- "Идиотское" - подходящее слово, - согласился Шмидт, а затем ворчливо добавил: - Должен сказать, что вы оба выглядите довольно неплохо.

- А почему бы и нет? - вступил в разговор Брамуэлл. - Конечно, это вынужденный и нежелательный отпуск, но эти семь недель - самые спокойные за последние годы. А возможно, и за всю мою жизнь. Ешь, пей, спи, гуляй, и, что самое лучшее, никакого телефона. Прекрасная библиотека, как вы сами можете убедиться, а для тех, кто пал духом, в каждом номере установлен цветной телевизор.

- Номере?

- Сами убедитесь. Миллиардеры старых времен не отказывали себе ни в чем. Есть какие-нибудь идеи насчет того, почему вы здесь?

- Никаких, - ответил Шмидт. - Надеемся, что вы нам объясните.

- Мы уже семь недель в замке, но так и не нашли ответа.

- Он не пытался заставить вас работать на себя?

- Например, создать атомную бомбу? Откровенно говоря, мы были уверены, что именно с этой целью нас сюда привезли. Но нет, ничего подобного. - Хили невесело улыбнулся. - Даже как будто разочаровывает, да?

Барнетт посмотрел в сторону Моро:

- Незаряженный пистолет, приставленный к виску?

Моро вежливо улыбнулся.

- Это как понимать? - спросил Брамуэлл.

- Психологическая война. Против тех, на кого неизбежно будет направлена угроза. Зачем похищать физика-ядерщика, если не для того, чтобы заставить его создать атомную бомбу? Во всем мире подумают именно так.

- Да, верно. Мир не знает, что для производства атомных бомб физики-ядерщики не нужны. Они необходимы для создания водородных бомб, и кое-кто обязательно это поймет. Мы поняли это в первый же вечер нашего пребывания здесь.

Моро был все так же любезен:

- Разрешите прервать вашу беседу, господа. У вас полно времени, успеете обсудить не только прошлое, но и настоящее и будущее. Через час здесь накроют к ужину. А тем временем, думаю, нашим гостям пора осмотреть свои комнаты и, при желании, написать кое-какие письма.

* * *

Сьюзен Райдер было сорок пять лет, но выглядела она лет на десять моложе. Эта темно-русая женщина с васильково-синими глазами и очаровательной или равнодушно-неодобрительной - в зависимости от общества - улыбкой обладала не только ясным умом, но и чувством юмора. В настоящее время, однако, ей было не до шуток. Она сидела на кровати в комнате, которую ей предоставили. Посредине комнаты стояла Джулия Джонсон, стенографистка.

- Они знают, как принимать гостей, - сказала Джулия, - то есть старый фон Штрайхер знал. Гостиная и спальня прямо-таки из "Беверли уилшир". А ванная комната с позолоченными кранами - вообще предел мечтаний!

- Ну что ж, попробуем воспользоваться этой роскошью, - громко произнесла Сьюзен. Предостерегающе приложив палец к губам, она встала. Собственно говоря, я собираюсь быстренько принять душ. Много времени это не займет.

Через спальню она прошла в ванную комнату, предусмотрительно выждала несколько секунд, включила душ, вернулась в гостиную и поманила пальцем Джулию, которая последовала за ней в ванную. Сьюзен улыбнулась, увидев удивленное лицо девушки, и тихо сказала:

- Я не знаю, прослушиваются комнаты или нет.

- Конечно, прослушиваются.

- Почему ты так уверена?

- Этот подонок наверняка способен на что угодно.

- Ты о мистере Моро? Мне он показался довольно симпатичным, но я с тобой согласна. Если включить душ, это создает в спрятанном микрофоне помехи. По крайней мере, так утверждает Джон. - Кроме нее и Паркера, никто не называл сержанта Райдера по имени, возможно потому, что оно было известно не многим. Джефф неизменно называл свою мать по имени, Сьюзен, а отца только папой. - Господи, как бы мне хотелось, чтобы сейчас он был здесь! Хотя, представь себе, я уже умудрилась послать ему записку.

Джулия непонимающе уставилась на нее.

- Помнишь, еще в Сан-Руфино я почувствовала себя плохо и мне пришлось зайти в дамскую комнату? Я прихватила с собой фотографию Джона, вынула ее из рамки, написала на обороте несколько слов, а затем вложила обратно в рамку и оставила ее на столе.

- Но догадается ли он посмотреть на обороте фотографии? Мне кажется, вероятность этого слишком мала.

- Ты права. Поэтому я нацарапала стенографическими значками маленькую записочку, разорвала ее на мелкие клочки и бросила в корзину для бумаг.

- Опять-таки, можно ли надеяться, что ему придет в голову проверять корзину? И даже если так, сообразит ли он собрать и соединить вместе обрывки?

- Шанс невелик, но все же это лучше, чем ничего. Ты его не знаешь, как я. Обычно считается, что женщины непредсказуемы, и меня раздражает в Джоне именно то, что в девяносто девяти случаях из ста он точно знает, как я поступлю.

- Ну, предположим, найдет он твое послание, и что? Разве много ты могла ему сообщить?

- Совсем мало. Описание, насколько вообще возможно описать человека в маске, его дурацкое замечание о том, что там, куда нас везут, ног не промочить, и его имя.

- Странно, что он не предупредил своих головорезов, чтобы не называли его по имени. Хотя, скорее всего, его зовут совсем иначе.

- Конечно, имя не настоящее. У него извращенное чувство юмора. Ворвался на атомную станцию, и, наверное, ему показалось забавно назвать себя по имени другой станции, которая расположена в Моро-Бэй. Впрочем, не думаю, что все это нам поможет.

Джулия неуверенно улыбнулась и вышла из ванной комнаты. Когда дверь за нею закрылась, Сьюзен повернулась, чтобы определить источник сквозняка, который внезапно обдал ее спину холодом, но не обнаружила никакой щели или отверстия, откуда мог бы дуть воздух.

* * *

В тот вечер вода лилась из душей почти непрерывно. Профессор Барнетт, номер которого находился в двух шагах от комнаты Сьюзен, включил душ по той же причине, что и она. Вполне понятно, что поговорить он хотел с доктором Шмидтом. Брамуэлл, перечисляя удобства Адлерхейма, забыл упомянуть о том, что представлялось для Барнетта и Шмидта самым существенным удобством: в каждом номере имелся бар. Двое мужчин молча чокнулись друг с другом: Барнетт поднял стакан с виски, а Шмидт налил себе джин с тоником. В отличие от сержанта Паркера, для Шмидта не имело столь важного значения, где изготовлен джин. В конце концов, джин есть джин.