Приподнявшись на стуле, Артур сделал шаг, наклонился к лицу девушки и прижался горячими губами к ее ледяному лбу. Затем правая щека, левая, нос, висок. Губы.

После этого Артур встал и молча вышел из палаты. Он просто оставил свой номер Стефану и ушел. Больше, как и обещал, он не появлялся. Лишь звонил раз в день, узнавал, как обстоят дела. Ответы почти всегда совпадали. Ничего не менялось. Бри больше не приходила в себя. Она не открывала глаза и никого не звала. Просто лежала.

Со временем, Артур уже научился различать всех братьев. Дарлин — раздраженный. Почти всегда оставалась грубым. Отвечал односложно, грубым голосом. Стефан — холодный и пугающе спокойный. Совершенно не соответствует тому, о чем говорила Бри. Видимо, сказывалось напряжение. Морган — чуть более живой. В отличии от остальных, он почти не скрывал своего беспокойства. Бри как-то говорила о его любви к точным наукам. Но это и так было очевидно. Морган выделялся на фоне братьев. Он не был так же хорошо сложен, но отличался большим умом и способностью мыслить логически. А Морти… самый старший из братьев-Эвансов был холоден, но не видел в Артуре угрозу для своей сестры. Старший, мудрый, рассудительный.

У каждого был номер Артура. И они тоже звонили ему. Несмотря на свою враждебность, поддерживали связь. Ради своей сестры. Той, которая продолжала оставаться без сознания.

***

Открывая дверь палаты, Морти бесшумно вошел, держа в руке подставку с четырьмя стаканчиками кофе. По привычке, взгляд мужчины упал на сестру. Без изменений. Бри все так же спала, не двигаясь. Синяки сошли, ссадины почти зажили. Голова больше не была перемотана. Но она все еще не приходила в себя. Кожа бледная, на щеках нет румянца. Тонкие ручки без движения лежали вдоль тела.

Вздохнув, Морти посмотрел на своих братьев. Обычно, они дежурили по двое, но именно сегодня собрались здесь вместе, чтобы услышать вердикт врача.

Прошло ровно три недели. Три недели с тех пор, как Бри выпала из жизни. Три недели, как она в коме.

Морти каждый раз прокручивал в голове тот день, когда ему рассказали о Бри. Он был со своей семьей дома. Погода была хорошей, Морти планировал вывести детей в парк. За завтраком он обсуждал с женой поездку в Австралию. Они шутили, болтали о том, как здорово будет собраться всем вместе с остальной частью семьи Эванс. И именно в этот момент зазвонил его телефон. На экране высветилось имя сестры. Морти поднял трубку, пошутил о чем-то, а в ответ тишина. Две секунды, три, десять. Обычно Бри всегда отпускала какие-то комментарии в ответ или просто фыркала. Но в этот раз молчала. А потом с ним заговорил мужчина. Он представился Артуром, парнем Бри. Сообщил о больнице, операции и коме. Морти отчетливо помнил первое состояние шока, непонимающее выражение лица жены. Потом перелет из Бостона в Нью-Йорк. И ожидание в больнице, когда объяснят хоть что-то. Множество часов казались вечностью. Не из-за перелета. А тишины. Все это сопровождалось бесконечной тишиной и абсолютным непониманием. Морти был первым, кто приехал. А через пару часов они с братьями уже сидели в приемной и ждали хоть чего-то.

Когда к ним вышел Артур и в подробностях рассказал, что случилось, первой эмоцией всех братьев стал шок. Они поняли, что очень много не знали о жизни сестры.

Первым на ноги вскочил Дарлин. Он был взбешен и кинулся было на Артура. Это отвлекло Морти, и он остановил брата, но заметил важную деталь. Артур не дернулся. Скорее, он ждал этого, потому что сам себя ненавидит. Не увидел, не сберег, не защитил. Холт злился сам на себя.

Морти не испытывал враждебности к Артуру, как Дарлин и даже Стефан. Но и не воспротивился их действиям. Холту действительно не помешает разобраться со всем этим.

Поставив подставку на маленький столик, Морти увидел, что Стеф и Морган отрубились. А Дарлин, откинувшись на спинку кресла, смотрел в пустоту. Ему приходилось тяжелее всех. Да, они все были одной семьей, но между Дарлином и Бри всегда была какая-то странная связь. Поэтому Дар переживал, возможно, чуть больше остальных. Он почти не спал, сутки проводил в больнице. Старался не уходить от малявки надолго. Даже когда тут дежурил Артур, Дарлин всегда был поблизости.

Оставив кофе, Морти присел на второе кресло рядышком с братом и положил руку на его плечо, вырывая из мыслей.

— Когда ты спал в последний раз, Дар?

Парень лишь пожал плечами.

— Не могу я спать. Не выходит. Всегда думаю, что что-то произойдет, пока я сплю. Так что… просто не могу.

Морти понимающе сжал его плечо, пока Дарлин наклонился к столику, чтобы взять свой кофе. Выпрямившись в кресле, он сделал глоток и снова посмотрел на сестру.

— Ты звонил ему? — прервал молчание Морти.

— Стефан звонил. Не нравится мне этот хмырь.

— Пф, — прыснул мужчина. — В тебе говорят ревность и страх, братишка. Страх, что она может полюбить кого-то так же сильно, как любит нас. А может и больше. Бри выросла и стала самодостаточной девушкой. Она больше не бежит к тебе с просьбами помочь решить ее проблемы, вот от того ты и бесишься. В твоих глазах она остается маленьким ребенком, я понимаю. Мне тоже сложно воспринимать ее, как взрослую женщину, а не ребенка, который втихаря пиздил конфеты из моей тумбочки. Но с этим нужно смириться. Бри наша сестра, так что уважай ее выбор, даже если он тебе не по нраву. К тому же, я сомневаюсь, что он сможет еще ее обидеть. Думаю, когда она выйдет из больницы, это «хмырь»будет оберегать ее, как самую ценную вещь в этом мире.

— Или нет, — Дарлин пожал плечами, делая глоток кофе. — Возможно, он уже решил не возвращаться. А звонит, чтобы удовлетворить собственное чувство долга. И если она проснется, его не будет рядом. Это причинит ей куда больше боли, чем когда-либо она испытывала. Ты ведь знаешь — Бри не ветреная. Ее будет ломать от боли и грусти, потому что человек, которому она поверила, снова ее кинет. Так ведь всегда было. История повторится, вот увидишь. И тогда, если она проснется, я заберу ее с собой, чтобы больше ничего подобного никогда не повторилось.

Слова Дарлина звучали сухо и отрешенно. Словно это факт. Он, будто, ни на секунду не сомневался в своих суждениях и правильности собственных поступков.

— Вау, какой лестный отзыв об мне. А твои планы на будущее сестры просто завораживают. А она еще твердила, что это у меня ненормальные собственнические замашки, — донесся громкий голос с другой стороны палаты. Переведя взгляд с брата на дверь, Морти увидел Артура.

Сегодня он отличался от того человека, что почти неделю не выходил из этой палаты. Вид у него был вполне себе приятный, никакой щетины на лице. Синяки под глазами остались, но стали чуть бледнее. Чистая одежда, спокойный вид. Совсем не похож на того парня, который до трясучки боялся выйти из палаты и хоть ненадолго оставить свою девушку одну.

Заметив Холта, Дарлин тут же вскочил на ноги. Вся его поза говорила о том, что он готов прикончить его. Младший Эванс чуть ли не рычал от гнева.

— Какого хера ты здесь делаешь? Мы, кажется, условились, что тебя, уебка, здесь не будет!

— Пока не решу все свои проблемы, — сохраняя спокойный вид, сообщил Артур, входя в палату и закрывая за собой дверь.

— Ну и как? Решил?

— Запустил процесс. Остальное, увы, от меня не зависит.

— Но ведь это все еще не прекратилось. Так какого хуя ты здесь забыл? — рыкнул Дарлин, разбудив Стефана. Парень потер глаза и постарался понять, что же здесь происходит. Стеф посмотрел на Морти, но старший так и продолжал молчать.

— А что тебя не устраивает? То, что я разобрался со всем достаточно быстро, или что ты еще не успел испоганить мнение своей сестры обо мне, а? — желваки на лице Артура напряглись. Он все ближе подходил к Дарлину, испепеляя его взглядом.

— Тебе здесь не место, — зло плюнул Дарлин.

— Почему это? Кажется, в ее день рождения я имею право проведать собственную девушку, разве нет?

И тут выражение лиц всех братьев изменилось. Дарлин перестал злиться и оторопел. Они забыли. Из-за всей этой нервотрепки и дней, слившихся один, они забыли про день рождения Бри. Артур был уверен в этом с самого начала. Но приехал не кичиться своим превосходством. Он приехал, потому что больше не мог сидеть в офисе, думать, делать, решать, руководить. Без нее он ничего не мог. Эти две недели показались ему адом, даже еще большим, чем время в больнице. Не видеть ее, не слышать писк аппарата и не знать наверняка, что она жива — это пытка. Самая настоящая пытка.