Вместо того, чтобы прогневаться, Пертурабо поглядел на воина с изрядным удивлением. А потом на его лице промелькнула улыбка, и Железные Воины ощутили себя так, будто получили силовым молотом по голове. Все разом.

Легионер и примарх беседовали около получаса; потом Фидий вернулся к товарищам, работа продолжилась. Вопросов не последовало, хотя любопытство терзало Железных Воинов не хуже эльдарского оружия. Но мысль «мы вам что, Альфа-Легион, всюду нос совать?» промелькнула у всех.

Впоследствии странности нарастали. Фидий по-прежнему оставался простым воином, не имел никаких привилегий перед собратьями, получал награды и выговоры – все заслуженно.

Только вот с Пертурабо они разговаривали после каждой кампании и во время перелетов. Остальные легионеры терялись в догадках, но ясно было одно: после каждой такой беседы у примарха резко поднималось настроение и держалось на высоком уровне еще долго.

– Я этого не понимаю, – сказал как-то раз Беросс. – Когда-нибудь я спрошу у Железного Владыки, чем ему так интересен рядовой.

– Не надо, – посоветовал Форрикс. – Ты же знаешь, как он любит дурацкие вопросы. И вообще, Фидий нам пользу приносит.

Беросс посмотрел на Первого Капитана с недоумением, и тот объяснил:

– У примарха настроение хорошее, так? Ты видел, каков он в плохом настроении. Так что пусть уж оно не портится.

– Да, – согласился Беросс. – Не хотел бы я когда-то рассердить примарха.

Конечно, проще всего было бы спросить у самого Фидия. Но не спросили: во-первых, никто не решался соваться в дела, угодные примарху. Во-вторых, Железные Воины все-таки любили раскалывать проблемы сами, неважно мозгом или молотом. Поэтому никто и не спрашивал, что за альбом завел себе Кандаон и что чертит в нем в свободное время. Разве что Барабас Дантиох как-то раз спросил – «не портреты?». Фидий честно сказал: «нет», Дантиох кивнул и больше не интересовался.

А потом случилось восстание против Империума. Жаркие битвы. Предательство Фулгрима. Осада Терры. Себастус IV.

И трансформация Пертурабо, сбросившего смертную оболочку, ставшего чем-то большим, еще более сверхъестественным, чем может быть примарх. Мало кто в Легионе признался бы – но воинов охватывал страх при взгляде на изменившегося владыку. Только Фидий смотрел внимательно, не отводя глаз.

Медренгард, планета-крепость, стал новым домом Железных Воинов. По воле перерожденного примарха ее покрыли бастионы и стены, валы и башни; сам же Пертурабо удалился в выстроенную его мыслью и силой цитадель.

И стражем у ее врат, привратником и глашатаем примарха, стал не кто-то из капитанов или великих воителей. Эту честь Пертурабо, даже не задумываясь, доверил Фидию Кандаону.

Для капитана Форрикса такое решение оказалось уже чересчур. Стиснув зубы, он какое-то время переваривал известие, потом не выдержал – явился к посту Фидия. Тот, сидя на у ворот, что-то задумчиво чертил в альбоме, и Форрикс впервые бросил взгляд на страницы. Острый взор различил чертежи зданий и контуры планировки городов.

Мелькнула мысль, но Первый Капитан ее отложил – тем более, что Кандаон встал ему навстречу и коротко кивнул, как положено младшему по званию.

– Фидий, – рыкнул Форрикс. – Объяснись, наконец.

– О чем? – Кандаон посмотрел на бывшего командира с искренним недоумением.

– С какой радости примарх тебя всегда выделял? Честно, ты хороший воин, но есть многие, кто куда лучше тебя в бою. По заслугам тебя тоже превосходят многие. Чем ты заслужил внимание Пертурабо? Чем ты заслужил эту честь?

Легкая улыбка тронула лицо легионера.

– Командир, – сказал он. – Все очень просто. Я хотел учиться у него, учился, и он это видел.

– Ну и что? – искренне удивился Форрикс. – Мы все учились у примарха тому, как надо воевать.

Фидий Кандаон вздохнул. И сказал то, над чем Форрикс размышлял еще многие годы впоследствии.

– Вы все учились у него воевать. А я учился строить.

26.01.2016

Приближение могучей сущности Магнус ощутил, даже не сосредотачиваясь. Варп вокруг Планеты Колдунов был бурным, однако он не зря вглядывался в него с самого рождения и не зря провозгласил всю планету своими владениями.

Только великий мастер скрытности мог бы приблизиться к ней, избежав внимания Магнуса. А тот, кто стремился сквозь вихри Имматериума, никогда не отличался особо деликатным подходом.

Магнус отложил книгу, издавшую тонкий ледяной звон, и поднялся. Легким усилием мысли приказал вихрям открыться так, чтобы гость оказался в его покоях, второй мыслью метнул по планете успокаивающее влияние. Он знал, что его Сыны тоже почувствовали чужое приближение и схватились за оружие.

Их нельзя было винить. В последний раз, когда на их планету спускался кто-то могущественный – пришли Волки и мир запылал.

Но сегодняшний гость был совершенно иным. И даже приди он с гневом и огнем, не обычным десантникам его останавливать.

Он возник посреди покоев для чтения во вспышке яростного пламени горна и стальных отблесках кузни. Перерождение сделало его еще более громадным, а тяжелый доспех больше не сковывал движения ни на йоту; казалось, что сталь и керамит просто перетекают с места на место вместе с хозяином. Лицо гостя казалось вырубленным из гранита, аура бушевала холодом точных расчетов и бешеной бурей чувств.

Только глаза остались прежними, и их Алый Король узнал бы, даже не вглядываясь в чужую сущность.

– Здравствуй, Пертурабо, – сказал Магнус.

– Здравствуй, брат, – ответил Железный Владыка.

Несколько секунд они стояли друг против друга: алое золото и серое железо, мастер-чародей и мастер осады, заклинание и молот. Два примарха, два сына Императора.

С недавних пор – два князя-демона, сбросивших смертную плоть.

– Ты не ожидал, что я так изменюсь? – прямо спросил Пертурабо. Примарх Четвертого не был лишен хитрости, но по-настоящему важные вопросы предпочитал задавать так – прямо и резко, словно бил мечом.

– Да, – Магнус отвернулся, подошел к окну и одной мыслью создал стол с кувшином и двумя бокалами. – Особенно после того, как Фулгрим предал тебя ради своего возвышения. Я понимаю, как другие пришли к такому преображению, но ты…

– Я не собирался, – угрюмо ответил Пертурабо.

Магнус оглянулся, и на его лице мелькнула понимающая улыбка, отразившаяся в единственном глазу.

– А. Ты экспериментировал, верно?

– Да, – Пертурабо тронулся с места. Ковер и удобная мебель вокруг менялись, когда Железный Владыка проходил мимо, на миг превращаясь в полированную сталь и тяжелые прочные конструкции. – И этот эксперимент завел меня слишком далеко; я ожидал усилить свой Легион, а вышло…

Он резко взмахнул рукой; деревянные панели стены на один удар сердца сменились матовой сталью.

– Я вижу, – серьезно ответил Магнус.

Пертурабо помолчал, и с усилием протолкнул слова:

– Поэтому я пришел к тебе, брат. Ты изучал варп всю жизнь. Ты изменился раньше. Ты… – гранитное лицо пошло морщинами, но примарх закончил: – Ты можешь дать совет.

Магнус вздохнул, наполнил оба бокала, протянул один брату. Тот мрачно пригубил, замер, отпил еще и с изумлением поднял бровь:

– Олимпийское?

– Ты как-то угощал, помнишь? – улыбнулся Магнус. – Я запомнил ощущение, и его не так трудно воспроизвести. Можно добавить что-то из ваших фруктовых садов, если хочешь.

– Спасибо, – сухо ответил Пертурабо. Он сделал еще глоток и аккуратно поставил бокал обратно на стол. – Сперва о главном.

Магнус снова посерьезнел.

– У меня нет однозначного совета, брат. Ни у кого его нет, потому что проходящие такое перерождение обычно знают, к чему стремятся или чем готовы пожертвовать. Я отбросил жизнь, чтобы спасти свой Легион. Это…

Он помедлил, потом покачал головой.

– Лучше спасти всего тысячу, чем потерять всех, – сурово заметил Пертурабо. – Еще скажи, что жалеешь о сделанном.