Однажды он назвал изнасилование одной молодой женщины «малоубедительным» только потому, что на нее напал бывший партнер. Иногда Стивенсон сухо и неуместно шутил. Одному обвиняемому, оправданному за изнасилование, он как-то сказал: «Вижу, вы родом из Слау. Ужасный город. Туда и возвращайтесь».
Дело, которое он рассматривал в июле 1962 года, стало громким значительно позже. В тот летний день судья удобно устроился в своем кресле, зрители в зале снова расселись по местам. Общественную галерею под стеклянным куполом заливал солнечный свет. Она выступала над залом, словно театральный балкон. На стульях сидели мужчины в костюмах и рубашках с открытым воротом, женщины – в летних платьях с наброшенными на плечи кардиганами. Зрители то и дело прикладывали ко лбам носовые платки и обмахивались сложенными в гармошку листами бумаги, спасаясь от духоты.
Место в первом ряду занимала очень симпатичная молодая женщина с темными волосами. Она ничем не выдавала своего волнения, только крепко держала за руку почтенную даму, стоявшую рядом. Под ними, напротив кресла судьи, бок о бок сидели стороны обвинения и защиты. Каждый раз, когда кто-то из участников заседания вставал, раздавался глухой стук – кресла, обитые зеленой кожей, как в театре, откидывались назад.
Места позади защиты занимали городские чиновники и члены коллегии адвокатов. Журналисты (исключительно мужчины) по обе стороны скамьи подсудимых уже строчили в блокнотах стенографические закорючки. Как опытные посетители судов, они понимали, что заседание долго не продлится – ложа для присяжных была пуста.
Какое-то время в зале царила тишина, если не считать низкого гула отопительных труб, случайных скрипов и сдавленного покашливания публики. Но тут раздался слабый звук шагов где-то под залом суда. Шаги становились все громче, и вот в зал вывели миниатюрную фигурку в окружении крепких охранников в форме.
Зрители на общественной галерее инстинктивно подались вперед. Молодая женщина в первом ряду крепче сжала руку пожилой дамы. На местах для прессы ветеран судебного репортажа из газеты «Дейли Экспресс» Арнольд Лэтчем вытянул шею, чтобы лучше видеть, его примеру последовал Питер Харрис из «Дейли Миррор». Оба журналиста давно привыкли к трагедиям, ужасам и необъяснимым историям, которые разыгрывались в Олд-Бейли каждый день. Криминальных репортеров сложно шокировать, но в тот день газетные статьи Лэтчема и Харриса в полной мере отразили специфичность заседания.
Обвиняемый открыл рот всего раз. Он подтвердил свое имя и адрес в пригороде Нисден, признал себя виновным по трем пунктам обвинения в незаконном и умышленном применении «вредного вещества». Затем он сел на край скамьи подсудимых, которую специально приподняли на один уровень с судейским креслом. Обвиняемый совершенно терялся в огромной, 16 на 14 футов, камере, с трех сторон защищенной двойным противоударным стеклом. Обычно в ней размещали десять и более обвиняемых в сговоре. Но Грэм Фредерик Янг был один. На момент суда ему исполнилось всего 14 лет.
Питер Харрис из «Дейли Миррор» описал его как «темноволосого и бледного парнишку, который и бровью не повел во время суда». Десять лет спустя репортер Арнольд Лэтчем будет вспоминать: «В тот летний день, 5 июля 1962 года, он расслабленно сидел на скамье подсудимых, скрестив ноги, в опрятном темно-синем школьном свитере и серых фланелевых брюках». Для заключенного из камеры под Олд-Бейли Грэм выглядел крайне необычно. Маленький, но долговязый, с острым лицом и аккуратно зачесанными направо черными волосами, он холодно поглядывал на судью, адвоката и репортеров – все они единодушно прозвали его Мальчиком-отравителем. Его бесстрастного взгляда избежала только общественная галерея. Грэм старательно отводил глаза от двух женщин, державшихся за руки.
