«Серьезно?!»

«Да!»

«Он знает?»

«Нет!»

«Я первая?!»

«Да!»

Джинни смеется, накрывая рот ладонями и подпрыгивая на месте. Гермиона возвращает свое внимание Северусу, мягко касаясь пальцами его волос на затылке и глядя ему в глаза. Джинни смотрит на подругу и пока даже не представляет, что через несколько месяцев будет качать на руках своего крестника.

Чудного мальчишку с глубокими карими глазами и темными мягкими кудрями, который будет жить в большом красивом доме с тремя домовиками и никак не сможет попасть в заколдованную гардеробную мамы с десятками деловых брючных костюмов.

Гермиона смотрит на Северуса и никак не может насмотреться. Кажется, что Вселенная нарочно так долго спала, не позволяя их атомам столкнуться, потому что было еще слишком рано, а сейчас…

Сейчас самое время.

И все это видят.

Гермиона кладет голову ему на грудь в танце, а он прикасается носом к ее макушке, закрывая глаза. Кругом льется смех, играют музыкальные инструменты, но они ничего не слышат. Только биение сердца друг друга.

— Люблю тебя, — шепчет он ей в волосы, впервые за все это время набравшись смелости сказать ей об этом вслух.

Гермиона поднимает взгляд, и в нем космос, в нем жизнь, в нем целая Вселенная.

— Люблю тебя, — шепчет в ответ она и, прикрыв глаза, утягивает его в поцелуй.

А вокруг все больше смеха, больше улыбок, танцев и музыки. За этим гомоном и звоном длинные серебристые шрамы на руках Рона, полученные от нападения мозгов в Министерстве Магии на пятом курсе, перестают его волновать. Гарри забывает о шраме в виде молнии у него на лбу.

Гермиона не чувствует на своей руке лживых букв, потому что Северус каждую ночь целует их, опровергая их значение. Шрамы на спине Северуса просто есть, но ему плевать, он их не замечает. Это лишь дефекты кожи, никак не характеризующие его самого.

В воздухе витает аромат опавших листьев, дождя и солнца. Все хорошо.