Я отметил сходства и различия между Хрущевым и Брежневым в их подходах к решению проблем и политике. Я лишь намекнул на то, что правление того и другого прошло по крайней мере три различных этапа. Каждый этап отражал задачи по укреплению авторитета, с которыми сталкивался лидер в соответствующий момент своего пребывания в должности, и каждый этап был отмечен особым подходом к решению проблем и к политическому самооправданию лидера. Трехэтапные ритмы изменений в рамках каждого правления подразумевают изменение политических стимулов и возможностей, по мере того как политики осуществляют свое руководство. Это будет актуально и в ходе нашего анализа дилемм, с которыми Горбачев и Ельцин столкнулись на аналогичных этапах каждый своего правления.

Оглядываясь назад, на годы Хрущева и Брежнева, мы обнаруживаем в случае с каждым, что этап политической борьбы за престолонаследие и консолидации власти сменялся периодом восхождения партийного лидера, за которым, в свою очередь, следовало разочарование в его программных целях и падение его авторитета. Каждый этап ставил перед лидером особую задачу по укреплению авторитета. На первом этапе – до того как он консолидировал свою власть, обошел своих соперников с флангов или усилил свою роль, став главным архитектором внутренней и внешней политики, – лидер партии сосредотачивался на создании коалиции, ориентированной на традиционные интересы. Таким образом, на этом начальном этапе и Хрущев, и Брежнев самым решительным образом выступали за развитие тяжелой промышленности и обороны. Оба они указывали на угрозы со стороны «империалистов» и более акцентировали защиту традиционных ценностей, нежели принятие новых подходов. Оба лидера также вводили политические новшества, чтобы привести в порядок дела, унаследованные от их предшественников. В частности, оба выступили с крупномасштабными программами развития сельского хозяйства, которые подавались как необходимые для обеспечения надежного снабжения продовольствием городского населения. В то же время оба лидера пытались перехватить инициативу, навесив ярлык «экстремизма» на своих политических соперников, подразумевая, что эти соперники были либо слишком консервативны, либо слишком радикальны, чтобы защищать традиционные ценности и одновременно двигать страну вперед.

Однако после консолидации своей власти и чистки (Хрущев) или оттеснения своих соперников (Брежнев) оба они расширили собственные роли и выборочно включили в свои программы элементы политики, связанной с теми из их побежденных соперников, кто был наибольшим реформистом. Каждый из них предложил всеобъемлющую программу будущих перемен как во внутренней, так и во внешней политике, представлявшую собой более сбалансированный синтез традиционных ценностей и новых подходов, чем тот, что они отстаивали ранее. Оба лидера теперь заявляли, что говорят от имени «всего народа».

В обоих случаях, однако, такой синтез оказался чересчур оптимистичным и неработоспособным. У Брежнева он был, по-видимому, менее амбициозным и оптимистичным, чем у Хрущева, и этот факт говорит о консерватизме Брежнева, его политической зависимости от защищающего себя политического истеблишмента и уроках, усвоенных им из опыта Хрущева. Программа Брежнева тем не менее оставалась весьма оптимистичной; в ней было обещано развитие производства как в тяжелой, так и в легкой промышленности и одновременно обеспечение разрядки в отношениях с империалистами и усиление соревнования систем в третьем мире.

Из-за возникшего разрыва между их обещаниями и достижениями достоверность утверждений Хрущева и Брежнева оказалась поставлена под сомнение. Затем каждый попытался восстановить свой авторитет, перетасовать коалицию своих сторонников и пересмотреть свою программу. Каждый лидер пережил несколько периодов таких изменений за оставшиеся годы пребывания у власти[8].

Годы правления Горбачева и Ельцина можно разделить на три аналогичные стадии. Фактически, эта книга именно так и структурирована. Каждый из указанных лидеров прошел стадию преемственности и консолидации, за которой следовала стадия восхождения, сменявшаяся стадией упадка. Тем не менее благодаря появлению автономной общественной арены в 1980-х и 1990-х годах, а также благодаря краху советской системы, политические стимулы, с которыми столкнулись Горбачев и Ельцин, резко отличались от тех, с которыми имели дело Хрущев и Брежнев. Так, мы обнаружим несколько новых поворотов по сравнению с выводами моего более раннего исследования: поворотов, которые отражают разницу между задачей реформирования или адаптации советской системы, с одной стороны, и задачей ее преобразования или замены – с другой.

Укрепление авторитета – это процесс установления и поддержания доверия к себе среди избирателей, обладающих возможностью влиять на политику или управление. Этот процесс универсален для контекстов, отмеченных конкурентной политикой. Тем более это важно в контексте политики идеологической, где борьба за идеи затрагивает сами основы политического сообщества. Но откуда берутся стратегии укрепления авторитета? Какими должны быть аудитории для стратегий укрепления авторитета? Что определяет, резонируют ли эти идеи с аудиторией? Давайте рассмотрим эти вопросы в привычном советском контексте, сохранявшемся при Хрущеве и Брежневе, прежде чем перейти к тому, как все изменилось при Горбачеве и Ельцине.

Мы попытаемся понять факторы, которые учитывались в расчетах советских политиков, боровшихся за самый высокий пост в стране. Очевидно, первым, о чем они думали, было: какая стратегия скорее всего сработает? Как мне мобилизовать сильных сторонников в большем количестве и более эффективно, чем моим конкурентам? Размышляя об этом, политик в любой конкурентной системе сосредоточится на том, что важно для электората, его интересов и идентичности. Он задумается о коалициях, которые можно было бы создать среди существующих заинтересованных групп, о том, какие дать обещания, чтобы побудить их поддержать его, и о более туманных идеях и символах, которые он мог бы использовать и которые резонировали бы с представлениями его избирателей о социальном прогрессе.

Тщательно рассматривая спектр интересов политического истеблишмента в данный момент времени, наш гипотетический кандидат, безусловно, захочет избежать отчуждения наиболее могущественных, укоренившихся в системе заинтересованных групп. Тем не менее он не может позволить себе, чтобы его отождествляли с «топтанием на месте», поскольку он также чувствует страстное желание элит найти способы вывести страну из сложной ситуации, оставшейся от его предшественника. В этот момент мы достигаем предела возможностей структурного подхода к прогнозированию лидерского поведения. Ведущие роли коммунистической партии, военно-промышленного комплекса, экономических плановиков и органов безопасности оставались неизменными на протяжении всего постсталинского периода, однако стратегии лидерства в вопросах объединения интересов различных институтов, выборочного игнорирования интересов некоторых из этих институтов и апелляций к интересам и идентичностям более широких слоев сильно варьировались.

Эти вариации были в большей степени продуктом собственных идей и стратегий конкурирующих политиков, чем институциональных структур: идеи о том, как сочетать старое и новое; политические стратегии, сформулированные в условиях полнейшей неопределенности относительно того, что может сработать; идеи и стратегии, распространяющиеся с намерением застолбить политическую нишу для себя и лишить ее своих конкурентов. Ценность подхода, основанного на укреплении авторитета, состоит в том, что, не отрицая ограничивающего воздействия структур, он позволяет подчеркнуть стремление лидеров к разработке и обоснованию программ, которые невозможно предсказать только на основе знаний о структуре политической организации и сути интересов групп, доминирующих в политическом устройстве[9]. Структурный подход особенно плохо подходит для прогнозирования эффективности стратегий лидерства, когда система находится в кризисе, как это было после первых попыток Горбачева трансформировать систему. В тот момент взаимодействие между стратегиями лидерства, разрушающимися структурами и только что мобилизованными социальными силами было гораздо более многовариантным.