Глава пятая: Пентаграмма

Галька ударилась в мутную гладь пруда, издала прощальный всплеск и пропала навсегда. Дима нагнулся, подобрал еще один камешек и равнодушно начал подыскивать себе мишень. Кроме дремлющей на дрейфе утки ничего подходящего не оказалось. Дима размахнулся и бросил свой снаряд по намеченной цели. Галька ушла под воду метрах в пяти от утки, птица сонно посмотрела в сторону возмущенной тишины, и снова спрятала голову себе под крыло. - Блядь, - чисто машинально сказал Дима и оставил свое бессмысленное занятие. Билл сидел неподалеку на лавке, попеременно потягивал дым из сигареты и посасывая пиво из бутылки. - Ну че? - спросил его подошедший Дима. - Ниче... В огромных противосолнечных очках Билла отражалась часть панорамы парка тысячелетние дубы, переговаривавшиеся своими кронами при помощи ветра, позеленевший медный памятник какому-то выдающемуся лысому бородачу, посыпанные щебнем прогулочные дорожки, почерневшая древесина мостика через узкий изгиб пруда... Дима вгляделся в эти картинки и представил за ними красноватые "обкуренные" глаза Билла. - Че, придумал, че делать-то? - Неа. Дима взял из пакета бутылку пива и поддел пробку краем зажигалки. Затем снова вернулся к кромке пруда, сел на корточки, и, закинув голову, отхлебнул пива. Рядом с ним в воде плыл использованный презерватив. Говорили, что по вечерам в парке собираются голубые. Дима заметил этот атрибут половой любви, но почему-то промолчал. На противоположной стороне пруда прогуливались люди. Дима начал с интересом рассматривать фигурки женщин. Вдруг в поле его зрения попал знакомый образ. Человек шел к мостику, неся за плечом рюкзак. "Бля, Костик что ли?" - подумал Дима. - Ко-о-ости-ик! - Дима встал и замахал рукой. Фигура действительно оказалась Костиком и ответно помахав рукой, подала знак, что сейчас перейдет к ним по мосту. - Слышь, Костик вон идет, - крикнул Дима разомлевшему под солнцем Биллу. - Вижу. Подошел Костик и пожал им руки. - На прогулку вышли? - Типа того. Ща Макс с Витькой подвалят, надо придумать, че поделать. У тебя идей нет? Костик улыбнулся. - А что тебе надо-то? Вот тебе парк, солнце - сиди, пей пиво и радуйся жизни. Дима сплюнул. - Бля, эт само собой. Но радоваться жизни и дома можно. А щас погодка клевая, надо че-то сообразить. - Ну и чего - сообразил? - Да вот Макс с Витькой подойдут, все и порешим. В это время Максим и Виктор входили в западные ворота парка. - Вить, ты ж счастливый человек, - говорил Максим, - ты пишешь, у тебя есть точка опоры в жизни. Как бы херово тебе не было, ты взял карандаш и тетрадь, забился в угол и послал всех куда подальше... - Макс, - отвечал Виктор, - если бы ты знал, как это все сложно... за несколько минут просветления, наслаждения от законченной вещи, нужно платить постоянным страданием. Эти муки поиска вдохновения, эта неуютность от невозможности самовыражения... ты думаешь просто взял, сел и начал писать? Как бы не так... даже когда ты заболеваешь идеей, она как зерно падает в тебя и начинает прорастать, расти, расти, обволакиваться словами, эпизодами, диалогами... и даже когда она уже рвется из тебя, говорит все, я созрела, сорви меня, все равно еще рано взять и перенести ее на бумагу. Оох, это как процесс беременности. Нужно, чтобы это еще поутихло в тебе, преобразилось, переварилось, нужно уметь сдержать себя, ведь сколько раз я пробовал писать вот так - с пылу с жару, ничего не получается, слова есть, а текста нет, разваливается текст. - Макс, блин, ну я же об этом и говорю! Смотри, - у тебя ведь целая жизнь, целая гамма переживаний. Неважно, что нужно мучаться, ты ведь знаешь, что за мучением стоит определенная цель... а что у меня? Ни мучений, ни страстей, ни цели, ни принципов. Одна пустота. Плыву по течению как дохлая рыба. Даже пожалеть себя не могу - не могу найти причины жалости! Блин, я тут на днях понял, что я живу-то только потому, что не умираю, продолжаю жить чисто по инерции... что будет завтра - не знаю, да и пофигу мне... Виктор хотел ответить ему, но они уже подошли к месту встречу, и Дима встретил их протянутой рукой: - Воо, а вот и незаменимые недостающие члены... хе-хе. Здорово. Здорово, Макс. Берите пиво. Пейте пиво пенное, будет рожа охуенная. - Нее, не так, - вставил Билл, - пейте пиво, ссыте криво! - Пейте пиво сраками, - добавил Костик. Все дружно посмеялись. Затем одни занялись пивом, а другие засмотрелись на отблески солнца в воде пруда. Возникла пауза. - Погода в натуре прикольная, - сказал Дима и спросил у Максима и Вити: Вы придумали, что делать будем? - Блин, мы думали, ты уже решил что, - ответил за двоих Максим. - Ну, ничего, ща сообразим. Витюга, что пиво не пьешь? - Спасибо, не хочу... Виктор сел на корточки на берегу пруда. Костик подошел к нему и присел рядом. - Пишешь сейчас что-нибудь? - Пробую пописывать, - улыбнулся Виктор. - Никогда не уверен до конца в том, что получится... Хочешь одно - выходит другое. - Он повесть начал новую, - сказал подошедший Максим и тоже присел на корточки. - Повесть про всех нас будет. - Да, Костик, - вспомнил Виктор. - Макс правильно сказал. Я забыл, там будет глава... ну, про тебя и Наташу... Ты как, в общем? - Да ради Бога, - засмеялся Костик и бросил пробку от пива в воду. - Все равно ведь никто читать не будет. А если и будут, если премию дадут - ты мне выставишь потом. Все засмеялись. Сзади подошли Дима с Биллом и присели на траву. - Анекдоты рассказываете? - Витька повесть про нас пишет, - сказал Максим. - Он мне по пути пересказал главу про тебя с Биллом. Прикольно получается. - Да? Бля, Вик, дай почитать. Я цензуру проведу. А то, бля, понаписываешь там еще че-то такого, чего не было. - Дима, все получат по экземпляру, когда я закончу. Так что терпи. Мне уже немного осталось. - Делать тебе нечего, - сказал Костик. - Неужели тем мало для твоей писанины? Виктор улыбнулся, смутившись. - Ну а почему бы и нет? - возразил Максим. - Ты на этот факт по-другому взгляни. Вдруг мы все родились только для того, чтобы всем встретиться, и чтобы Витькин про нас написал? Может, эта повесть повлечет за собой, ну там, мелочь за мелочью и, типа, Конец Света будет или что-то в этом роде. Все засмеялись. - Слышь, философ хренов, - сказал Дима. - Ты лучше подумай, чем нам заняться. А о Конце Света я уже от тебя устал слышать... Вить, я подожду, само собой, ну ты это, типа, в общих чертах расскажи, че там будет-то? - Ну, - Виктор почесал нос, собираясь с мыслями, - в общем, все так, как сказал Максим - каждая глава будет описывать каждого из вас, как бы один день из вашей жизни. У каждого свои проблемы, своя боль, тоска, безысходность, но это остается только у каждого при себе, и когда мы собираемся вместе, то нам весело, у нас шутки одни, разговоры... и как бы, в один какой-то момент, мы все соединяемся в одно целое, одной душой, одной устремленностью, и это становится причиной, причиной наоборот, причиной после следствия, точкой опоры... - Опа, смотрите, - перебил его Билл, слушавший все эти объяснения в пол-уха, и указал пальцем куда-то вперед. - Кто-то над Карлом Марксом прикольнулся. Все обернулись туда, куда он показал. Неподалеку, на пригорке, стоял памятник. На широкой груди его красовалась красная звезда, сделанная краской из пульверизатора. Все смотрели на нее и молчали. - Сам ты Карл Маркс, - сказал, наконец, Дима, - это же этот, как его, блядь, ну, епископ, который этот город основал. - Теперь он не епископ, - сказал Максим, - а товарищ епископ. Его в компартию приняли. - Думаешь комуняки? - усомнился Костик. - По-моему сатанисты, уж больно на пентаграмму смахивает. - Да ладно, - возразил Билл, - пентаграмма - это перевернутая звезда. - Нет, бывает и такая. Я читал. - Да какая вообще разница. Обыкновенное граффити. Таких сотни по городу. Им не важно, что это - рисуют лишь бы рисовать, лишь бы место чистого не осталось. - Блядь, а может и не епископ. Может архиепископ. - Да какая нафиг разница? - Надо было еще серп и молот пририсовать. - Ну, иди, пририсуй. На слабо. - На слабо иди бабушку через дорогу переводи, умник! - Блядь, мы так и будем тут сидеть? Че делать-то будем?!