— Ты ежели шутишь, принц, так делай это хотя бы с улыбкой… — наморщила лоб и брови Тася. Но Майя был серьёзен. Шуниро поддержал его идею.

Дома

«Вобла».

Необычайно быстро все страшные и неприятные мысли отошли назад, как и вид огромного засохшего пятна крови на дороге, как и план Манджиро. Сейчас перед закрытыми глазами стоял вид чудесных голубых глаз Эйдоса, его всегда тёплый, такой родной, такой приятный и манящий запах. Там же ждали и постель, и небольшой ужин на плите в кухонке. Дух, вернее, настоящий, живой человек, с неуклюжими движениями, вдумчивым, будто держащим вечно в губах флейту, лицом и всегда смешными шутками ждал свою жену.

Вернувшись поздней ночью, Тася устало постучала по стеклу, слева от деревянной двери, счастливая от предвкушения горячих объятий с тёмной футболкой мужа. Эйдос открыл ей, но сам не отошёл от порога:

— Ты хоть в курсе который час?

— Ох!.. Прости… Я не специально, ты же знаешь, — попыталась внезапно она оправдаться, не ожидая таких слов.

— Нет, я, конечно, всё понимаю, но ты всегда где-то гуляешь. Это не по-взрослому, что ты неожиданно где-то выпадаешь из жизни, покидаешь дорогих тебе людей: тебе за двадцать лет, а ты убежала из дома, убежала от бывшего парня, убежала от правды о том, что он умер, от тех жертв, что были и до этого, и сейчас даже не можешь появиться дома.

«Непривычно это слышать от парня», — подумала Тася.

— Но я же появилась… Ты… Необычно злишься. Что-то случилось? — она смогла в миг переключиться, когда не нашла себе оправдания, как и смысла извиняться. Если вовремя отвлечься о мыслей, создаваемых ситуацией, выдаётся шанс взглянуть на человека и оценить, почему он говорит или делает так или иначе. Так думала девушка.

— Ох… — он схватился за голову, почесав затылок. — Ты насквозь меня видишь. Иди, переоденься сначала, — помягчал Эйдос и закрыл плотно дверь за её спиной, отсекая снежный холод ночи.

Пока кучеряшки не было, появлялся Детектив, по словам Духа. И он был на вид очень озадаченным, хмурым и нервным, и передал, чтобы Эйдос не впускал Тасю в свой дом, поскольку та является ведьмой.

Она ополоснулась под горячим душем, переоделась в ночнушку из рубахи Эйдоса и села к нему за стол. Мужчина грузно упал на стул, грозно опёршись локтями о дерево, и молчал. Тася почувствовала себя хрупкой девочкой, которая не знала, с чего ей начать. Перед ней был её муж, но история такова, что они оба друг друга не знали и не понимали.

Они промолчали ещё несколько минут, при этом девушка ощущала напряжённое дыхание и пристальное внимание глаз Эйдоса.

Прошлая женщина была очень контрастной по сравнению с Тасей: выразительной, уверенной в себе платиновой блондинкой, не скрывала своё любопытство и способности, а ещё очень любила себя и свою работу — гораздо больше, чем своего молодого человека. Но в этом смысле она была естественной в том эгоистичном мире, когда люди мало заботились друг о друге, сидели много в телефонах и общались с карточками, деньгами и экранами. Сейчас это не сильно изменилось, однако, открытые души точно возвращались назад, хотя и вместе с чудными. Тася тоже была чудной, и если она делала кому-то зло, то лишь по детской невинности, по непониманию или незнанию. По велению сердца.

Это то, что было Эйдосу как существу живому и чувствующему нужно. Как ничто другое.

Кучерявую же надо было исцелять от неуверенности в себе, от амнезии, что наложило на неё настоящее время по сравнению с прошлым. Дух леса знал, как и Манджиро, откуда взялась Тася, зачем она существовала: её детство было детством обыкновенного ребёнка, правда росла она без эгоиста-отца, сидевшего в тюрьме. Растила её мама, вытягивала как могла, нервничала и курила — оттого запах табака и был приятен сейчас девушке, хотя она и не любит наркоманов. Ей был передан призрак из горячего пера от людей, немогущих завести детей, и она обрела именно тот облик, который навязчивым образом пропитывал воздух. Поэтому Наставник видел в ней те самые глаза.

Брошенная отцом, но спасённая матерью от всех грызущих родственников, что пытались в своих целях похитить это дитя, Тася стала собирательным цветом их мечт, но отличалась от всего, что бы окружающие хотели видеть в ней. Родилась белая ворона.

Такой же отстранённый по своим причинам от людей Эйдос в некоторые времена сам был душой любой компании, но никто из тех людей, по его мнению, не относился никогда к нему так, как сейчас к нему относилась Тася, его кохай.

И вот вдвоём они, абсолютно разные, но связанные неким сводом, мозолистым телом, молчали в стол, соединяющий их руки. После девушка всё-таки подала голос, высказалась о том, что Манджиро её единственная надежда на то, чтобы узнать кто она есть, сказала, что он достойный человек, заслуживающий её помощи, надавила на жалость, и тогда муж сделал лицо, отображающее явное неудовольствие и даже презрение из-за сказанного Тасей:

— Самое низкое, что может делать человек, это манипулировать другими. А ты сейчас пытаешься манипулировать мной. Если ты ещё раз так попытаешься сделать… — и он недоговорил. Он уже впитал частичку этой девушки и не мог просто уйти от неё, оставив одну, или разочароваться в ней, даже если она сделает что-то непристойное. Более того, он считал, что тот, кто на такое был бы способен, оказался бы недостойным её общества хотя бы с обычной и вполне объяснимой точки зрения: если человек легко обижается на твои выходки, наверное, он не признаёт их как твой характер и в любом случае уйдёт сам, когда заметит, как ошибался.

Он встал, подошёл к кучеряшке, поднял её из-за стола и обнял. Тася вся раскраснелась и почувствовала как бы невзначай вдруг себя виноватой. Она прижалась к нему в ответ, вдохнула запах, и сердце, как и нервы её, успокоились.

Пыль торговца Смертью

Подпольный клуб «Alsea».

Был один человек, который любил подчинение животных больше других. Он же делал и людей, и даже одну Богиню, животными — своими рабами. Смерть отдавалась ему, в основном, в порошковом виде, а затем продавалась как маленькие завертончики, подарочки, письма или просто в пакетиках. Она была так свежа — и в то же время всем одинаково уже знакома, — что вызывала страсть и даже привыкание. Обычно всё происходило в подпольных клубах Вален-Вилля, города чудес, магов и знаний. Человек, обитающий здесь, известен также как охотник на лисиц.

Манджиро, Шуниро, Селестия и Тася были на месте, когда наступила ещё одна ночь. Принц зачем-то подобрал в команду и бывшую подругу кудрявой. Девушка чинно поклонилась маленькой Лесе, здороваясь с ней, в надежде, что прошлые обиды забыты, но та полностью проигнорировала её, а может всего-навсего не услышала Тасю сейчас. В клубе, как ни странно, играла музыка, и стояла своя энергичная и в то же время расслабленная атмосфера — как и бесплатное виски на столе, куда и пошла в первую очередь смуглянка. Кучеряшка впервые была именно в таком заведении, поэтому ей необходимо было срочно за что-нибудь ухватиться руками, заняться чем-то, что похоже на обыкновенные привычные действия, как для маскировки, успокаивающей и скрывающей тремор. Леся же со школы была заводной и сейчас легко слилась с танцующей толпой, пока Манджиро с учителем аккуратно поддерживали пост рыжей ведьмы, пусть и немного с другой стороны. Они заказали столик на втором этаже и поднялись туда. Сверху Шуниро и Майя легко наблюдали за толпой.

Так они провели по меньшей мере час под прикрытием, ожидая главную преступную звезду вечера, точно порноактрису, но Тасе хватило и этого времени, чтобы повеселеть от того, что ей щедро предлагал симпатичный бармен, и она поднялась по винтовой лестнице к Манджиро, виляя бёдрами, как дама лёгкого поведения, в компенсацию трудно управляемому телу. «Маня! — позвала она. — А давай ещё и Эйсика позовём сюда!». Но принц быстро напрягся, повернув голову в сторону кудрявой, и Шуниро резвым движением руки остановил кого-то за спиной смуглянки. Тася испугалась, обернулась: за ней стоял высокий симпатичный сухожильный парень — так представляла его рядом находящаяся Селестия — и ухмылялся во весь рот: