Шастун все это видел, но завести разговор все никак не решался. Отчасти все это случилось по его вине. Ведь в последнее время Шаст времени уделял Арсу больше, чем лучшей подруге, забив здоровенный такой хуй на окружающий мир и собственную девушку.
Что, к слову, тоже аукнулось.
Ведь не просто же так пятничный вечер Антон проводит не в компании своей любимой, а помогая подруге готовить ужин. Ужин, блять, на одного. Впрочем, ничего нового, но об этом позже.
После съемок Антон, как обычно, поехал домой, потому что, позвонив Арсу и услышав, что помощь пока не нужна и приезжать не надо, пацан откровенно расстроился. Кьяра жила у Арса дома уже три дня, и Антон пока ни разу к ним не наведывался.
Попов только повторял: хорошо все, все хорошо, не приезжай, порядок. И Шаст не приезжал. Пацан был весь на нервах, телефона из рук не выпускал, и, пожалуй, как раз на этой почве они с Ирой и поругались. Просто другого объяснения Шаст найти не мог.
Кузнецова завязала скандал из воздуха, кричала как вне себя, и в итоге все свелось к тому, что Арс для него — дороже нее. И Шастуну даже ответить было нечего, потому что какая-то тихая часть его сознания тихо сказала: «Да, так оно и есть».
Шастун дома находиться уже просто не мог, стены давили на него, атмосфера в комнатах стала какая-то чужая, и пах весь дом по-другому. В воздухе витало одиночество. Пацан даже окна нараспашку открывал, проветривал всё, но ничего не поменялось.
Обои, казалось, тоску в себя впитали полностью.
Антон вылетел из дома пулей, оставив Иру без ответа на этот бомбеж и, тут же набрав Оксану — потому что больше некого — получил добро, чтобы приехать. Потому что девушка снова была одна.
— У тебя что-то случилось? — не поднимая головы, задает вопрос Оксана, убрав рукой длинный хвост за спину.
Шастун часто моргает, стараясь снова влиться в реальность и разговор, но получается не сразу.
— Что? — качает головой он.
— Ты потерянный, — жмет она плечами. — А три дня назад сиял так, что мог бы поспорить с солнцем, — достает из холодильника сыр девушка и снова подходит к другу. — Я даже подумала, что ты Ире предложение сделал.
Антон кашляет, поперхнувшись, казалось бы, обычным воздухом.
— Хуя у тебя заскоки, Фролова. Давай поаккуратнее на поворотах, — снова чуть кашляет Шастун и качает головой. — Не делал я никакого предложения. Да и не особо собирался.
Оксана про ссору Шаста с Ирой не знает, он решил ей не говорить. У нее своих проблем по горло, и загружать девчонку бытовыми ссорами Шастун не видел никакого смысла.
— И не надо, — аккуратно нарезая кубиками сыр, негромко говорит Оксана. — Гиблое это дело.
Шастун непонимающе смотрит на то, как девушка все так же безучастно нарезает в большую глубокую миску ингредиенты, отрешенно глядя перед собой.
— Ты о чем? — не совсем понял Антон.
Девушка сбрасывает с доски кубики сыра и, на мгновение замявшись, переводит взгляд на пацана. И в глазах у нее отчаяние. Столько отчаяния, что в нем можно было бы утопить всех людей мира.
— Про брак, — наконец произносит она и снова отворачивается, тут же жалея о том, что решила об этом заговорить.
Она проплакала всю ночь после того, как уехала Ира, и чувствовала себя Фролова от этого ужасно. Наутро глаза ее были красные и опухшие, так что пришлось повозиться с макияжем, чтобы на работе не задавали вопросов.
Оксана расклеилась по всем параметрам и делать так больше не собиралась. Она собрала всю волю в кулак и взяла себя в руки.
Лешу она за три дня видела два раза, и оба раза были мимолетными, как, впрочем, и всегда. Девушка все сильнее ощущала ту самую пустоту, про которую рассказала Ире, и от этого ей становилось хуже. Она почти не спала, полностью погрязла в работе.
Бралась даже за то, что откладывала в долгий ящик, или хваталась за проекты, которые будут еще очень и очень нескоро. Она делала всё, чтобы заполнить себя любимым делом.
И едва сдерживалась, но не звонила Сереже.
— Оксан, — подает голос Шастун, и в нем столько сожаления, что Фролова непроизвольно морщится, чуть отвернувшись в сторону. — У тебя ведь не всё хорошо, верно?..
Девушка глубоко вдыхает и поворачивается к парню, выдавливая на лице слабую улыбку.
— Все хорошо, — кивает она, — хорошо все…
И снова утыкается вниз, продолжая помешивать грудку. Шастун непроизвольно хмурится, когда Оксана это говорит. «Где-то я уже это слышал», — проносится у него в голове. Он вынимает из кармана телефон.
Антон (20:27): Ты уверен, что мне не стоит приезжать?
Арс (20:27): Уверен.
Антон (20:28): Ты ответил слишком быстро
Антон (20:28): И мне не нравится точка в конце
Арс (20:30): Шастун…
Антон (20:30): А теперь отвечал слишком долго
Арс (20:31): Прекрати играть в следователя. Все хорошо
Антон блокирует телефон и откладывает его на край стола. Чувство тревоги не покидает пацана с того момента, как они три дня назад вышли из конторы Утяшевой и Добровольского.
Шаст даже с девчонкой не познакомился, Арс тут же усадил ее в детское кресло на заднем сиденье, провозившись какое-то время с ремнями, а после, пробормотав Антону слова благодарности и пожав руку, уехал, оставив того одного наедине со своими мыслями.
Пацан почувствовал тянущую под ложечкой тоску ровно в тот момент, когда машина скрылась за поворотом, и ему от этого даже не по себе стало. Он внезапно четко понял, что ему действительно тяжело переживать разлуку с Арсом, и причины он понять так до сих пор и не мог.
Хотелось сорваться с места, начать махать руками, закричать во всю глотку его имя и попросить вернуться. Но автомобиль уже давно скрылся за поворотом, и даже если бы Шаст закричал, Арсений бы не услышал.
Экран мобильника загорается снова, и парень чуть вздрагивает, тут же обращая на это внимание и максимально быстро возвращаясь в реальность. Взгляд читает светлые буквы.
Арс (20:33): Спасибо
Шастун берет телефон в руку, бездумно глядя на сообщение. И хмурится. Почему Арс это написал? За что он благодарит его? Не за что благодарить, кажется. Антон непонимающе смотрит на диалоговое окно, и пальцы немного дрожат в согнутом положении над клавиатурой.
Антон (20:35): За что?
Оксана тихонько матерится безобидным «бля», когда из ее рук падает на пол деревянная длинная ложка, которой она мешала белое мясо. Шастун поднимает глаза.
— Вино будешь? — не дав ему задать вопрос, начинает говорить первой Оксана и подходит к холодильнику, открывая дверь и прикладываясь к ней виском. — Красное сухое есть и белое полусладкое.
Фролова поворачивается к парню, который снова весь в телефоне. Оксана слабо улыбается. Ему хотя бы есть кому писать. Антону с Ирой повезло. Ире с Антоном — тем более.
Боль, пожалуйста, уйди из меня.
Оксана чуть морщится от щемящей тоски, которая вырыла уже даже слишком глубокую яму у нее в грудной клетке, и подходит к столешнице, стараясь занять себя готовкой. И Шастун вздрагивает, подпрыгивая на месте, от громкого резкого:
— Ну Антон, ну твою за ногу!
— Че? — не понимает он, беспомощно оглядываясь по сторонам в поисках причины ора подруги.
— Плечо, — рифмует Фролова и раздраженно указывает руками на миску с салатом, нарезкой которого занимался Антон. — Да самого Цезаря мельче порубили, чем ты — этот салат!
Девчонка выпаливает это на одном духу, хмуря аккуратные брови и надувая и без того пухлые губы. Пару секунд на кухне царит молчание, а потом Шастуна резко пробивает на ржач. Его пополам складывает, и Оксана больше не может злиться.
Она улыбается, закрывая лицо ладошкой, и от того, что девушка хоть немного отвлеклась, Антону становится намного легче.
Ты заслуживаешь быть счастливой.
Оксана, кажется, и правда наконец переключается с гнетущих мыслей и вливается в домашнюю реальность этого пятничного вечера. Она задает риторический вопрос по поводу вина, а затем отмахивается, ставит на столешницу бутылку и белого, и красного и тянется наверх за двумя бокалами.
