День, как и намечали, мы провели у друзей на даче. Когда вернулись, Ира собрала на стол и ушла приводить себя в порядок. Артем явился вовремя. Я залюбовался выправкой блестящего лейтенанта и тем, как он с черноморской лихостью, в полупоклоне, провел Ирину к столу. За ужином мы от души смеялись, слушая байки о курсантских буднях. Обсудив его предстоящую службу, я нарисовал перспективу средней дальности:

– Желательно после Тихоокеанского флота несколько лет прослужить на Севере, и если ты хорошо себя проявишь, то с моей помощью двери академии будут для тебя открыты.

Во время этих обсуждений Ира меняла сервировку, и я заметил, что Артем теряет нить разговора, поглядывая на нее, и неудивительно – она была в своем знаменитом платье…

За десертом он поделился ближайшими планами: две недели в Питере, потом Болгария – «Золотые пески» – и на службу… Провожая, я заручился его обещанием заглядывать к нам. Заглянув в среду вечером, он принес знакомый запах корабельных снастей яхт-клуба, где пропадал постоянно, и пригласил нас в субботу на регату – поболеть за его команду. В свое время я ходил под парусом, поэтому с удовольствием согласился, а Ира, не сдержав эмоций, даже в ладоши захлопала.

Погода выдалась как по заказу – солнечная, с ветерком. Были друзья юности Артема, которых я хорошо знал, и мои знакомые по яхт-клубу, с семьями. Небольшая неловкость иногда возникала из-за того, что они принимали Иру за подружку Артема. Она, казалось, не замечала этого, но мне в воскресенье идти на финал уже расхотелось.

Вечером позвонил Сергей с предложением завтра принять участие во внеплановой проверке. Я, не раздумывая, согласился. Не слушая возражений Ирины, дозвонился до Артема и, сославшись на срочные служебные дела, попросил его утром заехать за ней. Легкий осадок от дневных недоразумений ночью полностью развеялся. С такой страстью и лаской она отдавалась мне, и, чувствуя свою силу и желание, я так наслаждался ею, что обессиленной, её хватило лишь на шепот:

– Как так можно, совсем до донышка…

Проверка закончилась к обеду, и, зная, что соревнования тоже должны окончиться, я поджидал их. Прошло несколько часов, я всерьез забеспокоился… Наконец они появились. Захлебываясь от впечатлений, Ира принялась рассказывать, как после соревнований они «плавали» на катере и ей даже доверили управление. Артем, развалившись в кресле, смотрел на нее с заметной иронией.

Выяснилось, что время, оставшееся до отъезда, он собирается провести в яхт-клубе. Я спросил, не сможет ли он брать с собой Ирину – ей это в радость, а я разгребу запущенные дела.

– Хорошо, – с неохотой согласился Артем, – завтра в девять я заеду за ней.

На службу в последующие дни я уходил рано: сорок минут прогулки по утренней прохладе просыпающегося города позволяли мне весь день активно заниматься делами.

За ужином, забавно путаясь в терминах, Ира с воодушевлением рассказывала, как сама уже ходит под парусом, и мило обижалась на мое веселое недоверие. Отдохнув, я принимался за работу, предупреждая, что буду спать в кабинете.

Прошло три дня. Я привел в порядок всю документацию, и поздно ночью прошел в спальню – мне очень захотелось увидеть ее. Она спала разметавшись, обнаженная: при тусклом свете ночника на загорелом теле призывно выделялись белая грудь и бедра с манящим темным треугольником. Несколько минут я стоял в нерешительности, вглядываясь в милое лицо. Оно то светлело безмятежной улыбкой, то тревожно затенялось, и она вздрагивала, учащенно дыша. Жалея ее сон, я тихо вышел.

Утром, после доклада в управлении, я решил заскочить домой за документами. Зная, что в квартире никого нет, быстро прошел к кабинету и остановился… Оттуда доносились странные звуки. Я приоткрыл дверь, и, не сознавая реальности происходящего, стоял, будто окутанный мягкой ватой. Когда сквозь вату пробились блаженные стоны и шлепки соединяющихся тел, медленно повернувшись, ушел.

***

Водитель замешкался, обеспокоенно глядя на меня в зеркало.

– Что еще за гляделки такие? – недовольно осведомился я.

– Извините, мне показалось, что с вами не всё в порядке.

– Тебе показалось. Езжай.

Вошедший в кабинет с бумагами на подпись помощник, начал что-то объяснять, но встретив мой взгляд, осекся, и вышел.

Позвонил Артем и попросил разрешения зайти ко мне. Я разрешил.

Смотреть на него не хотелось – я отошел к окну…

– Ты забыл ключи, – он положил их на стол.

– Она знает, что я видел это?

– Да, дверь кабинета была открыта и входная тоже.

– И что она?

– Не знаю, я сразу ушел.

– Когда это началось?

– С понедельника…

Обернувшись, я посмотрел на него в упор. Он отвел взгляд, но нехорошая жесткость появилась на его лице, и он спокойно продолжил:

– Два раза в день: когда забирал ее и когда возвращались.

Повисло тягостное молчание… Я не знал, что сказать.

– Батя, всё получилось плохо, но я не жалею об этом: ты рядом с нею был смешон, а я не привык, чтобы над моим отцом посмеивались. Извини… Я пойду?

– Иди… Позвони после Болгарии.

Гнетущее напряжение постепенно ослабевало… «А что, собственно, произошло? Доверчивый котенок превратился в кошку, которая гуляет сама по себе. И тебе от этого так плохо? Сколько подобных ситуаций ты видел и сам в них участвовал… Но там не было сына, и ты не был смешным. Итак, в сухом остатке: она тебе ничего не должна, как и ты ей, а всё остальное разведем без шума и пыли». Этот внутренний диалог вернул мне способность спокойно воспринимать происходящее, позволяя заняться работой, но время от времени я обнаруживал, что без единой мысли тупо смотрю в одну точку.

Ресторанный ужин затянулся насколько было возможно, чтобы не счесть это слабостью, и долгое ожидание такси совсем не раздражало…

***

Она сидела в кресле, закутавшись в плед, и молча глядела на меня. Я попросил ее перестелить постель и после вечерних новостей плотно прикрыл за собой дверь спальни. Заснул моментально – сказалось напряжение дня и коньяк за ужином.

Утром, собираясь на службу, с раздражением смотрел на приготовленный для меня завтрак и на нее, свернувшуюся на диване под пледом. Не думаю, что она спала. Ужинал опять в ресторане и, возвращаясь домой, надеялся, что ее там уже нет.

Она листала альбом с фотографиями, и я чувствовал, как она ловит мой взгляд. Она ждала какого-то решения… Решение было одно – расстаться. Но каким образом? Не выкидывать же ее за дверь?

В эту ночь мне не спалось, мешали всякие философские размышления о жизни, о смысле ее, о счастье… Ворочаясь и злясь на себя за эти мысли, я знал: счастье – это в четырехбалльное волнение идти на эсминце в просторах Атлантики, ощущая великую мощь океана и упрямую надежность своего корабля. Об этом сейчас можно было только мечтать…

В субботу, несмотря на выходной, чтобы не видеть её, я ушел на службу. Перед обедом позвонил Сергей и пригласил нас на какое-то официальное мероприятие.

– К сожалению, не смогу, – отказался я, – а насчет Ирины – не знаю, мы с ней расстались, хотя она еще у меня. – И, вспомнив, с каким вожделением он смотрел на нее, добавил. – Думаю, она будет не против, перезвони…

А что? На родину возвращаться ей явно не хочется, и если всё равно с кем трахаться, то почему бы не с Сергеем. Возможностей облагодетельствовать у него более чем достаточно, да и к шалостям любовниц он относится довольно лояльно, так как живет в семье и побаивается скандалов, грозящих отразиться на службе.

Он перезвонил через полчаса.

– Намеченное мероприятие отменяется, но состоится другое, менее официальное. В двадцать часов я могу заехать за ней. Она знает, что вы расстались?

– Не совсем, догадывается…

– Значит, можно сказать ей?

– Конечно, – прервал я неприятный разговор. – В двадцать ноль-ноль она будет готова.

Ужинал я, не отпуская машину, и подъехал к дому с достаточным запасом времени. Закутавшись в пуховый платок, словно ей было зябко, Ира стояла у окна. Мне показалось – она на что-то решилась и собирается об этом сказать. Но я опередил ее: