И они шли…

Шли со стороны дома!

Куница едва удержался от того, чтобы не сорваться с места, не кинуться к дому – так бы он налетел прямо на «крыс». Стиснув зубы, он заставил себя промедлить, подождать, пока вся банда пройдет, скроется вдалеке, и только потом – броситься со всех ног в темноту.

Он добежал до дома, не чувствуя усталости. Сердце билось так, словно сошло с ума, в ноздри лез запах крови, и Куница не знал, действительно ли он его чует, или воображение разгулялось не к месту.

Дом – небольшое строение, прилепившееся к основанию уходящего ввысь здания гиганта. Дверь – разбитая, сорванная с петель.

Куница неподвижно застыл на пороге. Запах крови ему не почудился.

Ближе всех к двери лежала Спица, юркая веселая Спица. Старше его всего на пару лет, теперь уже и не повзрослеет. Черные волосы намокли от растекавшейся из-под тела крови, грудь вспорола рваная, влажно блестящая рана. Одежда разорвана, темные глаза невидяще смотрят в потолок. Нога перебита чем-то тяжелым, пальцы левой руки все еще стискивают обломок той самой спицы, подарившей ей прозвище.

Именно со Спицей они чаще всего выходили на улицы. Оба юркие и быстрые, с живым характером и цепкими взглядами… вещи им в карманы словно сами сыпались. Однажды даже на средний уровень забрались и цепочку у какого-то толстяка стянули, тогда банда месяц хорошо ела. Смешливая, ехидная Спица никогда не лезла за словом в карман, а при нужде умела строить из себя несчастную голодную девочку. Даже на главаря иногда действовало.

Чуть поодаль распростерся Рычаг. Куница узнал его по любимой механиком бурой куртке. По лицу бы не опознал, вместо головы у Рычага осталось кровавое месиво. В сторону откатилась тяжелая труба, испачканная кровью; искореженная левая рука белела обломками костей, правую прибил к полу ржавый штырь.

Рычаг любил рассказывать, что собирался поступать в техножрецы, но провалил экзамен. Все смеялись, он не обижался. Но в технике и впрямь понимал – потому-то в доме вода со светом всегда были. Всего неделю назад он освоил спертую где-то машинку для электу, они с главарем недавно спорили, какой узор для банды выбрать. Заодно и на каком названии остановиться, когда подрастут в силе.

Куница медленно прошел через первую комнату. Остановился у второй.

Мозгач сидел, привалившись к стене, пригвожденный к ней тремя большими гвоздями. Скрюченные пальцы вцепились в пол, занозы засели сгустками крови под ногтями. Лишенная волос голова казалась куском необычно чистого камня; Куница был уверен, что во взгляде парня застыло недоумение – как же так, как смерть дотянулась до него?

Мозгач всегда держался в стороне от боя, драться никогда не умел. А вот сочинять планы, уболтать кого угодно и рассказать хоть о других планетах – за милую душу. Из хорошей семьи был, наверное, хотя всегда мрачнел и замыкался, стоило спросить о прошлом. Но банда его ценила – планы Мозгача редко давали сбой. Он все продумывал… продумывал. Больше не будет.

Увидев за порогом тонкую белую руку, Куница почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Но все же прошел, переступил порог.

Кость была белокожей даже по меркам Терциуса, за что так и прозвали. А теперь, в смерти, побелела еще больше, и потому зияющая рана на горле выделялась особенно четко. Правой рукой она, наверное, закрывалась от ударов – кисть и предплечье вспороты, плоть и кожа свисают лохмотьями. Пальцы левой закостенели на железном пруте. Из-под ребер торчит обломок тупого ножа.

Кость редко выходила на улицы, мало говорила. Но дом держала в порядке, все в компании знали, что по возвращении будет где и с чем отдохнуть. Из любого мусора могла что-то вкусное приготовить, Спица иногда шутила, что Кости место на кухне у губернатора, сэкономит на дорогущих продуктах. Тогда все смеялись.

С тупой отстраненностью Куница подумал: и Спицу, и Кость вроде просто убили. Не пустили по кругу. Времени не хватило? Или они так отбивались, что оказалось проще убить? Наверное, второе.

На негнущихся ногах он дошел до третьей комнаты. Привалился к косяку.

Пол и стены были забрызганы кровью, сейчас казавшейся черной, в отсветах из окна – багровой. Железо лежал у стены, вытянув тяжелый, сплошь покрытый бурыми пятнами протез. Главарь дал хороший бой, и его щадить никто не стал: даже с порога Куница видел десятки ножевых ран. Лицо, грудь, живот, бока, спина – казалось, Железо резали и кололи со всех сторон, остервенело вспарывая даже мышцы.

Именно Железо собрал всю компанию, держал ее строго, но по чести. Требовал с каждого, сам пахал, как и все. И кулаком делам банды помогал, и кому-то из законников денег слегка отсыпал, чтоб в другую сторону глядели. У Железа было много планов, он ими не делился, лишь иногда мечтательно говорил «вот заживем…»

Уже не скажет.

Куница сполз по стене, уронил голову на руки. Глаза остались сухими: в Терциусе слезы кончаются еще в колыбели. Но давящая пустота скрутила сердце, пробила черными иглами.

Почему? Они не доносили, не зарывались и не перехватывали ни у кого дела. Да и взять толком было нечего, а что было ценного – так о том никто не знал… Неужели и впрямь просто для развлечения, или чтобы поставить себя как жестоких ублюдков?

Он не знал, сколько так просидел. Но подняться смог, лишь когда тупая горечь переплавилась в злость, а по жилам словно потек яд. Все мертвы. Все, кроме него. А если они всегда соблюдали правила нижних уровней – то и дальше от них отступать нельзя.

Перешагнув через тело главаря, вновь с трудом сдержав тошноту, Куница коснулся стены – вроде бы глухой, ничем ни примечательной, покрытой разводами грязи.

Если не знать, то без лютого везения никак не углядеть, что одна из панелей отходит. Нишу обнаружил сам Железо, с панелью повозился Рычаг. Может, и не врал, что в техножрецы готовился.

Куница осторожно потянул панель. Тайник был цел, хотя в нем и лежало всегда немного – какой-то «горячий» товар, немного денег на всякий случай. А еще – лучшее оружие банды.

Лазпистолет.

Года два назад солдат в увольнении забрел не в тот квартал и нарвался на ножи местных. Несколько бандитов легло рядом с ним, и в суматохе никто не заметил, что лазпистолет отлетел далеко в сторону. Увидела его одна Спица, которая и прибрала оружие к рукам. Зачем? Привычка, чтобы плохо не лежало.

Железо одобрил, и заставил каждого в банде пострелять немного – чтобы знали, как. Чтобы было оружие на черный день.

Главарь так и не успел добраться до тайника. Может, и к лучшему – вряд ли бы он перестрелял всех, а так бы «крысы» и лазпистолет утащили.

Куница вытащил оружие, взвесил на ладони. Тяжелый, не по руке, но если взять двумя – будет удобно. Он помнил, как надо целиться и стрелять. Главное – не торопиться.

– Запаса энергии хватит выстрелов на пять, – прозвучал Голос. – Стреляй точно.

Куница крутанулся, вскинул оружие, шаря по сторонам безумным взглядом. Чуть не нажал на спуск, вспарывая темноту яркими вспышками – но вовремя сообразил, что нельзя. Если Голос – чем бы он ни был – прав, то в лазпистолете совсем мало зарядов. Надо беречь, пополнять нечем.

Он подождал еще с десяток минут. Но больше Голос не раздавался, и никто не возникал из темноты дома или улицы. Снова скользнула мысль о безумии, но ее Куница задавил усилием воли. Даже если спятил – что с того?

Куница с трудом заставил себя успокоиться, пристроил оружие под курткой, и быстро осмотрел дом. «Крысы» вынесли все, что нашли. А вот маленький подвал во второй комнате пропустили – не отодвинули железную тумбу, которую и его товарищи-то вдвоем ворочали. Ну, пока Рычаг не собрал скрытый механизм, теперь хватало нажатия, если знать секрет. Механик хранил там всякое барахло, все что скупили или стянули на стройках. Никаких хитрых механизмов, никакого оружия – но если поглядеть и подумать, то полезного масса. Главное, чтобы фантазия была.

Куница на нее не жаловался.

Тела пришлось сжечь. На могилы у него не хватило бы сил, даже если бы место нашлось. Да и не пролежали бы они там – падальщиков всех видов в Терциусе хватало. К счастью, среди барахла Рычага нашлось все нужное.