— Какого хуя, Антон?! — выходит в коридор девушка, когда дверь из ванной открывается и из нее выходит уже одетый совершенно в другую одежду парень, на ходу вытирая волосы.

— Что? — совершенно не настроенный на разборки отзывается Шастун.

— Куда ты, блять, собрался, я понять не могу?! — вызывающе агрится Кузнецова, сама того не замечая.

Шастун бросает полотенце на сушилку, глядя на едва стоящую на ногах девушку, и ему, откровенно говоря, почти противно. Он не понимает, что увидел в ней год назад, хотя что-то, блять, определенно увидел. У нее была отличная задница летом шестнадцатого, пухлые губы и пиздатая грудь. И, пожалуй, это было все, что интересовало парня на тот момент.

Это тело хотелось брать. И она ему давала.

Сейчас же, когда Антон увидел с совершенно другой стороны всю глубину чувств, которые могут испытывать люди, у него мир перевернулся. Видит Бог, он, блять, чувствовал разницу.

С Ирой он был на земле, с Арсом парил над небом.

И в данный момент стоящая в облегающей майке Кузнецова не вызывала никакого желания; хотелось, пожалуй, только одеть ее, потому что в доме работал кондиционер. Но это было всё.

Шаст остыл и загораться с ней больше не хотел.

— Тебе не терпится поорать? Так блять, ори, — указывает он в сторону окна, махнув рукой, — меня в эту поеботину не втягивай только, а?

Шастун хмурится, его, блять, почти передергивает. В доме он находиться не может, особенно сейчас. Кузнецова пьяна, ей хочется выяснять всякую хуйню, которая якобы относится к отношениям, а у Шаста мысли другим забиты.

Ему хочется к Арсу. Ему хочется к Кьяре.

Пацану надо быть не здесь, ему хочется к ним.

Он не ждет ее ответа, не хочет раздувать еще больший скандал, хотя он может. Девушка скрипит зубами, когда он надевает кроссовки. Молчит какое-то время, а затем почти рычит, раздается гулкий звон, и слышится плеск воды со звоном разлетающегося по паркету стекла.

Шастун вздрагивает, выпрямляясь и оборачиваясь, и видит, как Ира стоит с сжатым кулаком, а на тыльной стороне ее смуглой ладони багровеет неглубокая царапина. Осколки бокала, смешавшись с остатками вина, залили пол и ее ступни, но она не шевелится.

Стоит с ножкой бокала в руке, дрожит и смотрит на него, сжимая руки в кулаки. И ее трясет от гнева.

— Ты всегда выбираешь его! — в сердцах вскрикивает Кузнецова, и голос ее эхом отскакивает от стен, врезаясь в пропитанные тоской обои.

Шастун молча смотрит на нее какое-то время, облизывает сухие губы. Он видит, что она ждет ответа. Ждет ответной агрессии. Но нет ее. Нет и не будет.

Она перестала задевать его чувства.

Антон берет мобильник и сует его в карман худи, после чего хватает ключи от машины и выходит из дома, оставляя девушку в квартире одну наедине со своей агрессией.

Шастун больше не хочет выбирать ее.

Кузнецова облокачивается о стену, глохнет от шума гнева в ушах и смотрит в одну точку. А после хватает телефон, находит получателя быстрее, чем обычно, и пишет Леше, что согласна поехать в Питер.

И вот сейчас, сидя на балконе в одном из лучших отелей Питера с видом на Неву, Ира курит как не в себя и почесывает уже почти заживший царапок на тыльной стороне ладони, глядя вдаль.

Потому что Шастун написал обычное «ладно», когда она сказала, что Ляйсан отправила ее с поручением доставить бумаги в Питер лично в руки заказчику на два дня, и такое безразличие ее застало врасплох.

Ты даже не заметишь, как проиграешь.

— Ир, ну ты ебанулась, холодно же, зайди в номер! — слышится крик Леши прямо с порога, и Кузнецова хмыкает.

Она тушит сигарету в пепельнице и выдыхает остатки дыма уже непосредственно в номере, хотя толком даже зайти в него не успевает, потому что Леша уже хватает ее за талию и валит на огромную, блять, постель, на которой бы с легкостью уместились четверо.

Парень тут же заставляет ее откинуть голову и начинает жадно покрывать болезненными поцелуями шею, заранее зная, что останутся отметины.

Ира обычно в восторге, когда он так делает, но сейчас ее настолько сильно беспокоит тот факт, что она у Шаста на втором месте, что это даже не дает ей нормально расслабиться. И ее это пугает. Раньше такого не было.

Леша это тоже замечает, отрываясь от шеи девушки и глядя ей прямо в глаза.

— Что? — не понимает он, раздраженно вскидывая брови.

Кузнецова кусает внутреннюю сторону щеки и пару мгновений смотрит в чужие-родные глаза.

— Ты сказал Оксане, что уехал? — внезапно спрашивает она.

Парень цокает языком и закатывает глаза, перекатываясь и падая на спину на постель. Ира поворачивается на бок, поддерживая голову рукой.

— Ты не сказал, — констатирует она факт.

Леша поворачивает голову и раздраженно выдыхает.

— Ну не сказал, и что с того? — разводит он в стороны руки.

— Скажи, — непонятно почему требует Ира. — Скажи ей сейчас, она имеет право хотя бы знать, что тебя, блять, два дня дома не будет.

Парень непонимающе хмурится. Поведение Кузнецовой становится все запутаннее, в ней что-то надрывно ломается, и это не есть хорошо. Прежняя Кузнецова была ему по душе, а в этой проснулась какая-то ебучая мораль.

Ира все еще смотрит, и Леша сдается.

— Блять, ладно, — выдыхает он и, схватив телефон, быстро строчит какую-то смс, после чего показывает телефон девушке и вскидывает брови. — Довольна?

Какое-то сраное сообщение своей жене из нескольких слов, что его два дня не будет, пока он будет трахать ее лучшую подругу. Конечно, она, блять, счастлива. По всем, сука, параметрам.

Надо это прекратить.

Но она не может остановиться.

И Кузнецова растягивает губы в улыбке, что определенно является знаком, который Леше хорошо знаком.

— Пока нет, — закусывает она губу, и парню больше объяснять ничего не надо.

Он заваливает ее на постель, подминая под себя, и Ира закрывает глаза, откидывая голову назад. Потому что с закрытыми глазами ее временами внезапно просыпающаяся совесть мучает меньше.

И в этот момент в пустой московской квартире на стеклянном столе на кухне дважды вибрирует телефон Оксаны, которая до этого была полностью погружена в работу над макетом для следующего торжества.

Фролова забирает за уши выбившиеся пряди, вытирает ладони о небольшое полотенце и берет в руки телефон, убирая блокировку экрана. Она видит заветное «Любимый муж» и почему-то улыбается, когда открывает диалоговое окно.

Но улыбка тут же стирается ластиком с сухих губ.

Любимый муж (23:19): Я в командировке в Питере. Очередная фотосессия

Любимый муж (23:19): Не скучай

Оксана чувствует, как внутри все сжимается. Холодеет, сдавливает нутро. Он даже не предупредил ее. Даже не написал, что собирается. Обида заполняет ее организм с ног до головы, и теперь она не может отрицать мысль, от которой постоянно бегала и отмахивалась.

У Леши кто-то есть. У него, блять, кто-то есть.

Оксане нечем дышать. Она вскакивает с места и понимает, что ноги не слушаются и почти дрожат. Девушка открывает окно, впуская осенний воздух, но это не спасает. Фролова больше так не может, она устала бороться.

Она связала свои руки кольцами с одним человеком, но душа ее рвется к другому.

Оксана хватает телефон, открывая единственный приватный диалог, и стучит пальцами по клавиатуре.

Оксана (23:25): Приезжай

Оксана (23:25): Ты мне нужен. Сейчас

Оксана (23:25): Я больше не могу

И Фролова не сразу понимает, что уже около минуты давится слезами. Она оставляет телефон на столе, блокируя экран, и идет в ванную, чтобы успокоиться, хотя и понимает, что без него прийти в себя не сможет.

Ей без него никак. Ему без нее ничто.

И в этот момент лежащий на столе телефон загорается снова.

Сережа (23:27): Десять минут

Комментарий к Глава 9. Часть 1. “Приезжай”

https://twitter.com/mal_krone/status/958750791455727618

https://twitter.com/allliammmin_20/status/958762941398085635