– Это мой сынок, Виталик. Его похитили, – аура клиентки не умолчала бы о таких серьëзных вещах, как похищение или смерть ребёнка, поэтому брови Ульяны непроизвольно поползли вверх, а Светлана торопливо продолжила. – Вернее, не похитили, а подменили. Вчера он вернулся из музыкальной школы сам не свой. Я весь день не могла понять, что меня беспокоит, а наутро Виталик попросил хлопьев. Сладких. На завтрак. Мой сын никогда не позволял себе сладкого до обеда.

К концу фразы глаза Светланы наполнились слезами, и она всхлипнула, аккуратно промокнув их многострадальной перчаткой. Ульяна, надо сказать, историей была поражена. В плохом смысле этого слова. Экзальтированные барышни с надуманными проблемами были второй по нелюбимости категорией клиентов. И то лишь потому, что первом месте плотно обосновались подсадные утки из отдела охраны магического правопорядка.

Следующие полчаса прошли совершенно бестолковым образом. Ульяна убеждала клиентку, что вероятность подмены её ребёнка очень мала, потому что магия полной смены внешности очень дорогая и трудоëмкая. Её использование не окупится, даже если оригинал продадут в рабство или пустят на органы. Последнее, правда, было сказано зря, потому что Светлану окончательно прорвало, и она затряслась в истерических рыданиях. Пришлось искать в недрах серванта успокоительный амулет. Безделушка была ручной работы, но себестоимость имела мизерную. Бижутерию Ульяна закупала оптом у бабусь на рынке, выбирая ту, где в бронзе было поменьше примесей, плетения придумывала сама. Накидывала и напитывала их, правда, Василиса, но ей шёл процент от продаж, поэтому жаловаться подруга не собиралась.

Амулет был заговорен успокаивать и укреплять нервную систему, но был втюхан зарëванной клиентке как маячок для нечисти.

Выданная на словах инструкция содержала только требование носить кулон даже в душе и не снимать во время сна. Якобы, он начнёт раскаляться, если рядом окажется подменыш.

Ульяна надеялась, что пара дней непрерывного ношения поправит слегка покосившиеся психическое здоровье женщины и нечисть ей мерещиться перестанет. В любом случае, оговоренную плату Ульяна взяла. Её мучения в неудобном теле и амулет требовали денежной компенсации.

Клиентов на сегодня больше не предвиделось, стрелки часов неумолимо ползли в сторону закрытия метрополитена и, если Ульяна не планировала ночевать в кабинете, следовало поторопиться.

Торговый центр, расположенный как раз по пути к станции метро, был таким же как всё в этом районе – старым, обшарпанными и полным замученных, пропитого вида посетителей. Огромная цыганка, вкатившаяся в раздвижные стеклянные двери ни у кого не вызвала особого интереса. И то, что пошла она не в сторону торговых лавок или крупного сетевого продуктового, а напрямую двинулась к туалетам, тоже никого не удивило.

Уборная оказалась до странного чистенькой. Забурившись в кабинку и заперев за собой дверь на защёлку, Ульяна опустила крышку унитаза, села на неё и приготовилась к боли. Преобразование тела, особенно настолько масштабное, не могло пройти для организма бесследно.

Боль не заставила себя ждать. Волна изменений прокатилась от пяток до макушки, выламывая суставы и выкручивая пальцы. Ульяна вцепилась зубами в собственную руку, чтобы не разораться. Чувство было такое, словно ей наживую крошили кости и сдирали кожу. К счастью, экзекуция длилась всего несколько секунд, правда Ульяна, которой эти мгновения показались вечностью, ещё долго сидела, обливаясь холодным потом и стараясь выровнять дыхание.

В Академии ей запрещали пользоваться способностью метаморфа. Несмотря на то, что резерва на такие манипуляции тратились крохи, организм испытывал жуткий стресс. Ульяне грозили карами Изнанки вроде угасания магического ядра, инвалидностью и безумием. Во время учёбы эти страшилки действительно пугали. Сейчас же, когда её магическое ядро выгорело почти до основания, на слова преподавателей стало плевать. Если способность менять своё тело это единственное, что Изнанка оставила Ульяне, она выжмет из этой способности максимум.

Когда руки перестали трястись, как у алкашки с перепою, Ульяна начала стягивать многослойные одежды, висящие сейчас мешком. Собственное тело казалось совершенно невесомым и каким-то слишком лёгким в управлении. Словно мышка с выкрученной на максимум чувствительностью. Ульяна два раза въехала лбом в стенку кабинки, пока не вернула себе нормальный контроль. Выкопав в ворохе скинутой одежды рюкзачок, она достала собственные вещи и с наслаждением их натянула. Тряпки маски, неаккуратно утрамбованные, отправились в рюкзак.

Шатаясь, Ульяна выползла из кабинки, бросив скользящий взгляд в зеркало. Тело было родное, тощее и нелепое, а вот лицо осталось чужим. Паранойя не позволяла светить перед камерами торгового центра собственной физиономией, пусть её и прикроет капюшон толстовки. Окончательно она вернёт свою внешность уже на улице. Там относительно безопасно – давно стемнело, да и тот же капюшон не позволит случайным прохожим увидеть плывущие черты её лица.

Родные волосы – короткие, пусть и топорщащиеся в разные стороны непослушными кудряшками – после спутанной косищи были такими восхитительно лёгкими, что хотелось вопить от восторга.

Вообще, всё тело было лёгким и утопало в эйфории от возвращения в родные параметры, поэтому Ульяна, забив на собственный зарок затянуть пояса до следующего крупного заказа, по пути на выход остановилась возле витрины с выпечкой.

Выбор пал на пирожок с яблоком. Паранойя, кричавшая, что платить картой после всех предпринятых мер предосторожности глупо, заставила рыться в карманах в поисках налички. Нужная сумма, к счастью, наскреблась и легла в блюдечко перед кассой. Ульяне вручили холодный, но ароматный пирожок, и она вгрызлась в него прям тут, не отходя от витрины. Взгляд продавца был полным ханжеского неодобрения, но тело требовало немедленного восстановления потраченных на преобразование сил.

Пирожок кончился быстро. Ульяна только успела пересечь двери торгового центра, а в её руках уже болтался пустой целлофановый пакет, который немедленно отправился в ближайшую же мусорку.

Опустив голову, чтобы капюшон сполз пониже, Ульяна ссутулилась и зашагала в сторону станции метро уверенным размашистым шагом. Лицо ожгло болью, но его преобразование было по сравнению с недавней экзекуцией такой ерундой, что даже не заставило даже замедлить шаг.

На улице опять моросило. Даже не дождь – противная водяная взвесь, подхватываемая не по-осеннему злым ветром и лезущая под капюшон и ворот толстовки. Гадливо передернув плечами, Ульяна ускорила шаг.

До метро было недалеко, но часы неумолимо твердили о том, что близится санитарный час. Если она не успеет на последний поезд, придётся кучу времени мокнуть на улице под противным дождём. Это если рабочие не наткнулся на бродячую нежить и процесс уборки станции не затянется на всю ночь.

Последнее время новости о нежити и прорывах Изнанки в туннелях метро стали такой же обыденностью, как новость об очередной автомобильной аварии.

Вызвано это планомерно снижающейся рождаемостью магов, и как следствие отсутствием в муниципальных структурах хороших артефакторов, способных ставить барьеры, или истончением верхнего слоя Изнанки, которым уже несколько десятилетий пугали всех слабонервных последователи общины Судного дня, Ульяна не знала. Она, как простой обыватель, пусть и получивший магическое образование, думала лишь о том, как бы побыстрее и побезопаснее добраться до дома.

На последний поезд Ульяна успела. Обычно судьба была к ней менее благосклонна, и это настораживало. Вагон, как всегда бывает перед самым закрытием станции на санитарную обработку, был забит до отвала. Ульяну распластало по стеклу. Поручень больно толкнулся в живот, а в спину упёрся чей-то жутко острый локоть. Поëрзав, в попытках занять менее травмоопасное положение, Ульяна сдалась и просунула между собой и поручнем рюкзак, чтобы хоть как-то смягчить свою участь.

Ехать было не слишком далеко, но впереди целых две крупные станции, на которых в забитый вагон полезут новые пассажиры, в попытках примять тех, чьи тела ещё не приняли толщину тетрадного листка.