Это был Алексей, парень из Ленинграда. Он шел с сумкой по измайловской аллее, и многие складывали в нее книги. Положил одну и я. Возвращался он, кривясь в беззвучном плаче, прижав к груди не вошедшее в сумку. Кто-то дал ему большой пакет, который продолжил заполняться…

Месяца через два он вновь ходил, упрашивая: «Ребята, ну пожалуйста, кто давал – возьмите книги…» На него смотрели, улыбаясь, и никто не взял ни одной. Вскоре Алексей исчез. Питерские рассказали, что в тот раз он просадил всё в игровых автоматах, просил не говорить никому об этом и клялся никогда больше к ним не приближаться. Недавно видели его играющим…

К зиме Измайловское «обменное действо» приобрело официальный статус и по субботам проходило уже в арендованном неподалеку от парка Доме Культуры. У себя мы тоже перебрались в заводской клуб, и «Аскольдова Могила» ходила потерянная, не понимая, как реагировать на становившуюся всё откровеннее торговлю. В утешение я подарил ей мечту женщин – только что вышедший роман «Поющие в терновнике». С кислинкой на физиономии, благодарила она всё же искренне и, похоже, перестала отслеживать набирающую силу коммерцию.

В книжных московских тусовках меня уже считали за своего – не оговаривая сроков, предлагали книги на реализацию. Чтобы управляться, пришлось нанять носильщика из бывших шабашных работяг.

Кроме субботнего ДК, в середине недели, как обычно, я ошивался на Кузнецком, и среди примелькавшихся лиц увидел незнакомого парня, вынимавшего из сумки «Анжелику» в красочной обложке.

– Продаешь? – почти вырвал я книгу из его рук.

– Не знаю… Сколько дадите? – растерялся он.

Я понял, что парень совсем «ни о чем» и спросил, кивнув на сумку:

– Еще есть?

– Десять штук. Дядя купил в магазине и сказал, что на «Кузнецком мосту» оправдаю дорогу.

– Какую дорогу? – развеселился я.

– Из Ташкента, я там гостил у него.

Окружающие с интересом поглядывали на книгу, и я сунул ее обратно в сумку.

– Застегни, а то окупишь себе дорогу в казенный дом. Тут полно ментов.

Он засуетился, собираясь уходить, но я успокоил его:

– Не бойся, тебе повезло – могу купить всё. Сколько стоит проезд из Ташкента?

– Шестьдесят четыре рубля. – Он смотрел на меня с надеждой.

– Плюс два шестьдесят – цена книги, – расщедрился я, – в итоге, за всё – девяносто. Я возьму за сто. Устраивает?

– Конечно… – закивал он.

Я отсчитал деньги, вручил ему и прошептал:

– Давай, быстро… и дуй отсюда, иначе схлопочем с тобой года по три.

Книги перекочевали ко мне, и парнишка, не оборачиваясь, умчался прочь. Я подошел к Степанычу, сидевшему с неизменной трубкой в зубах на привычном месте. Книжникам он заменял справочное бюро.

– Степаныч, – опустил я в пакет у его ног пачку болгарских сигарет, – где-то вроде бы вышла «Анжелика»?

– В Средней Азии, двести тысяч.

– В продаже не светилась?

– Пару раз мелькнула, тридцать пять – влет.

Десять книг разошлись за двадцать минут, и по пути домой созрело решение: «Еду в Ташкент».

Взять деньги из отложенных на приобретение жилья даже в мыслях не возникало, и, оглядывая собираемую годами библиотеку, я ощутил себя змеем, готовым пожрать своих детенышей. Вспомнилось, как в четыре утра занимал очередь, чтобы сдать собранную женой за месяц макулатуру: двадцать килограмм – одна книга. Голубовато и коричневато-золотистых, набралась их целая полка… Другие выискивались и покупались по рыночным ценам с каждой зарплаты. И основная часть – «убойные», собранные в «обменный» период. Того, кто возьмет у меня за полцены всё сразу, я хорошо знал. Он очень не любил, когда предлагающий купить начинал изымать что-то, оставляя себе. Поэтому, заранее отложив для обмена в Ташкенте дюжину самых красочных – все-таки Восток, я тоскливо перебирал книги, купленные по интересу. Никогда не перечитывая даже очень понравившееся, детально многое не помнил, но щемящую печаль о любви и дружбе, долго не оставлявшую меня после «Трех товарищей» Ремарка, помнил хорошо. Вспомнилось, как был впечатлен книжкой «Тот, кто называл себя О. Генри» некоего Кошкина, неизвестного мне ни до, ни после. И, конечно, «Территория» Олега Куваева. Уверенный, что после Джека Лондона ничего подобного никто не напишет, я с горечью узнал, что тот, кто мог лучше, «ушел» в сорок с небольшим и уже ни о чем не расскажет.

Таких книг набралась небольшая стопка, и я убрал их подальше…

***

Летевший с дозаправкой самолет приземлился в аэропорту Ташкента поздно вечером. Когда на расспросы таксиста я сказал, что занимаюсь литературой, он обрадовался и всю дорогу начитывал вслух Омара Хайяма и Алишера Навои. Остановившись у гостиницы, ко входу он пошел вместе со мной. Швейцар через стеклянную дверь показал на объявление: «Свободных номеров нет».

– В других, наверное, то же самое, – посочувствовал таксист. – Есть предложение… В пригороде моя родственница хозяйствует в Гостевом доме. Могу позвонить, и, если там свободно, она примет.

– Едем в другую… – попросил я, и у запертых дверей третьей по счету гостиницы кивнул на раковину телефона автомата. – Звоните… – мысленно решая: «Будет говорить по-узбекски, переночую на скамье у гостиницы».

Из разговора стало понятно, что гости ожидаются через неделю, и, повесив трубку, он вопросительно посмотрел на меня.

– Не надо бояться, дорогой, узбеки народ мирный, – и добавил, – у Фатимы мама русская, учительница, кого попало я к ней не повезу.

– Поехали, коли так… – развел я руками.

Фатима, полная, приветливая женщина, накормила меня пловом и, выяснив, что через три дня улетаю обратно, попросила оплатить вперед, оговорившись: «В гостиницах дороже».

За ранним завтраком я узнал, что Гостевой дом принадлежит богатому совхозу и что мама Фатимы преподает в школе русский язык. Рассчитывая на какую-то информацию, цели своего приезда скрывать я не стал. Удивленная, она дала мне адреса двух книжных магазинов, большого базара и начала объяснять, как туда доехать.

– Мне бы лучше на такси, иначе ничего не успею. Вашего родственника попросить можно?

– Рахим подрабатывает вечерами, а с такси проблем нет – выйдите на дорогу и остановите. Не беспокойтесь, довезут куда надо.

Я не очень-то поверил, но действительность подтвердила: стоило поднять руку, и с вопросом «куда?» останавливалась каждая машина. Если было по пути, уже сидевшие пассажиры не возмущались, как у нас, и ничего не высчитывали – все полностью оплачивали свое. Окончательно покорило меня доброжелательное стремление людей помочь – никто не отвечал: «Не знаю», а старались хоть что-то подсказать, вовлекая в процесс выяснения окружающих. Возможность заработать никем не упускалась, особенно молодежью, и несколько человек включились в поиски книг, сбывая мне по шесть-восемь рублей за штуку. К вечеру набрались две еле подъемные сумки, но, самое главное, удалось наладить доверительные контакты – по возвращении мне несколько месяцев приходили посылки с «Анжеликами». Невостребованные «красочные» книги, прощаясь, я оставил Фатиме.

Недели через три в ДК ко мне обратился Ашот – «книголюб» из Ленинграда.

– Сергей, судя по «Анжеликам», у тебя есть кто-то в Ташкенте?

– Возможно… что из этого?

– В университете у меня был друг Рашид Рустамов. После окончания он даже приезжал ко мне в Питер, потом резко пошел в гору, и мы потерялись. Не мог бы ты оттуда узнать о нем? Отсюда не получается.

– А что он заканчивал?

– Филологический и поначалу работал в школе.

– Попробую, – пообещал я, позвонил Фатиме и попросил, по возможности, выяснить что-нибудь об этом человеке.

Через несколько дней она сообщила, что ее мама раньше хорошо знала Рустамова, а сейчас он замминистра образования.

Ашота новость обрадовала, и при следующей встрече он предложил:

– У моего компаньона «Волга-универсал», бывшая «скорая помощь» – салон, как в трамвае. Собираемся сгонять в Ташкент. Если найдешь, где остановиться, возьмем и тебя.