Независимая мусульманская община, чтобы избежать проблем с контролирующими органами, вынуждена присоединяться к какой-либо централизованной религиозной организации мусульман. Таким образом, государство как регулятор искусственно формирует спрос на религиозный продукт, предлагаемый муфтиятами. Мусульманские общины вынуждены взаимодействовать с муфтиятами, передавать им контроль над административными и финансовыми вопросами в приходе и тем самым увеличивать символический капитал духовных управлений на религиозном рынке. Взамен они получают такую услугу, как защита от вмешательства государства в их религиозную жизнь.
Эта сделка часто бывает вынужденной и не всегда выгодна самим общинам. В случае недовольства результатами заключенного договора пересмотреть его не представляется возможным: типовой устав в большинстве межрегиональных духовных управлений мусульман практически исключает возможность выхода общин из-под их юрисдикции. Кроме того, следует учитывать, что переход мусульманских религиозных объединений под контроль того иного муфтията может быть обеспечен благодаря административному ресурсу. Это обстоятельство опять же подчеркивает первостепенную роль государства, а не верующих или групп верующих в таких вопросах, как формирование структуры религиозного рынка, спроса на нем и др.
Говоря о религиозном продукте, предлагаемом духовными управлениями мусульман в современной России, можно отметить следующую тенденцию: чем выше уровень муфтията (от регионального к межрегиональному), тем, как правило, меньшую долю в структуре этого продукта занимают услуги собственно религиозного характера.
Таким образом, мы видим, что сама институциональная среда, в которой действуют муфтияты в России, совершенно иная, чем та, которую можно встретить в работах исследователей, писавших об экономике религии на примере США. Государство может не только активно вмешиваться в функционирование религиозного рынка, но и участвовать в создании и ликвидации действующих на нем фирм, опираясь не только на писаные, но и на неписаные правила. Поэтому при анализе религиозного рынка уместным дополнением к экономике религии является теория институтов и институциональных изменений, сформулированная американским экономистом, лауреатом Нобелевской премии Дугласом Нортом[61].
Теория институтов и институциональных изменений Дугласа Норта
В предисловии к русскому изданию книги Д. Норта «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» российский экономист Б. З. Мильнер формулирует одну из основных идей этой работы: «Институты – это разработанные людьми формальные (законы, конституции) и неформальные (договоры и добровольно принятые кодексы поведения) ограничения, а также факторы принуждения, структурирующие их взаимодействие»[62]. Иными словами, неформальные (неписаные) договоренности, а также обычаи могут играть значительную роль в формировании и функционировании институтов.
Норт различает институты и организации:
Подобно институтам, организации структурируют взаимоотношения между людьми. В самом деле, если проанализировать издержки, возникающие вследствие существования институциональных рамок, то мы увидим, что издержки обязаны своим возникновением не только этим рамкам, но и организациям, которые сложились вследствие существования данных институциональных рамок. С теоретической точки зрения важно четко отделить правила от игроков [курсив мой. – Р. Б.]. Правила призваны определять то, как ведется игра. Но цель команды, которая действует по этим правилам, – выиграть игру, сочетая умение, стратегию и взаимодействие игроков, пользуясь честными приемами, а иногда – и нечестными. Моделирование стратегий и навыков, складывающихся по мере развития команды, – это совсем другой процесс, нежели моделирование создания и развития правил и последствий их применения[63].
Дуглас Норт относит к числу институтов также и церкви, рассматривая их в качестве общественных учреждений. Таким образом, муфтият выступает как институт, который подразумевает набор правил (ограничений) как формальных (отраженных в законах, уставах духовных управлений мусульман и др.), так и неформальных (не содержащихся в законодательстве и официальных документах, но хорошо известных участникам религиозного рынка). На основании этих правил можно составить портрет муфтията. Этот институт, который может быть как инкорпорирован (в Российской империи), так и не инкорпорирован (в Советском Союзе) в систему органов государственной власти. Неизменным остается функциональное предназначение муфтията, сформулированное при его учреждении в 1788 г.: служить проводником государственной вероисповедной политики в среде мусульман.
Под организациями следует понимать отдельные духовные управления мусульман, действующие как на федеральном, так и на региональном уровне. Существование института муфтията вынуждает духовные управления придерживаться определенных правил, чтобы представлять интерес для регулятора как главного покупателя религиозного продукта в указанном выше значении. Вместе с тем в рамках формальных и неформальных (неписаных) правил, составляющих содержание института муфтията, каждое духовное управление вольно вырабатывать собственную стратегию, которая могла бы позволить ему успешно конкурировать с другими мусульманскими религиозными объединениями.
Как показывает анализ истории института муфтията в России, институциональные рамки могут быть модифицированы не только в результате решения органов власти, но и при активном участии самих организаций[64]. Так произошло, например, в 1917 г. После Февральской революции институциональные рамки муфтията были изменены по инициативе существовавших тогда магометанских собраний и правлений. В результате вместо Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС), встроенного в систему органов государственной власти Российской империи, возникло Диния назараты[65] (министерство религии) как независимое от русской власти учреждение во главе с избираемым муфтием, претендовавшее на то, чтобы играть ключевую роль не только в религиозной, но и в светской жизни тюркских народов России, исповедовавших ислам.
Однако институциональные рамки оказались достаточно прочными, чтобы инициатива лиц, представлявших бывшее ОМДС, привела к серьезной модификации института муфтията. В результате уже в 1920 г. Диния назараты приняло форму классического муфтията с рядом отличий, касающихся вопросов избрания муфтия и кадиев[66]. Но и это положение, формально продолжавшее существовать, было на практике заменено неписаным правилом, согласно которому муфтий не мог быть избран без одобрения органов власти. В годы перестройки и демократизации общественной жизни в России в конце 1980‐х – начале 1990‐х гг. муфтии опять стали избираться верующими, но не всеми, а лишь определенными группами религиозных деятелей. Вскоре такое положение дел, как и в ситуации после Октябрьской революции, стало рассматриваться властями как отклонение от неформальных правил, составляющих неотъемлемую часть института муфтията. Стоявшее на страже этих правил государство уже к началу 2000‐х гг. установило механизмы контроля над духовными управлениями мусульман, которые опираются во многом на неписаные правила.
В качестве наиболее яркого примера можно привести опыт Татарстана. Создание в 1992 г. ДУМ РТ как независимого от федеральных и региональных властей духовного управления было прямым нарушением как формальных, так и неформальных правил, лежавших в основе института муфтията. Ошибка религиозных и общественных деятелей, учредивших Духовное управление мусульман Республики Татарстан (ДУМ РТ), состояла в том, что они действовали в рамках заданной парадигмы. Вместо того чтобы создать принципиально новую структуру, которая бы действовала на иных началах и принципах, они предпочли сохранить сам институт муфтията. В результате властям республики потребовалось всего лишь взять под контроль духовное управление, созданное в 1998 г. на организованном ими Объединительном съезде. Короткий период независимости ДУМ РТ показывает, что организации, которые не следуют принятым формальным и неформальным правилам поведения (институциональным установкам), не могут долгое время функционировать.
