Второй вариант: жить свободно, позволяя ей всё, как и себе, – тоже не подходил. Она мне очень нравилась, и делить ее с кем-то, ловя насмешливые взгляды, не хотелось. К тому же путь этот по неопытности может завести в такие дебри, из которых бывает трудно выбраться. Предложи я подобные отношения, думаю, она бы искренне возмутилась и обиделась. «И вообще, что за мысли в отношении доверчивой прелестницы?» – одернул я себя и решил: надо договориться, допустим, года на три. На дольше загадывать не стоит, на меньше – не стоит труда. Эти годы жить в любви, согласии и доверии, потому что таков договор, а он, как известно, дороже денег. «И, может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной». Это про меня… Она же освоится, присмотрится и, возможно, наметит для себя другую жизнь.

К дому я подъезжал в ощущении счастья, и оно усилилось, когда Ира встретила меня, заглядывая своими изумленными глазами прямо в душу…

Вечер незаметно пролетел в разговорах, я изложил свои мысли о дальнейших отношениях, она приняла их с поправкой: «на всю жизнь», но я шутливо-категорично возразил:

– Нет, на три года.

– Как скажешь… – были ее последние слова перед безумствами ночи.

***

Началась сказка… Сократив свою рабочую неделю, я вместе с Ирой заново знакомился с городом, его дворцами и музеями, и несколько дней мы даже провели на военном корабле, участвующем в маневрах. Надо было видеть, какие завистливые взгляды провожали нас, уединявшихся в своей каюте.

На приеме в честь зарубежных гостей мы встретились с Бармиными. Елена Владимировна отнеслась к моей спутнице доброжелательно, но меня задел ее снисходительный взгляд, когда невдалеке от них пришлось представлять Ирину, как свою племянницу, плотоядно смотревшему на нее высокому чину. Она в своем зеленом платье была неотразима, восторгаясь обществом и упиваясь впечатлением, которое производила… А я, в восторге от нее, через два часа дома в полной мере наслаждался тем, чем другие только любовались.

Поначалу я сомневался, знакомить ли Ирину с Эллой… Когда я перевелся в ведомство Сергея, мы с ней стали чаще видеться, но ни с чьей стороны не было даже намека на интим – были просто взаимная симпатия и доверие. Вскоре она ушла от Сергея и жила в мансарде-мастерской с каким-то блаженным художником, безумно в нее влюбленным. Брошенный любовник, сочтя себя оскорбленным, в жажде мести подключил гражданское начальство, и мансарду у художника отобрали. Вот тогда Элла проявила себя… О том, что по материнской линии ее предками были крымские ханы, Сергей вспомнил, когда «ханша» начала действовать. А действовала она настолько решительно и жестко, что под ним «зашаталось кресло». Не хватало малого, и за этим малым Элла обратилась ко мне. Глядя в бездонные черные глаза, ощущая ее внутреннюю силу и боль за беззащитного гения, я дал нужный компромат… В итоге – художник получил мастерскую, много лучше прежней, а Сергей остался при должности, вынужденный навсегда забыть о них.

Предварительно договорившись, в субботу мы направились в гости к богемным «небожителям». Элла радушно приветила нас и пригласила в небольшой зал, заполненный картинами и скульптурами, в которых явно узнавалась хозяйка. После «экскурсии», когда мы расположились в гостиной у камина, из мастерской, куда вход посторонним был заказан, к нам вышел Гоша. Лохматый, с небольшой бородкой, испачканной красками, он показался мне классическим образцом творца не от мира сего. Шел общий разговор, художник даже не пытался вникать в суть, и, только когда смотрел на Эллу, взгляд его становился осмысленным и тревожно-счастливым. Вскоре он удалился, и я спросил ее:

– Почему он так смотрит на тебя?

– Гоша считает, – пояснила она, – что я послана ему небом, и страшно боится потерять меня…

Заметив влажный блеск ее глаз, я сменил тему и немного погодя отпросился на пару часов по делам. Дамы не возражали, оставшись беседовать с явной взаимной симпатией. Когда я вернулся, это были уже две подружки, и, провожая нас, Элла одобрительно улыбалась мне, что-то заботливо поправляя на Ирине.

В понедельник, телефонным звонком, ее забота облеклась в конкретное пожелание: «Неплохо бы тебе раскошелиться – Иру следует одеть поприличнее…», – и пообещала принять в этом участие. Я попросил уточнить сумму – сумма оказалась довольно внушительной. Предполагая, что Ира может не взять деньги, я уговорил Эллу распоряжаться ими и на следующий день передал пакет, а Ире наказал слушаться старшую подругу: «Та знает, что делает…».

Процесс пополнения гардероба длился недели две. Поначалу Ирине было немного не по себе – пугали цены. Однако, видя мое восхищение, она быстро освоилась и радовалась каждой покупке, как дитя. Обладая хорошим вкусом, Ира, с помощью Эллы, из симпатичной, соблазнительной провинциалочки на глазах превращалась в молодую, завораживающе-привлекательную светскую даму.

Мы стали посещать официальные мероприятия, которые я раньше избегал, театры и выставки. Представляя ее как родственницу, иногда замечал «понимающие» улыбки, хотя большинством так и принималось. Разновозрастных кавалеров, охочих до моей «племянницы», было предостаточно. Держалась она мило, но с достоинством. Слегка флиртуя, ни разу даже не приблизилась к грани, за которой пострадало бы мое самолюбие. Я чувствовал себя на высоте… Не обделенный вниманием женщин, к сожалению, в последнее время средневозрастных, сейчас я стал замечать, что даже девушки, стреляя глазками, с удовольствием общаются со мной.

Как-то на набережной нас остановил фотограф, уверяя, что мы потрясающе красивы и не имеем права не запечатлеться на память. Через несколько дней на рояле красовалась большая цветная фотография – на фоне залива с золотой солнечной дорожкой и дальними силуэтами кораблей стояли двое: моложавый капитан первого ранга и доверчиво склонившая голову к его плечу восхитительная женщина.

С шутливой обидой, что прячу свое сокровище, напомнила о себе Альбина. А я даже представить не мог Иру в той обстановке, которой расцвечивалась моя прежняя жизнь.

О ее трудоустройстве я и слышать не хотел, но, чтобы стаж не прерывался, фиктивно оформил в смежной организации. Она не скрывала, что общается с мужем по телефону, собираясь постепенно всё уладить. Что уладить и как – меня не интересовало: она была со мной – счастливая и словно рожденная для этой жизни.

***

Позвонила жена, с которой мы уже лет десять жили раздельно, и сообщила, что едет в Крым, к нашему сыну, заканчивающему в Севастополе высшее военно-морское училище.

Она была директором большого магазина, имела хорошую квартиру и когда мы расстались, сын остался с ней, так как я часто уходил в плавание. Обязанности по отношению к нему у нас четко распределялись: на ней – забота о быте, на мне – воспитание и подготовка к служебной карьере. Мы не были с ним особо дружны, но я гордился его успехами и считал улучшенной своей копией.

Рассматривая курсантские фотографии Артема, Ира заметила, что он очень похож на молодого Алена Делона и лишь немного – на меня. Я рассмеялся, так как год назад, глядя на него, приехавшего в отпуск, шутливо упрекнул жену в тайной связи с этим актером.

Сказка продолжалась: десять незабываемых дней мы провели в Карелии, любуясь озерами и наслаждаясь близостью на природе. По возвращении пришлось с головой уйти в работу, и по моей просьбе Элла взяла Иру под свою опеку. Они много времени проводили вместе, и благотворное влияние коренной петербурженки на подопечную день ото дня становилось заметнее. Я знал – Элла старается ради меня. На каком-то интуитивном уровне она глубоко чувствовала мою сущность: иногда, глядя в ее глаза, я забывался, не сознавая, кто я и где нахожусь. Снисходительно улыбаясь, Элла тихонько меня окликала…

***

В воскресенье утром по пути с вокзала, загорелый, в светлой курортной одежде, появился Артем. Отказываясь пройти, он пояснил, что забежал на минутку – в машине ждет мама, а ко мне придет вечером. Из спальни, в коротком шелковом халатике, смущаясь, вышла Ирина. Я представил их друг другу: Артем в замешательстве посмотрел на нее, на меня, но уже через секунду весело рассказывал о курьезном дорожном происшествии. Мы договорились на девятнадцать часов, и я попросил его быть одетым по форме.