Когда Феодора с детьми вошла в крайний к морю, то увидела, что даже вид из окон был как будто ей знаком. В этом доме сохранились мебель, посуда… Не было только жизни. И не было рядом Феофана.

Корабль поднял паруса и ушёл. Феодора решила, что она будет жить здесь… Они будут здесь жить! Никто из прибывших не претендовал на этот дом. «Всё хорошо! – подумала Феодора, – А разве может быть по-другому?» Она улыбнулась. «Нужно заняться детьми, они устали. И я устала. Завтра осмотрю получше дом, двор, землю. Завтра будет много важных дел…»

Вечером следующего дня, когда дети уже спали, набегавшись, потому что «Мама, мы будем тебе помогать, пока папы нет, мы уже большие», Феодора вышла на берег. Шум и голоса людей из посёлка стихли. Жизнь продолжается, подумала Феодора, и улыбнулась тому, что ей вдруг снова вспомнились слова Феофана, – «А разве может быть по-другому?».

На западе, над самой водой, мягко светила жемчужно-белая звезда. Эта звезда была видна весь день, всё на одном месте.

Феодора вспоминала, как три года назад они вместе с Феофаном смотрели на другую новую звезду, на юго-востоке. Они любили гулять вечерами по берегу, рука в руке, слушая дыхание воды и ветра.

Феодора рассказывала о красках, какие из них можно смешивать и какой цвет получится, о новом платье, которое сшила дочке, и какую юбку-солнце начала шить себе, о том, что высадила георгины из дома на грядку, о том, что в этом году обязательно нужно починить крышу беседки…

Феофан говорил, что ей нужно беречь глаза, рассказывал о лечебных травах, о том, что они обязательно посадят возле дома перечную мяту, а петрушку нужно будет заготовить осенью вместе с корешками. Он рассказывал о следах, которые в море оставляют разные рыбы, о том, как интересно эти рыбы живут. А потом вдруг останавливался, брал вторую её руку: «Феодора, знаешь, что я сейчас заметил? На этом месте мы с тобой ещё не целовались!»

Она вспоминала, что однажды, ещё до того, как они стали жить вместе, спросила Феофана: «Не боишься? Тебе будет трудно со мной. Про меня говорят, что не от мира сего». А он ответил: «Я знаю, мне рассказали об этом звёзды. Я – рыбак, и умею читать звёзды. И мало чего уже боюсь в этой жизни. А ещё я заметил, что ты запрещаешь себе улыбаться.» И она улыбнулась.

А ещё Феофан сказал: «Да, мне будет трудно с тобой, потому что кажется… Кажется, что стоит мне подумать о чём-то, и ты уже об этом знаешь. Что у меня просто не сможет быть от тебя какой-нибудь тайны, – и тоже улыбнулся, – но я даже этого уже не боюсь».

Честно говоря, Феодора не особо обратила внимание на слова Феофана, те что были сказаны, когда он просто взял её за руку на первой же назначенной встрече. Больше запомнила, что когда он провожал её, худощавый и чуть не на пол головы ниже ростом, то она как будто знала, что за его руку можно держаться смело. А может быть ей просто хотелось, чтобы эта рука больше её не отпускала.

«Феофан, ты обещал, что никогда больше не сделаешь женщине больно!»– хотелось ей кричать сейчас, вглядываясь в темнеющую даль воды.

Солнце погрузилось в море. На серебристой мерцающей дорожке, которая вела от Феодоры к звезде, которую зажёг Ангел, показалась лодка. С каждым взмахом вёсел, с каждым ударом сердца она приближалась…

***

– И как же теперь я обнимать тебя буду? – сказал Феофан, глядя то на кисти рук, плотно замотанные чистой белой тканью, то на жену. – Ты даже мне бинты приготовить успела, спасибо… И само бы зажило… Я не мог по-другому поступить, Феодора…

– Я знаю, Феофан, – Феодора отвернулась к окну, посмотрела на белую герань, взяла леечку.

– Ты уже поливала ее, и я тоже сегодня поливал, – тихо сказал Феофан. Он долго не решался подойти, взять Феодору за руку, посмотреть в лицо. Боялся снова увидеть в её глазах слёзы. Такие же слёзы, что были на берегу. И у самого почему-то просились слёзы на глаза…

Через несколько минут Феодора сама повернулась к нему. В её глазах были и слёзы, и знакомые ему искорки одновременно. «Всё хорошо, слава Богу,» – понял Феофан, увидев едва уловимую в самых уголках её губ улыбку.– Теперь обнимать не будешь… Пока руки не заживут. И пока у дома угол крыши не подлатаешь. Мне кажется, он протекает. Пойдём, покажу, где.

… Потом они отправились на берег. Ей вдруг вспомнилось, как она впервые шла под руку с Феофаном. «Как странно, мы до этого почти полжизни были где-то совсем рядом, может быть даже виделись, но не видели. Как мы могли искать друг друга так долго, когда жили совсем рядом».

На западе всё так же светила жемчужно-белая звезда. Феофан задумчиво произнёс: «Наверное, эта мерцающая дорожка, что ведёт к звезде, есть не только на поверхности моря. Просто мы её не всегда видим. Просто нужно сделать несколько шагов, чтобы встать на эту дорожку…»

– Ко мне приходил Ангел, – рассказала Феодора, – я даже не представляю, как пережила бы эти два дня, если бы не он.

– Знаешь, любимая, я теперь думаю, что у нас, наверное, один Ангел, один для двоих. И это он помогает нам слышать друг друга, даже если мы оба молчим, или находимся далеко.

– Да, наверное. Я тоже сейчас об этом подумала… А ещё много думала вчера: что могло случиться с теми людьми, которые жили здесь, на этой земле? У меня такое чувство, что как будто жили ещё вчера… Странное чувство.

– Когда мы плыли ночью вместе с Ангелом, – Феофан невольно посмотрел на свои руки и улыбнулся, – он рассказывал мне, как устроена жизнь. Очень понятно рассказывал… Наверное, мне тоже нужно сказать тебе то, что никогда прежде не говорил.

У того посёлка, где мы жили, которого сейчас уже нет, в море было одно место… Ещё когда я был маленьким, отец рассказывал о нём. Там – сильное течение, которое начинает уносить лодку в море. Куда – никто не знает… Никто оттуда не возвращался…

До того, как мы встретились, когда мне казалось, что у меня никогда не будет настоящего дома на этой земле, в этой жизни… Потому что я не от мира сего… Я много времени проводил в море. Ненадолго возвращался на берег, чтобы поесть что-нибудь, пополнить запас воды – и снова в море. Я даже спал иногда в лодке. Не хотелось быть в том доме, который построил… Не знаю, почему. Это, наверное, необъяснимо…

И однажды я решил найти это течение. А когда нашёл, то просто лёг на дно лодки и закрыл глаза. Пускай уносит, мне всё равно, куда… А если заберёт к себе море – так тому и быть… Может быть, увижу что-то новое. На земле ничего нового уже не будет. Оттого, что я есть на земле, никому не лучше…

Было не страшно, а даже легко и радостно. Сколько прошло времени, пока я так лежал, – не знаю. Время как будто перестало существовать. И сам я перестал существовать…

Очнулся оттого, что лодка не двигалась. Я выглянул за борт и понял, что она села на мель. Я огляделся и увидел ещё лодки, в которых никого нет.

Как глупо, – подумал я тогда, – здесь ничего нет… Есть, как будто, земля, но по ней нельзя идти… Есть вода, но нет моря, по которому можно плыть… Есть лодки, но в них нет никого… Есть небо, но нет ветра, чтобы поднять волну и разбить эти лодки, или снять с этой мели, или перевернуть и утопить… Ничего нет. Всё как будто бы есть, но нет ничего. Только я один пока ещё есть… И осталось ещё немного воды во фляге, чтобы и во мне жизнь не закончилась…

Я выбрался из лодки и стал толкать её против течения. Потом запрыгнул в лодку и стал грести. Я не знал курса, просто держал против течения… Время опять перестало существовать, но я существовал, я был…

Наверное, и Ангел был рядом. И тоже помогал мне, – Феофан улыбнулся, – просто тогда я ещё не умел его видеть. Наверное, он помогал мне, чтобы я смог встретить тебя, Феодора. Наверное, это ты, Богом Дарованная, научила меня видеть Ангела.

– Феофан, пойдём домой. Наверное, скоро дети проснутся.

Светало. Они посмотрели на жемчужно-белую звезду и улыбнулись своему Ангелу. Они смотрели на встающее над Новой Землёй солнце и улыбались ему. Они смотрели на эту землю и улыбались ей. Они шли домой и улыбались друг другу. Дом человека там, где живёт Любовь.