Понятно, что при таких условиях как в рабочей среде, так и среди парламентских представителей постоянно возвращались к вопросу о военных кредитах. Позже они и должны были привести к расколу социал-демократической фракции. Споры о кредитах питались не только принципиальными разногласиями, но и сознанием, что именно военные кредиты являлись средством затягивать положение, от которого возникали все лишения. Поэтому в социал-демократической фракции часто велись дебаты о том, обязана ли партия поддерживать оборону страны. Простых ссылок на слова Жореса или Бебеля было недостаточно. Вопрос о том, ведем ли мы оборонительную войну или наступательную, вставал каждый раз с решающим значением и явился главным поводом к голосованию по вопросу об обороне страны, которое фракция провела 8 марта 1915 года, через 9 месяцев после начала войны.

Гаазе, позднее ставший вождем независимых, ошеломил в этот день фракцию наброском речи, которую он намеревался произнести в пленуме. Об этом проекте речи я записал тогда в своем дневнике следующее: «Собралась фракция. Борьба вокруг речи о бюджете, это значит борьба со стороны Гаазе. Он и я были в декабре избраны ораторами по бюджетному вопросу, но в нынешнем положении я против ораторствования. Хотя я прямо заявил об этом во фракции, Гаазе боится, что в конце концов меня склонят к выступлению. Речь Гаазе была, конечно, вся яд и желчь. В ней не было ни слова об опасности, грозящей стране, ни слова об обязанности защищать отечество. Фракция была изумлена речью, и Гаазе сделал очень много уступок. Однако в конце концов пришлось голосованием принудить включить в речь указания на обязанность защищать отечество, и это знаменательно соответствующее требование исходило от нашего радикального товарища Гоха. Оно было принято всеми голосами против Герцфельда, Генке и Либкнехта. На Гаазе возложили обязанность к следующему утру представить измененный проект речи».

Прежде чем речь была произнесена, канцлер созвал у себя совещание главнейших партийных лидеров. От социал-демократической фракции присутствовали: Молькенбур, Роберт Шмидт, Гаазе и я. Канцлер прежде всего рассказал о переговорах между Италией и Австрией, которые тогда велись при оживленном содействии князя Бюлова. Потом он говорил о целях войны: «Мы хотим гарантий, большей свободы движения и большей возможности развития для более сильной Великой Германии». Ледяной холод пробежал по моей спине. Когда во второй раз раздались слова о «Великой Германии», мы все четверо переглянулись: Молькенбур, Роберт Шмидт и я – глубоко подавленные, Гаазе явно приятно взволнованный. Наконец оно было у него в руках, словечко о завоевательной войне, для которой у нас не оставалось возможности принимать кредиты! В обсуждении вопроса о формальной стороне рассмотрения бюджета канцлер участия не принимал. Руководство собранием перешло к Дельбрюку. Все депутаты уговаривали нас отказаться от речи, так как в противном случае придется говорить и другим партиям. Совсем как в декабре 1914 года, мы предоставили Гаазе защищать «необходимость выступления перед началом работ бюджетной комиссии». С тем, что при втором чтении будут речи, были согласны все. Наконец окончилось и это заседание.

По дороге домой я стал объяснять Гаазе, что после всех своих прежних заявлений Бетман-Гольвег не мог говорить о Великой Германии в смысле территориальном. Это казалось мне совершенно исключенным. Когда говорят о великих людях, тоже имеют в виду не сантиметры их роста и т. д. Победи Германия в настоящей войне, она действительно будет сильнее и больше прежнего, пусть территория ее не возрастет ни на один квадратный метр. Конечно, Гаазе живо возражал, а потом оборвал неприятный ему разговор.

Недостатком конференции, созванной канцлером, было большое число участников. Канцлер желал, однако, как всегда перед решительными речами, совершенно откровенно переговорить с социал-демократической партией. Об этом свидетельствует запись в моем дневнике от 9 марта. В 8 часов утра пришел посыльный с приглашением меня на 10 часов к канцлеру. Я почувствовал: «Он хочет еще раз насесть на нас, чтобы добиться отказа от речи в пленуме». Я тотчас же решаю выбить из рук Гаазе оружие, которое Бетман-Гольвег дал ему вчера вечером неосторожным оборотом речи. Я замечаю Ваншаффе, что канцлер должен в предстоящих переговорах с нами вернуться к вопросу о целях войны, но вернуться так, чтобы никоим образом нельзя было сделать вывода о завоевательных намерениях, подобно тому, как это было вчера – намерениях, которых, я убежден, у Бетман-Гольвега вовсе и нет.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.