Глеб включил свою видеокамеру, ловко направил её на себя, но, практически сразу же выключил. Решительность улетучилась в ту секунду, как наш герой, вдруг, поймал себя на мысли, что на самом-то деле, Григорий Петрович, совсем тут не причем, и не стоит на него перекладывать ответственность за собственное решение. Методы организации Шефом его маленького телепроизводства, были для нашего путешественника совсем не в новинку. В конце концов, не первый же год Глеб работал в «СпортЭктриме».
– «Заплатит Шеф, как обычно»,– подумал Глеб, – « Ни больше, ни меньше, а столько, сколько сам захочет. Это в его репертуаре, и хрен ты с него что выжмешь. Так зачем же я тогда полетел?»
Конечно, можно было списать всё на разгулявшуюся депрессию, и на то, что звонок редактора Паши пришелся на некую минуту слабости главного героя, но это было бы неправдой. Желание ехать, звучало в душе Глеба отчетливо, но вот логика этого стремления была как тогда, так и сейчас ему непонятна.
– «Может быть, для меня эта поездка, действительно, шанс прославиться?» – подумал Глеб, – «Шанс прославиться, и всё наладить. Работа в кадре на протяжении целого проекта – весьма неплохой пиар. В конце концов, чем я хуже всяких тупоголовых блогеров у которых ни образования, ни стыда, ни совести, но полным полно при этом денег и подписчиков. Живут же как-то люди под гипнозом собственного «я», и ничего. Может и мне удача привалила в награду за три института?»
Обретя некую точку опоры в виде этих мыслей, Глеб снова включил видеокамеру, направил её на себя и, наконец, нажал кнопку записи.
– Я нахожусь на борту самолета, – сказал он в камеру, – Который буквально через час должен приземлиться на окраине города Милана, в аэропорту Мальпенса.»
Начало телевизионного проекта «Extreme Trip» было положено, и чтобы убедиться в этом событии, Глеб включил видео на экране своей камеры и начал просмотр:
– Я ууу..нахожусь ууу…в самолете ууу…, который ууу.
Изображение в отснятом материале шло исправно, а вот со звуком была беда. Он был записан вперемешку с реактивным гулом самолета, и представлял собой сплошной брак, абсолютно не пригодный для использования в телеэфире. Глеб остановил видео.
– Зашибись, – раздосадовано сказал наш путешественник вслух, и тем самым привлек к себе внимание соседа с журналом в руках, что сидел от него слева.
Мужчина оторвался от чтения своей литературы, и сурово посмотрел на Глеба.
– Извините, – виновато произнес Глеб в ответ.
Мужчина ничего не ответил нашему герою, а вместо этого, просто продолжил читать свой журнал дальше.
Глеб положил камеру себе на колени и опять обреченно откинул голову на подголовник сидения.
– «Что-то не клеиться все с самого начала», – подумал Глеб, – «Надо было в Москве, еще в аэропорту эту «подводку» записать.»
Сделав двенадцать вдохов и выдохов по даосаской системе, когда-то изученной нашим путешественником, Глеб снова открыл глаза, и посмотрел в сторону иллюминатора. Успокоиться не удалось, даосский метод не действовал. Собственно, он и раньше всегда подводил, даже, правильнее было бы сказать: «Никогда не выручал», – но, вера в него почему-то всё же жила в сердце нашего героя.
Заметив дыхательную гимнастику, попутчик Глеба, тот, что сидел у иллюминатора, выглянул из-за своего журнала, будто из-за укрытия, и бросил недоверчивый взгляд в сторону нашего героя.
– «Нет, я не из Алькайды, организации запрещенной на территории Российской Федерации», – подумал Глеб, почувствовав на себе этот изучающий взгляд, – «Ладно, мысли в сторону, нужно действовать, пусть видео лучше будет, даже с браком по звуку, чем его вообще не будет. Нужно сделать полноценный дубль, а лучше даже несколько, иначе, доказывай потом Григорию Петровичу, что в самолете было шумно.»
Глеб поднялся со своего кресла, и, с камерой в руках, направился в хвост самолета, где укрывшись в кабинке туалета, он снова попытался повторить съемку. Шум из видео, разумеется, никуда не исчез. Его стало даже больше.
Вернувшись обратно на своё кресло, Глеб снова закрыл глаза, ощутив при этом новую волну охватившего его абсолютного отчаяния, которое, будто цунами упало с неба в долину журналистской души, и снесло там всё к чертям собачьим, включая крохотную надежду на благостный исход этого путешествия. За годы работы на телевидении, Глеб усвоил несколько твердых правил, одно из которых, «золотое правило», гласило, что если съемки начинали не ладиться с самого начала, то дальше, обычно, всё шло ещё только гораздо хуже.
– «Теперь можно смело возвращаться», – подумал Глеб, и достал из своего рюкзака запечатанный черный конверт с надписью «Extreme Trip», где лежали деньги на обратный билет.
Глеб покрутил в своих руках конверт, а затем попытался отогнуть один из его запечатанных уголков. Конверт был самодельный, из плотной бумаги, и как видно был склеен не заводским клеем, а обычным клей-карандашом.
– «Похоже, работала Танечка», – подумал Глеб, решив, что создание этого конверта, Григорий Петрович доверил своей секретарше Татьяне.
Глеб достал из рюкзака свою ламинированную пресс-карту, и при помощи её отклеил один из краев конверта.
– «Ай, да Григорий Петрович, ай да сукин сын,» – мысленно воскликнул Глеб, когда заглянул внутрь конверта, и не обнаружил внутри него ничего, кроме воздуха.
Теперь, уже не обращая никакого внимания ни на проснувшегося справа соседа по полету, и даже ни на того соседа, что был слева, и, постоянно выглядывал из-за своего журнала, размашистыми жестами, Глеб, перекрестился три раза по православному обычаю, и снова, откинув голову на подголовник кресла, закрыл глаза и стал молиться:
– «Господи, если ты меня слышишь», – мысленно произнес Глеб, – «А ты меня слышишь, Господи, по крайней мере, должен слышать, так как ты слышишь всех, кто находиться в критических ситуациях, а сейчас, у меня именно такая ситуация. Прости меня за мои грехи, уныние мое, нытье, лень, гордыню, и весь мой остальной список нарушений, знаю, что недостоин ни помощи, ни милости твоей, но прошу, и уповаю на тебя, не оставь меня в моем путешествии, помоги мне, дай силы, успокой душу, сделай так, чтобы все сложилось, и я добрался Рима, и оттуда улетел домой. Богородица, матушка, не оставь меня, помоги мне, проведи по пути моих странствий и скитаний, сделай так, чтобы на моем пути встречались только хорошие люди, и у меня всё получилось.»
Помолившись, как умел, Глеб открыл глаза.
–«Теперь, будь что будет», – подумал он, и посмотрел в сторону иллюминатора.
За стеклом иллюминатора, в лучах яркого солнца, комками висели белые тучки, похожие не то на плотную сигаретную дымку, не то на синтипоновую набивку китайского одеяла.
Попутчик Глеба, отвлекся от чтения своего журнала, и так же, как и наш герой, принялся рассматривать небесные виды за бортом самолета.
– Красиво, – констатировал Глеб, и кивком головы указал в сторону иллюминатора.
Сосед Глеба, изучающее посмотрел на него, и, не проронив ни единого слова в ответ, тоже, кивком головы, подтвердил данное наблюдение, а затем, снова принялся за чтение. Статья в его журнале была на английском языке, но по фотографии с Майком Тайсоном, что была в самом её начале, не трудно было догадаться, что посвящена она миру бокса.
– Боксом увлекаетесь? – спросил Глеб у своего попутчика.
Мужчина внимательно посмотрел на Глеба, и затем, после весьма продолжительной паузы, улыбнувшись, сказал:
– Так, немного, – произнес он.
– Давайте познакомимся, – предложил Глеб, и протянул мужчине свою руку в знак приветствия, – Глеб, корреспондент канала “СпортЭкстрим”.
– Александр, – в ответ произнес мужчина, и, в знак приветствия, тоже, протянул Глебу свою руку, добавив при этом, – Промоутер, компания «СибирьБокс».
– Круто, – сказал Глеб, поймав себя на мысли о том, как много все-таки значит живая человеческая речь.
Стоило нашему путешественнику только обменяться с Александром банальными приветствиями, как под его ногами вновь появилась твердая почва, а на душе стало заметно спокойнее.
