– Рассредоточивать войска? – Колисс Эринн всплеснул руками в настолько женском жесте, что, несмотря на сложившуюся ситуацию, Линель едва удержался от смеха. – Что за глупость! Как мы можем с силой ударить по Холдстейну, если наша армия не будет единой?

– Северянину сложней будет уйти от двух, а то и трех маневренных групп, нежели от одной огромной и неповоротливой армии, – терпеливо принялся разъяснять Перрье. – Большое войско – это хорошо, но оно дольше будет ползти к цели. Наберись сейчас в Сильвхолле отряд тысячи в две человек…

– Наберется, – прервал Линель говорившего. – Мысль лорда мне ясна, и я согласен – пока наше войско идет к Муору, Холдстейн успеет подмять под себя не только Прибрежных лордов. Чем дальше он продвигается, тем больше набирает союзников, время играет на его стороне. Поймаем подлеца в капкан.

– Что ж, я согласен с его величеством, – утомленно согласился Молдлейт. Весь его внешний вид, казалось, говорил: «Да послушайте вы этого сопляка, он все равно все сделает по-своему». – Мы действительно не знаем, куда направятся войска Холдстейна после Приречья, так что рационально было бы рассредоточить и наши армии. Кто поведет второе войско? Ваши предложения, милорды. Я рекомендую моего старшего сына – вы все знаете Линнфреда.

Лорд Бриенн открыл было рот, чтобы возразить, но Линель, зная, что сейчас будет происходить: каждый из лордов предложит своего кандидата, каждая группа войск: группа Молдлейтов, группа западников, люди, предоставленные Райсеном, Бриенном Эринном – у каждого будет свой командир, и в итоге второе войско, как и первое, поведет несколько людей – жестко его прервал:

– Нет. Милорды, Холдстейн ведет свои войска сам, и мне, похоже, настало время лично выступить против него. Не хотелось бы, чтобы теперь, после наших поражений, кто-то осмелился сказать, что я …будто бы… испугался северного выкормыша.

– Никто не осмелится произнести такого, милорд! – взвился Райсен, но Линель так сурово глянул на него, что лорд поспешил заткнуться.

Слово взял Молдлейт.

– Опрометчиво, милорд. Холдстейн вынужден сам вести войска, за его ставленниками, без самого узурпатора, люди не пойдут. Иное дело вы, законный король нашей страны. Вам не следует рисковать жизнью.

– По-вашему, милорд, я должен отсиживаться в норе, в то время как узурпатор с победой идет к столице?! – вспыхнул Линель.

– Вы – законный король. Вы вправе игнорировать Холдстейна.

– Мне надоело, слышите, надоело его игнорировать! Это он игнорирует меня, нанося моим союзникам одно поражение за другим! – зашипел Линель, едва не брызгая слюной. –И, милорды, вам не приходило в голову, что быть может наши войска быстрей зашевелят задницей, если король лично приедет проследить за выполнением его приказов? Или вы думаете, опоздание Приречных лордов к Каллье так и останется нашим единственным промахом в войне? Милорды, вам всем плевать друг на друга! Вы не хотите друг другу помочь, вам важней самим понести наименьшие потери – сейчас, а о потом вы не думаете! А Холдстейн этим вовсю пользуется.

– Но совет не виноват в поступках Приречных лордов, мой король, – робко напомнил Райсен, глуповато хлопая глазами.

– Ну разумеется, – елейным тоном ответил Линель. – Разумеется, милорды. И если еще когда-нибудь случится что-то подобное, опять никто не будет виноват. Снова будем предъявлять претензии трупам, господа! Нет, с меня хватит. Я ничем не хуже этого выскочки-северянина, и тоже …эээ… в состоянии командовать армией. Лорд Бриенн, проинспектируйте сегодня войска, в конце недели я намерен выступить.

И он выступил. В который раз сделал все по-своему, несмотря ни на что. Он напрочь проигнорировал кислые лица советников, особенно скривившиеся, когда в свое отсутствие Линель поручил исполнение королевских полномочий не кому-то из них, или всем вместе, а Байярду – единственному, признавшему правильность поступка Линеля.

– Лорды правы в том, что вам следует беречь себя, но вы правы в том, что скажут люди. Многие могут решить, что вы боитесь Холдстейна, и кто знает, как это скажется на численности ваших союзников. Это война королей, ваше величество, и бороться в ней тоже должны короли.

Война королей! Это выражение так понравилось Линелю, что именно его он использовал в разговоре с женой, в тот же день, когда принял решение о самоличном руководстве армией. Селисса была в бешенстве. Как разъяренный зверь (лиса, бешенная лиса) она носилась по спальне, громя все вокруг, срывая с окон богатые гардины, бросаясь в стены посудой, переворачивая стулья. Ее лицо раскраснелось, глаза горели сумасшедшим огнем. Рукава роскошного платья ярко-розового цвета мешали ей производить разрушения, и она оборвала их с треском.

Линель с удивлением наблюдал за вспышкой жены. Он знал, конечно, что Селисса своенравна и строптива, но никогда не думал, что настолько.

– Лично вести армию! Да ты сдурел, – орала она на него, используя такие выражения, которые никто и никогда не должен слышать от придворной дамы. – Ты только об этом сукином сыне и думаешь! А о своей жене, своем ребенке ты забыл?!!

Линель невольно взглянул на живот Селиссы – совсем еще плоский. Даже не скажешь, что внутри есть ребенок. Селисса поймала взгляд мужа и заорала громче прежнего:

– Да, ребенок!!! Каково мне оставаться в такой момент одной?! Я тут, понимаешь, должна сидеть с надутым пузом, пока ты развлекаешься?

– Это не развлечение, Лисси… – попытался объяснить Линель, но тщетно. Селисса не хотела ничего понимать. Она хотела, чтобы муж всегда был рядом, Холдстейн волновал ее мало.

В конце-концов она разрыдалась и, когда Линель принялся ее утешать, попыталась выбить из него обещание отказаться от затеи.

Линель остался тверд, и они поругались. Селисса выгнала его из своих покоев, и всю неделю до выхода армии из Сильвхолла он терпел ее холодное негодование. Она не разговаривала с мужем, не заходила в его комнату, за едой садилась по другую сторону стола. Придворные видели размолвку короля и королевы, и Линель пытался объяснить жене, что при дворе нельзя так откровенно показывать свои чувства, что здесь, как нигде в другом месте любой готов воспользоваться минутной слабостью… зря. Селисса ничего не хотела знать. Она хотела, чтобы муж никуда не уезжал, и стояла на своем.

Помирились они только в последнюю ночь перед отъездом. Она сама пришла к нему, печальная, дрожащая. Прижала его ладонь к своему животику и, рыдая, стала рассказывать, как она боится, что его убьют. Он утешал жену как мог.

Но остаться не захотел.

Может быть, напрасно.

Пор крайней мере, так он думал спустя дни пути, когда серебряные стены столицы остались позади, когда впереди замаячила граница королевских земель.

Был дикий холод. Войско шло по заснеженным равнинам, где промозглый ветер гонял в воздухе острую снежную крупу. Лес оставался вдалеке. Линель с тоской смотрел в сторону темнеющих под белым налетом стволов. Там ветрено не было. Он с удовольствием отдал бы команду пройти сквозь чащу: срезать путь, погреться под сенью осин и дубов. Отсоветовали.

– Интересный план, ваше величество, хотя и опасный, – поставил под сомнение идею короля племянник лорда Огдена Хорти Райсен, когда король вскользь упомянул о своем желании. – Вот помню, мой отец пошел как-то вассала дяди усмирять, взял три сотни конников, да дернул напрямую через лес. Дорогой-то там дня два пути было. Как думаете, сколько до места дошло, ваше величество?

– М-м-м… Две трети?

– Половина! Завел мой папа своих ребят в болото, потонули вместе с конями. А оставшихся вассал крепко потрепал. С тех пор дядя отцу больше серьезных дел не доверял…

Линель хмуро смолчал. Интересно, знает ли о таких военных примудростях его противник? Наверняка! Король Таер не позаботился дать наследному принцу королевское образование, Линелю не преподавали почти ничего из тех дисциплин, что позволили бы выиграть войну. Зато у Моэраля нужные знания точно были, его учили лучшие учителя. Юный Линель по глупости сочувствовал Холдстейну, когда тот тратил на занятия долгие летние дни вместо того, чтобы веселиться. Пока Линель проводил время в саду с другими благородными детьми, голова Моэраля прилежно склонялась над книгами и картами. Таер долго, очень долго готовил себе приемника на место родного сына…